На шаг сзади, стр. 29
– А кто снимал?
– У Астрид камера с автоспуском.
– То есть это она снимала?
– Я же сказала – камера с автоспуском.
Валландер помолчал.
– Значит, они празднуют день рождения Магнуса. А почему они в костюмах?
– Так у них заведено. По-моему, очень мило. Не вижу в этом ничего странного.
– И я не вижу. Но спросить обязан.
Она закурила сигарету. Валландер почувствовал: она вот-вот сорвется.
– Значит, у Астрид много друзей.
– Не так много. Но хороших.
Она показала на одну из девушек на снимке:
– Иса тоже должна была быть с ними. На Иванов день, я хочу сказать. Но она заболела.
Он не сразу понял, что она имеет в виду. Потом показал на снимок:
– Значит, эта девушка собиралась с ними праздновать Иванов день?
– Я же говорю – она заболела.
– И их осталось только трое? Собрались где-то отметить Иванов день и ни с того ни с сего поехали в Европу?
– Да.
Он проверил свои записи.
– Иса Эденгрен, значит, живет в Скорбю?
– Ее отец – предприниматель.
– И что она говорит об этом путешествии в Европу?
– Что заранее они ничего такого не обсуждали. Но она уверена, что они уехали. Они всегда брали с собой паспорта, когда встречались.
– А она получала открытки?
– Нет.
– Она не считает, что это странно?
– Считает.
Ева Хильстрём погасила сигарету.
– Что-то случилось, – сказала она. – Я не знаю что, но что-то случилось. Что-то серьезное. Они никуда не уезжали. Они где-то здесь.
В глазах ее появились слезы.
– Почему мне никто не верит? Только один человек меня по-настоящему выслушал и принял всерьез. Но теперь это не имеет значения.
Валландер затаил дыхание.
– Вы сказали, что вас выслушал по-настоящему только один человек. Я правильно понял?
– Да.
– Вы имеете в виду полицейского, который приходил в конце июня?
Она посмотрела на него удивленно:
– И не только тогда. Он приходил много раз. В июле чуть не каждую неделю. И в августе несколько раз.
– Следователь по имени Сведберг?
– Почему именно он погиб? Только он меня и слушал. Он тоже был очень встревожен.
Валландер молчал.
Ему просто нечего было сказать.
10
Ветра почти не было.
Изредка налетали легкие, почти неощутимые порывы.
Чтобы скоротать время, он, стоя под деревом, считал эти дуновения, радуясь приятной прохладе. Надо бы включить и эту желанную прохладу в список несомненных радостей жизни. В список вещей, делающих человека счастливым.
Уже несколько часов он стоял почти неподвижно, укрывшись в тени большого дерева. То, что он пришел заранее, что у него много времени, тоже приносило чувство удовлетворения.
В этот субботний августовский вечер было по-прежнему тепло.
Проснувшись утром, он уже знал – ждать больше нельзя. Пришло время. Как обычно, он спал ровно восемь часов, ни больше ни меньше. Решение было принято во сне. Именно сегодня он должен вернуть им реальность, дать понять, что произошло пятьдесят один день назад. Пусть смотрят.
Он встал в пять. Своих привычек он не менял, даром что сегодня выходной. Выпив чашку особого чая, который он выписывал прямо из Шанхая, он разложил в гостиной красный коврик и сделал утреннюю гимнастику. Через двадцать минут проверил пульс, записал результат в журнал и принял душ.
В четверть седьмого он уже сидел за письменным столом. Сегодня он собирался прочитать подробнейший доклад, который заказал отделу занятости. В докладе обсуждались различные меры борьбы с растущей безработицей.
Он читал внимательно, подчеркивая заинтересовавшие его места и делая замечания на полях. Ничего нового или неожиданного не было. Все выводы, сделанные чиновниками на основании анализа статистических данных, он знал и без них.
Он отложил ручку и попытался представить себе этих анонимных бюрократов, старательно формулирующих бессмысленные фразы доклада. Эти не рискуют остаться без работы, подумал он. Им не дано счастье видеть бытие насквозь, как видит он. Только это и делает человека человеком.
Он читал до девяти. Потом оделся и пошел в магазин. Вернувшись, приготовил себе обед и пару часов поспал.
В два он уже был на ногах. В его спальне была великолепная звукоизоляция. Это обошлось ему очень дорого, но он ни на секунду не пожалел о затраченных деньгах. Ни единый звук не проникал с улицы. Окна были заложены. Кондиционер работал совершенно беззвучно, поставляя воздух именно той температуры и влажности, какая необходима. На стене помещалось световое табло, изображающее земной шар. Он с удовольствием наблюдал, как он вращается вокруг солнца. Эта комната – центр его мира. Здесь он может думать без помех. О том, что произошло, и о том, что еще произойдет.
Комната со звукоизоляцией. Здесь царит абсолютная ясность, ясность, которой никогда не достичь в другом месте.
Здесь ему не надо размышлять, кто он такой. И о том, прав ли он.
Что справедливости на земле не было и нет.
Это была конференция в каком-то отеле в горах в Емтланде. Шеф инженерной конторы, где он тогда работал, внезапно появился в дверях. Человек заболел, сказал шеф, так что вместо него поедешь ты. Конечно, пришлось согласиться, несмотря на собственные планы на те выходные. Он сказал «да», потому что не хотелось разочаровывать шефа, хотелось показать, что тот не ошибся – никто лучше его не справится с поручением. Обсуждалась новая цифровая техника. Председательствовал пожилой человек, в свое время немало сделавший для усовершенствования механических кассовых аппаратов, изготовляемых в Отвидаберге. Он говорил о новой технической эре, и все сидели, склонившись над своими блокнотами.
В один из вечеров – кажется, это был последний вечер конференции – все пошли в сауну. Он не любил сауну, он не любил показываться голым перед другими мужчинами. Он просто-напросто не знал, как себя вести. Поэтому, пока остальные парились, он сидел в баре. Потом они выпивали. Кто-то поделился опытом, как удобнее всего увольнять сотрудников. Все они были какие-то начальники, все, кроме него, рядового инженера. Потом пошли истории на эту тему – одна за другой, и все поглядывали на него. Он не знал, что сказать. Он сам никогда никого не увольнял. Мысль о том, что в один прекрасный день он может потерять работу, тоже не приходила ему в голову. Он получил образование, он знал свое дело, он еще не выплатил учебный заем.
Поэтому он просто поддакивал начальству.
Потом, когда разразилась катастрофа, он вспомнил одну из историй, рассказанных тогда в баре. Какой-то прыщ из Турсхеллы рассказал, как он вызвал одного из своих верных помощников и сказал:
– Не знаю, как бы мы обходились без тебя все эти годы.
И начал хохотать.
– Отличный способ, – сказал он, отсмеявшись. – Старикана просто распирало от гордости. Дальше все элементарно. Я только сказал, что с завтрашнего дня, как это ни тяжко, мы постараемся обойтись без него.
Потом ему это часто вспоминалось. Если бы он мог, он поехал бы в Турсхеллу и убил бы мерзавца, что выбросил на улицу преданного сотрудника, а потом еще и похвалялся этим.
В три часа он вышел на улицу. Выехал на машине из города и повернул на восток. На стоянке в Нюбрустранде он дождался, пока никого не будет рядом, проворно пересел в другую машину и уехал. Перед тем, как выехать на главную дорогу, он надел темные очки и глубоко надвинул на лоб бейсболку. Было жарко, но он не опускал стекол. У него были очень чувствительные придаточные пазухи, и он не хотел заработать гайморит на сквозняке.
Подъехав к национальному парку, он понял, что ему повезло. Здесь не было ни одной машины. Это означало, что ему не надо прикручивать фальшивые номера. Поскольку шел уже пятый час, он мог смело рассчитывать, что в этот субботний вечер здесь никто не появится. Он наблюдал за входом в парк уже несколько суббот и знал, что по вечерам посетителей практически не бывает, во всяком случае, после восьми. Он достал из багажника сумку с инструментами. Не забыл и бутерброды, и термос с чаем. Огляделся, прислушался, нашел нужную тропинку и спрятался в лесу.