Собрание сочинений. Том 5, стр. 65

И действительно, за дверью раздались тяжелые шаги; дородный рыцарь распахнул ее и вошел.

— Ну, мой маленький кум, я зашел сообщить, что я живу над лавкой цирульника на улице Ла Тур и что в печи сидит пирог с олениной, а на столе приготовлены две фляги вина отличного качества. Клянусь святым Иаковом! Слепой по одному запаху найдет дорогу, надо только подставить лицо ветру, когда он потянет оттуда, и идти прямо на дивный аромат. Надевайте ваш плащ и пошли; сэр Уолтер Хьюетт, сэр Робер Брике и еще кое-кто уже ожидают нас.

— Нет, Оливер, я не могу быть с вами, мне нужно ехать сегодня в Монтобан.

— В Монтобан? Но я слышал, что ваш Отряд вместе с моими сорока винчестерцами должен прибыть в Дакс.

— Позаботьтесь о них, Оливер. Я поеду в Монтобан и возьму с собой только двух оруженосцев и двух лучников. А потом, когда я разыщу остальную часть моего Отряда, я поведу ее в Дакс. Мы выезжаем сегодня утром.

— Ну, тогда я вернусь к своему пирогу, — сказал сэр Оливер. — Мы, без сомнения, встретимся в Даксе, если только Принц не бросит меня в тюрьму — он очень на меня сердит.

— А почему же, Оливер?

— Почему? Да потому, что я послал вызов, перчатку и мое презрение сэру Джону Чандосу и сэру Уильяму Фелтону.

— Чандосу? Ради бога, Оливер, зачем вы это сделали?

— Оттого, что тот и другой меня оскорбили.

— Каким образом?

— Они обошли меня при выборе рыцарей, которые должны были на турнире сражаться за честь Англии. О вас самих, кузен, и Одлее я не говорю, вы в полной силе. Но что такое Уэйк, Перси и Бошан? Клянусь спасением души! Я уже ел из лагерного котла, когда они с ревом еще просили кашки. Разве можно пренебречь человеком моего веса и крепости ради трех подростков только оттого, что они научились скрещивать копья на турнирах? Но, послушайте, кузен, я подумываю, не послать ли мне вызов и самому Принцу!

— Оливер! Оливер! Вы спятили!

— Нет! Клянусь! Плевать мне, принц он или нет. У вашего оруженосца, я вижу, глаза лезут на лоб, словно у испуганного краба. Что ж, друг, все мы из Хампшира и глумиться над собой никому не позволим.

— А разве он глумился над вами?

— Pardieu, да! «Сердце у старика Оливера все еще крепкое», — сказал один из придворных. «Иначе оно не справилось бы с такой тушей», — ответил Принц. «И рука у него крепка», — сказал другой. «Да и хребтина у его коня тоже», — добавил Принц. Сегодня же пошлю ему вызов!

— Нет, нет, дорогой Оливер, — остановил его сэр Найджел и положил руку на локоть разгневанного друга. — Ничего в этом обидного не было, просто он хотел сказать, что вы сильный и крепкий человек и конь вам нужен хороший. А относительно Чандоса и Фелтона, то подумайте, что ведь и вы были молоды, и если бы всегда отдавалось предпочтение более старым воинам, то каким образом могли бы вы добыть славу и доброе имя, которые у вас есть теперь? Вы уже не так легки на коне, Оливер. Я легче благодаря малому весу моих волос, но было бы очень худо, окажись мы на закате нашей жизни менее честными и справедливыми, чем в былые годы. Если такой рыцарь, как сэр Оливер Баттестхорн, способен обратить оружие против собственного государя из-за одного необдуманного слова, тогда где же нам искать истинной верности и постоянства?

— Ах, дорогой мой маленький кум! Легко вам, сидя на солнышке, назидать того, кто оказался в тени. Но вы всегда можете перетянуть меня на свою сторону, когда говорите вот этим ласковым вашим голоском. Не будем вспоминать об этом. Ах, матерь божья! Я и забыл про пирог, он сгорит, как Иуда Искариотский в аду! Пойдемте со мной, Найджел, не то дьявол опять начнет подзуживать меня.

— Ну тогда только на часок; мы должны выехать в полдень. Аллейн, скажи Эйлварду, что он поедет со мной в Монтобан и мне нужен еще один лучник, пусть выберет его сам. Остальные отправятся в Дакс вместе с Принцем, а он поедет туда еще до праздника Богоявления. Приготовь Поммерса к полудню и мое сикоморовое копье, а доспехи навьючь на мула.

После этих коротких распоряжений оба старых воина зашагали рядом, а Аллейн поспешно занялся приготовлениями к путешествию.

Глава XXVI

Как три друга нашли сокровище

Стоял солнечный морозный день, когда путники покинули Бордо и двинулись в Монтобан, где, согласно последним слухам, находилась другая половина Отряда. Сэр Найджел и Форд выехали раньше, маленький рыцарь сидел на наемной лошади, а его рослый боевой конь бежал рядом с лошадью Форда. Через два часа за ними последовал Аллейн Эдриксон, ибо ему надо было рассчитаться в таверне и закончить еще целый ряд дел которые входили в его обязанности как личного оруженосца сэра Найджела. С ними пустились в путь Эйлвард и Хордл Джон, при обычном оружии, но ехавшие на этот раз верхом, лошади были деревенские, неповоротливые, но очень выносливые, способные плестись весь день даже если на них сидел дюжий лучник весом в двести семьдесят фунтов. Они взяли с собой и вьючных мулов, которые везли в корзинах гардероб и столовую утварь сэра Найджела, ибо этот рыцарь, не будучи ни щеголем, ни эпикурейцем, в мелочах отличался утонченным вкусом и любил, как бы ни был скуден его стол и сурова жизнь, есть всегда на белоснежной скатерти и пользоваться серебряной ложкой.

Ночью подморозило, и белая от инея дорога туго звенела под копытами их лошадей, когда они выехали из города через восточные ворота и поскакали тем же путем по какому французский рыцарь прибыл в Бордо в день турнира. Все трое ехали в ряд, Аллейн — опустив глаза и погруженный в размышления об утреннем разговоре с сэром Найджелом. Хорошо ли он сделал, что сказал так много, или следовало сказать еще больше? Что бы ему ответил рыцарь, если бы он признался в своей любви к леди Мод? Может быть, хозяин, разгневанный, выгнал бы его за то, что Аллейн злоупотребил его доверием и гостеприимством? Юноша уже готов был открыть ему все, когда неожиданно заявился сэр Оливер. Быть может сэр Найджел, при своей любви ко всем отмирающим рыцарским обычаям, предложил бы ему подвергнуться какому-нибудь особому испытанию или совершить подвиг, чтобы проверить силу его любви? Аллейн улыбнулся, стараясь вообразить, каких удивительных и необычайных деяний тот мог бы от него потребовать. Но каковы бы они ни были, он на все готов: биться на турнире при дворе татарского владыки, или послать вызов багдадскому султану, или служить в войсках и сражаться против язычников в Пруссии. Сэр Найджел сказал, что Аллейн достаточно высокого рода для любой женщины, если только у него будет состояние. Как часто юноша пренебрежительно насмехался над этой убогой жаждой иметь золото и землю, ослеплявшей человека так, что он уже не видел более высоких и неизменных источников жизни. А теперь как будто выясняется, что только с помощью этой самой земли и золота он может надеяться на осуществление мечты своего сердца. Но Минстедский сокман отнюдь не друг коннетаблю замка Туинхэм. Пусть Аллейну благодаря особому счастью удастся разбогатеть на войне, разве вражда двух семейств не будет по-прежнему разделять его с Мод? И если даже она его любит, то Аллейн слишком хорошо ее знает и уверен, что никогда она за него не выйдет без благословения отца. Все это были смутные и нерешенные вопросы, однако в юности надежды взлетают высоко, и надежда неизменно реяла над путаницей его мыслей, словно белое перо среди сражающихся всадников.

Но если Аллейну Эдриксону было над чем задуматься, когда он ехал по нагим равнинам Гиени, то его двух спутников больше занимало настоящее и меньше заботило будущее. Эйлвард по крайней мере полмили сидел боком, глядя назад, на белый платок, который развевался в слуховом окошке высокого дома, выглядывавшего поверх крепостных стен. Когда на повороте дороги дом этот наконец исчез из виду, лучник лихо поправил свой стальной шлем, пожал широкими плечами и поехал дальше, причем его глаза смеялись, а загорелое лицо сияло от приятных воспоминаний. Джон тоже молчал, но его взгляд медленно переходил с одной стороны дороги на другую, потом становился рассеянным, силач задумывался и кивал, как путник, который делает наблюдения и старается их запомнить, чтобы после о них рассказать.