Пистолет моего брата. (Упавшие с небес), стр. 13

– Как там мама?

– Хорошо, она вроде как с ума сошла, но вообще-то в порядке.

– Здорово. Если честно, меня это не слишком-то беспокоит, хотя иногда… это как будто она больше не моя мать или как будто уже не важно, есть ли у тебя мать. Я стал довольно одиноким. Но все хорошо, мне это нравится. Я выпил десять банок пива. Ты много читаешь?

– Вроде да… Сейчас у меня времени стало меньше. Все уходит на полицию и телевизионщиков.

– Как я смотрюсь по телику?

– Просто красавец. Мама с ног сбилась, все ищет пленку, которую отсняли соседи, когда купили себе видеокамеру, но ее нигде нет.

– Прочитай все, что найдешь в моей комнате. Чтение очень помогает, правда я все еще точно не знаю для чего.

– По телевизору ни разу не говорили, что ты много читаешь. А я ведь им рассказывал, что ты поэт, только без толку.

– Я не поэт, ты брось там про меня фигню рассказывать. Одно дело читать стихи и совсем другое – быть поэтом.

– Теперь ты убийца.

– Это да. Как тебе это нравится?

– Мне это нравится. Но не думаю, чтобы другие со мной согласились. Все говорят, что тебя либо убьют, либо посадят навсегда в тюрьму.

– Ладно, там видно будет, здесь прекрасная погода. На пляже полно народу. Сегодня утром, очень рано, я искупался прямо в сапогах, наверно, я схожу с ума.

– И как они?

– Сапоги? Хорошо. А как твои?

Я мельком взглянул на свои сапоги, с ними все было нормально, я ведь в них в воду не лазил. Я с ума не сходил.

– Прекрасно.

– Ты правда не находишь ничего страшного в том, что я убил этих людей?

– Я – нет. Мне все равно. И потом, наверное, они тебя как-нибудь доставали.

– Этот охранник в магазине, тот самый, что всегда нам проходу не дает, начал хватать меня за руку и кричать при всех, что я ворюга. А я ничего не украл.

– Они всегда так делают.

– Да, но в этот раз у меня был пистолет. У него был свой пистолет, а у меня свой, поэтому – редкий случай – все было по-честному.

– А другой?

– Мужика с бензоколонки я убил потому, что он хотел вызвать полицию, но особенно потому, что он сказал гадость про нее.

– Про твою подругу?

– Да, он сказал ужасную гадость, даже раньше, чем узнал меня. Она спала на заднем сиденье, и, клянусь тебе, она была похожа на ангела. А тут приходит этот дядя со своей грязью. Поэтому я выстрелил. Прямо в лицо. Стрелять в лицо мне кажется проще. Без лиц они уже мертвы, даже до того, как совсем умрут.

– Что ты собираешься делать?

– Понятия не имею, но всю жизнь в тюрьме я проводить не собираюсь. Это точно.

– Ты слышал про Майкла Джексона и дочку Элвиса?

– Да. Думаю, что именно этим я и займусь. Усядусь на песок и буду ждать появления маленького Элвиса Джексона.

– Я знаком с одним полицейским, который собирается тебя убить. Вообще-то он мой хороший приятель. Ты ему нравишься.

– Прекрасно. А как я узнаю, какой из них? Скорее всего, их будет больше чем один…

– Он очень похож на Гарри Дина Стэнтона.

– Вот повезло. Послушай, на самом деле я так говорю, потому что все еще не знаю, что буду чувствовать, когда увижу, что пришли меня убивать. Очень может быть, что тогда все изменится и я вроде как с ума сойду. Я не понимаю, что происходит. Не выношу, когда меня трясут и когда кричат, что я вор, если я ничего не украл, и я никогда не думал, что можно найти пистолет в мусорном баке, и, главное, не предполагал, что убивать людей окажется так просто.

– А эта твоя машина быстро ездит?

– Да, но боюсь, что недостаточно быстро.

Мы немного помолчали. Я не знал, что говорить, и, наверное, у него была куча вещей, о которых нужно было подумать. Хотя, быть может, таких вещей оставалось все меньше. Не знаю. Этого уже никак не узнать.

– Слушай, гном… у меня монетки заканчиваются… читай побольше, и хорошо смазывай сапоги, и не думай, что все, что я делаю, так уж плохо…

– Договорились.

– И не думай, что все, что я делаю, так уж хорошо… Может быть, это просто новый и более зрелищный способ совершить ошибку.

– Куда ты теперь?

– В море. Знаешь, что сказал Джойс? Что пирс – это несбывшийся мост [16].

Первым повесил трубку он, а потом я. Я никогда никому не рассказывал об этом звонке. До сегодняшнего дня.

46

– Я попал ему в руку. Целился по ногам, а попал в руку. Дерьмовый из меня стрелок.

Выпивку заказывал мой друг полицейский. Сначала официант спросил, совершеннолетний ли я, но он показал ему свой значок, и с этого момента официант обращался со мной как с борцом сумо.

Мы пили виски. Он пил чистый, в свой я добавлял лед. Оба мы курили не переставая.

– Потом я попал в плечо. Я не хотел брать так высоко, честно признаться, я боялся испортить его лицо. Он был офигителыю красив. И этого бы хватило, смертей было уже предостаточно, но парни, стоявшие позади меня, словно с цепи сорвались. Они начали палить почем зря – говорю тебе, я испугался, это было как на какой-то гребаной войне. Я такой стрельбы никогда не видел: стреляли парии из спецслужб, и из местной полиции, и из секретного отдела, стреляли все, и сверху, и снизу, и из этого сраного вертолета тоже стреляли. Он был нашпигован свинцом. Какого хрена, полсотни охотников палят по одной мертвой утке. Когда они прекратили, я подошел к телу, но твоего брата там уже не было. Мальчишка, лежащий на песке, но, клянусь тебе, на него это совершенно не было похоже.

Мы сделали еще по глотку. Вы, наверно, подумаете, что я обжег себе горло, но, по правде говоря, виски для меня был как вода, намного лучше воды.

– Во что вы играли?

Я промолчал. Я точно не понял, что он имеет в виду.

– Когда были маленькими, во что вы играли?

– В Брюса Ли.

– Мать твою, как я люблю Брюса Ли!

Он встал и начал изображать из себя каратиста.

– КИИИАААА! КИИИИО!

Он махал руками и ногами, производил много шума, но это было совсем не каратэ.

Все уставились на него, официанты тоже, но он уже успел показать им свой значок.

– Брюс Ли – это крутняк…

Он допил одним глотком свой стакан, я сделал то же самое. Потом он подозвал официанта.

Он заказал еще два виски. Мне нечего было добавить.

– Твой брат – второй человек, которого я убил. И бесспорно, лучший из двух. Посреди всего этого месива… не надо бы тебе про это говорить… какого хрена… ты все равно никому не расскажешь… Ты умеешь хранить тайны?

Я сказал, что умею. Вообще-то я немного чего умею, но вот насчет тайн – можете не сомневаться.

– Посреди этого месива, когда все эти уроды разрывали парня на куски, я начал палить куда ни попадя… странные вещи там творились, не осталось ничего нормального, вокруг были одни сумасшедшие, поэтому я перестал целиться в него и принялся стрелять по своим. Попал всего один раз, кому-то в ногу. Не думаю, что меня заметут… Я целился ему в голову или стрелял не глядя, не знаю, не помню я, знаю только, что не хотел, чтобы твой брат меня подстрелил, и что я помирал со страху, и что весь этот грохот сводил меня с ума.

Я сделал знак официанту, и он принес еще виски. Мы еще не допили предыдущую порцию, но дело было в том, что я просто не знал, чем заняться.

– Эти сукины дети выстраивались в очередь. Стреляли, чтобы пострелять. Все хотели прославиться, но, клянусь тебе, это я его убил, когда эти засранцы достали свои пушки, он был уже мертвый… или почти.

Мы отставили в сторону недопитые стаканы и принялись за новую порцию. Я старался пить в его ритме. Откровенно говоря, это было непросто.

– Нюхнуть хочешь?

Он протянул руку над столом, как будто передавал мне что-то невидимое. Я взял конвертик с кокаином и пошел в туалет. Я только раз в жизни пробовал кокс, совсем немного, на какой-то вечеринке.

В туалете я раскрыл конверт и проложил дорожку. Это заняло довольно много времени, к тому же часть я просыпал на пол, попытался подобрать, но потом отказался от этой затеи. Я втянул дорожку, а потом немного еще. Воспользовался свернутой купюрой.