Правда варварской Руси, стр. 130

Тем временем переговоры с Портой затягивались. Турки предлагали провести границу по Днепру, оставляя за Россией Киев. Москва требовала еще Чигирин и Запорожье, и чтобы на Правобережье не размещались турецкие войска. Что не устраивало Стамбул. А пока мир не был заключен, стороны предпринимали собственные шаги. В 1680 г. умер главный поборник запорожских «вольностей» Иван Сирко. И Москва этим воспользовалась. В Сечь был направлен посол Бердяев с жалованьем и предложением принести присягу царю. Казаки поспорили, покочевряжились — дескать, жалованья прислали мало, чего ж присягать? Но ведь что-то же прислали! И после дебатов все же принесли присягу.

Правобережье к этому времени представляло печальную картину. Восстания и нашествия утюжили эти края более 30 лет! Города и села лежали в пепелищах. Одни жители погибли, других угнали в рабство, а уцелевшие переселялись на Левобережье, под защиту русских. А «гетман» Правобережья Юрий Хмельницкий, как его презрительно называли — «Юрась небожчик», кончил совсем плохо. Он превратился в обычного бандита. Терроризировал селян на своей территории. Грабил, умыкал женщин на забаву, выдумывал поборы в свою пользу. Требовал платить ему выкупы за перевозку товаров, строительство домов, за свадьбы. Узнав об одной из свадеб, налетел с шайкой. Жениха убили, молодую хором изнасиловали. Ограбили дочиста гостей, били и издевались. Но, к несчастью для Юрия, отец невесты был кугь цом. Поехал в Стамбул и подал жалобу великому визирю. А султаны держали торговое сословие под особым покровительством. И, в отличие от польских королей, столь вопиющих безобразий в своих владениях не терпели. Война завершилась, никакой политической ценности Юрий больше не представлял. Был арестован и казнен за разбой.

Ну а крымского хана мир вообще не устраивал. Правобережье стало турецким, а если с Россией замириться, то куда за ясырем ходить? И он пробовал пакостить, сорвать переговоры. Снесся и заключил договор с калмыцким князем Аюкой. Тот согласился отпустить имевшихся у него пленных крымцев, собрал 2 тыс. калмыков, к ним присоединились отряды черкесов, татар, башкир и напали на русские селения через излучину Дона, в обход засечных черт. Дошли до Пензы. На город лезть не рискнули, пожгли посады, нахватали полон и ушли за Волгу. И там опять забузили башкирские племена. Правительство для защиты от калмыцких и башкирских набегов стало строить новые оборонительные системы. Под Пензой — цепочку укрепленных слобод: Вазерскую, Ухтинскую, Пырнинскую, под Шацком — Пустотинскую засеку, смыкавшуюся с Белгородской чертой. Здесь селили отставных солдат, пушкарей, стрельцов. Им были даны права казаков, и они составили новую казачью общину.

Но, наконец, 3 января 1681 г. в Бахчисарае был подписан договор о мире на 20 лет. По его условиям на правом берегу Днепра за Россией остались Киев, Триполь, Васильков, Тайки. Чигирин решено было не восстанавливать, он признавался «ничейным». Вопрос о подданстве запорожцев остался открытым. А крымский хан обязался не нападать на русские земли. Возвращались пленные, в том числе 20 лет проведший в неволе воевода Василий Шереметев. И тем не менее хан не угомонился. Силился сорвать ратификацию договора и произвел набег на русское порубежье. Против него выступил воевода Тамбовского разряда Борис Шереметев с 3 рейтарскими и 7 солдатскими полками. Под Козловом татар разбили и прогнали.

11 июля 1681 г. в царском доме было ликование. Царица родила сына Илью. Однако радость быстро сменилась горем. Не оправившись после родов, через 3 дня умерла Агафья, а еще через неделю — новорожденный. Конечно же, Федор глубоко переживал такую трагедию. Но, как и его отец, проявил исключительную твердость духа.

В свете борьбы с расколом он вспомнил о Никоне. А может, испытывал нужду в более толковых советниках, чем у него были. Во всяком случае, он искренне хотел подружиться с Никоном и приблизить его. Реабилитировал опального и пригласил вернуться в Новый Иерусалим, послав целый эскорт, чтобы его доставили со всеми почестями и удобствами. Но встретиться им так и не пришлось. Никон уже состарился, тяжело болел и скончался в дороге…

И в это же время завершилась драма его антипода — Аввакума. Успехи старообрядчества (наверняка приукрашенные навещавшими его гонцами) привели к тому, что он переоценил свои возможности. О прощении Никона он не ведал, но узнал о смерти царицы и наследника. И счел, что на убитого горем Федора можно повлиять. При участии сподвижников, содержавшихся с ним в Пустозерске, написал царю, будто во сне видел Алексея Михайловича в аду. Указывал, что несчастья царского дома закономерны, и если Федор хочет спасти душу, он должен порушить церковные реформы. Но письмо подействовало совсем не так, как рассчитывалось. Оно чрезвычайно возмутило государя. Он очень любил отца, и описание его адских мук счел кощунственным оскорблением. Отреагировал немедленно и очень круто. «За великия на царский дом хулы» Аввакум и его сподвижники Епифаний, Лазарь и Федор были осуждены на смерть и сожжены в срубе.

Ну а реформы Федора Алексеевича отнюдь не завершились. Вскоре после отмены многих выборных должностей в уездах стало ясно, что воеводы со свалившимися на них дополнительными обязанностями не справляются. И в 1681 г. были учреждены воеводские и местные приказные управления (что уже близко напоминало губернскую реформу Петра). А затем царь замахнулся на такой пережиток старины, как местничество. Решил покончить с ним раз и навсегда. Для проработки вопроса создал комиссию во главе с Голицыным. И в Боярской Думе инициатива получила поддержку — большинство обеспечили новые, недавно введенные члены Думы. Они были как раз из «неродовитых» и больше всего страдали от попыток знати щелкнуть их по носу происхождением и заслугами предков.

В январе 1682 г. был созван Земский Собор. Правда, узкого состава — без делегатов от городов и уездов, от низших служилых сословий. Их данная проблема, вроде бы, не касалась. Участвовали духовенство, думные чины и выборные от дворянства. Царь произнес речь и поставил вопрос, быть ли «разрядам и чинам без мест или по-прежнему быть с местами»? Патриарх Иоаким в данном случае его вполне поддержал. Охарактеризовал местничество «аки от источника горчайшего вся злая и Богу зело мерзкая». В выступлениях других делегатов приводились примеры, сколько раз оно становилось помехой в военных, административных, посольских делах. И было принято решение: «Да погибнет во огни оное богоненавистное, враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество и впредь да не воспомянется вовеки!» Разрядные книги с записью заслуг того или иного рода были торжественно сожжены. А для сохранения памяти о предках ввели родословные книги.

Кроме того, Федор издал указ против роскоши, провел церковный собор, на котором было учреждено несколько новых епархий, обсуждались вопросы борьбы с расколом и организации школ. А вместо иерархической системы местничества царь начал прорабатывать проект об отделении военных чинов от гражданских и распределении всех чинов по ступеням. То есть, вслед за Алексеем Михайловичем, тоже намеревался учредить что-то вроде «Табели о рангах». В проекте Федора чины подразделялись на 7 основных ступеней. Но осуществиться этой реформе было уже не суждено.

Короли без Анжелик

Отразив французов, Вильгельм Оранский деятельно начал сколачивать коалицию против них. И успехам его дипломатии немало способствовали выходки Людовика XIV. Изгнанный из Голландии, он вдруг ни с того ни с сего направил часть войск в Германию, вообще не имевшую отношения к войне. Его солдаты вторглись в Пфальц — считавшийся союзником Франции по Рейнской лиге. Да мало того, что вторглись, а учинили там дичайшую бойню мирного населения. Селения сжигали, жителей резали всех подчистую. Соревновались в садизме, придумывая кары поизощреннее. В деревнях и городках оставались груды истерзанных трупов — мужских, женских, детских. Таким образом, хитрая политика Мазарини, перетягивавшего немцев под французское «покровительство», была перечеркнута напрочь, одним махом. И Оранский сумел вовлечь в союз Бранденбург, Ганновер, Данию, Испанию.