Нашествие чужих: заговор против Империи, стр. 124

Ну а в январе 1922 г., состоялась Каннская конференция Верховного Совета Антанты. На ней звучали рассуждения, что послевоенную Европу лихорадят экономические кризисы, но положение можно значительно улучшить, если наладить связи с Советской Россией. Поэтому было принято решение «о взаимном признании различных систем собственности и различных политических форм, существующих в настоящее время в разных странах». То есть, режим большевиков, осуществленные ими экспроприации частной собственности и внедренные ими модели признавались вполне допустимыми, нормальными. В Каннах было также решено созвать в Генуе общеевропейскую конференцию по экономическим и финансовым вопросам — и пригласить на нее делегацию Советской России. По сути такое приглашение являлось признанием правительства большевиков де-факто.

И Москва немедленно помогла западным партнерам, чтобы дальнейшее расширение и легализация контактов выглядели более благопристойно. В том же январе 1922 г. Советское правительство преобразовало ВЧК в ГПУ. Которое, в отличие от ЧК, лишалось права «внесудебной расправы». Об этом оповещалось широко и демонстративно. Так что зарубежным политикам можно было общаться с советской делегацией, не теряя лица перед своими согражданами. Ну а как же — большевики становятся гуманными, прогресс налицо, значит, с ними не стыдно сесть за стол переговоров.

Правда, реального смягчения террора в общем-то не произошло. Ведь кроме ВЧК сохранялись Реввоентрибуналы. А при реформе ВЧК-ГПУ наращивался аппарат ревтрибуналов. И тогда же, в январе, Ленин писал Уншлихту:

А уже в апреле ЦК РКП(б) постановил и для ГПУ вернуть «право непосредственного расстрела на месте бандитских элементов, захваченных на месте совершения ими преступления» [486]. И уничтожение людей продолжалось, требовалось лишь обозначить их «бандитами». Но эти шаги, в отличие от отмены «права внесудебной расправы», широко не афишировались. И не компрометировали Ллойд Джорджа, когда он перед объективами фотографов пожимал руку Чичерину.

Конференция в Генуе, открывшаяся 10 апреля 1922 г., наделала много шума. Создала прецедент уже не закулисных, а гласных контактов с Советской властью. Газеты в те дни писали:

Когда был поднят вопрос, что все европейские страны должны принять обязательства о ненападении друг на друга, советская делегация потребовала дополнить решение — ликвидировать «банды», которые готовят нападение из-за рубежа. Назывались части Врангеля, Савинкова, Петлюры.

И стоило только большевикам заикнуться об этом, как вся европейская пресса немедленно начала травлю белогвардейцев! Все говорит о том, что почва была подготовлена заранее. А предложение Чичерина только дало старт кампании по ликвидации остатков белых формирований, которая вполне соответствовала планам англичан и французов. Но самим им инициировать эту акцию было не совсем удобно. А сейчас все получилось как надо. Большевики предложили и логически обосновали. Конференция обсудила и согласилась, что их требование справедливо. Ну а дальше под давлением Англии и Франции — выполняющих решение международной конференции, белые части и прочие антисоветские отряды в Югославии, Болгарии, Румынии, Польше были разоружены и расформированы.

Большевики и лидеры «мировой закулисы» играли фактически заодно. Споры возникали только по частным вопросам. Французам, например, очень хотелось поссорить Советскую Россию с Германией. Чтобы так же, как это было до революции, русские при необходимости спасали их от немцев. Очень хотелось и вернуть старые долги царского правительства. Поэтому большевикам, ежели они признают эти долги, обещали даже простить Брест, включить в число стран-победительниц в Мировой войне и уделить «законную» долю немецких репараций. Хотя игра была слишком уж грубой, рассчитанной на простаков. Уже было ясно, что Германия не сможет выплатить Франции такие огромные суммы. А против того, чтобы она возместила репарации «натурой», прибрав к рукам еще парочку германских областей, возражали англичане. Вот и попытались парижские политики охмурить русских — пусть платят долги, а сами с немцев взыскивают, если смогут.

Но Чичерин простаком не был. Он вообще блистал в Генуе, был в центре внимания. Давал великолепные интервью и пресс-конференции, обставлял оппонентов хитроумными и неординарными ходами. Вместо возврата дореволюционных долгов выставил ответный счет за убытки, нанесенные интервенцией. А вместо французских предложений сделал сенсационный поворот к сближению с Германией. И с ней был заключен Раппальский договор о восстановлении дипломатических отношений, взаимном отказе от претензий и торгово-экономических связях.

Впрочем, почему было не блистать в газетах звездой первой величины, если публикации поддерживали хозяева этих газет и те, кто платили им? Разве иначе мировая пресса уделила бы столько внимания Чичерину? Почему было не обставлять тех, кто хотел быть обставленными — для видимости? Почему было не выставлять счетов за убытки интервенции, если заранее было ясно, что их никто не оплатит? От долгов же перед главными своими кредиторами, как мы видели, большевики вовсе не отказывались, расплачивались очень щедро. А если Франция путем возврата долгов и сближения с Россией мечтала вернуть себе довоенное положение европейского политического лидера и «мирового банкира», то это никак не устраивало Англию и США. Да еще и начнут французы конкурировать, захотят в счет долгов влезть в российскую экономику, получить концессии… Пусть лучше большевики с Германией сближаются.

Однако обращает на себя внимание еще одно совпадение — случайное ли? В январе 1922 г. для внешнеторговых операций Советской России создается Роскомбанк, и Гувер утверждает взаимоотношения с ним. В марте открывается Генуэзская конференция по расширению торговых связей с Москвой. И тогда же, в марте, в России начинается операция по разгрому Православной Церкви и ограблению ее богатств. Которые и стали «товаром» для торговли с иностранцами.

52. Зачем понадобилось громить церковь

Для окончательного доламывания России и переделки русского народа в «новое общество» было недостаточно захватить власть и продиктовать новые порядки. Требовалось еще уничтожить последний оплот духовности, последний стержень, поддерживающий устои народной морали и традиций — Православную Церковь. Она была ослаблена, расшатана волнами либерализма, революционных веяний, проникавших даже и в среду священников, монашествующих. Но она существовала, действовала. И оставалась оплотом русского народного духа, сознания, оставалась противоядием от скверны, которой старательно отравляли души людей. Она была помехой для темных оккультных сил, прочно внедрившихся и в кругах «мировой закулисы», и среди видных большевиков.

Как уже отмечалось, гонения на нее начались еще в 1917 г. И ни одна из волн красного террора не обходилась без убийств священнослужителей, иноков, осквернения храмов и монастырей. Тем не менее святотатцам приходилось сдерживать себя. То наступали белые и требовалось сохранить лояльность рабочих и крестьян, не раздражать их слишком сильно. То полыхали крестьянские восстания, и не следовало подливать масла в огонь. Притеснений Церкви власть не прекращала, но до поры до времени душила исподтишка. Священников наряду с крестьянами обложили продналогом. Заставляли платить большие налоги за регистрацию храмов, за приходские усадьбы, за регистрацию самих священников. Ввели отдельный налог на право совершать богослужения. Ввели разорительную «обязательную страховку» храмов, приходских домов и всего имущества.