Амулет воинов пустыни, стр. 2

Зейд наслаждался этими картинами, преисполненными почти апокалипсического ужаса. Какое-либо чувство сострадания было чуждо ему так же, как и хищному животному, терзающему свою жертву. Ничто не заставляло его сердце биться сильнее, чем вид христиан, убитых без различия их возраста и пола. В этом мусульманские воины были едины с учениками предателя Иуды, поклонявшимися Князю Тьмы. Но только одно это и было между ними общее. Ненависть к христианам все-таки не могла защитить магометан от бездонной ненависти учеников Иуды. Ведь мусульмане послушно падали на колени перед богом, которого они называли Аллахом, и отрицали господство Черного Князя над всем миром. Да, мусульмане — тоже враги, и будь сейчас другое время, они бы взяли за горло и своих союзников!

Но теперь им, как и ученикам предателя, приходилось тратить все свои силы на то, чтобы положить конец владычеству христиан. Князь Тьмы обладал огромной силой, и никто не мог превзойти его в искусстве сеять зло и разрушение. Но великое дело — а именно, распространение идей о его абсолютном господстве, до того как на земле воцарится вечная ночь, — еще ждало своего завершения. Прежде чем праздновать триумф, надо было одержать победу над злейшими противниками и смертельными врагами — тайным братством рыцарей Грааля.

Они, ученики Иуды, любой ценой должны завладеть Граалем, охрана которого стала священным делом рыцарей тайного братства. Этот чудодейственный предмет является той самой чашей, которая стояла на столе в ночь последней вечери Иисуса и его учеников. С тех самых пор Грааль воспринимают как Божественный сосуд вечной жизни и безграничной власти. Лишь после того как он будет разбит на сатанинской церемонии, великое дело триумфально завершится, и Черный Князь станет единственным владыкой мира.

И вот сейчас, через двенадцать веков ожесточенной, но безуспешной борьбы с упорным врагом, они были близки к своей цели как никогда. Он, Зейд, благородный первый слуга могучего Князя Тьмы, смог бы уже сегодня взять в руки этот проклятый могущественный Грааль! Ни одно человеческое существо из плоти и крови не посмеет тогда оспорить его право быть первым слугой и представителем ужаснейшего Черного Князя, владыки мира! Эта картина опьяняла его.

— Благородный первый слуга Князя нашего! Дозволь дать тебе совет: нам было бы лучше обойти квартал венецианцев, — произнес коренастый, светлокожий Кутрил, когда слева от них показался горящий дворец патриарха. Смиренный тон подобал всякому, кто обращался к Зейду. Ведь первый слуга был известен своей безмерной гневливостью и беспощадностью. Никому он не прощал и малейших ошибок, а карал чудовищно жестоко. И он как первый слуга имел право не только целовать ноги Черного Князя, но и быть единственным человеком, с которым соприкасалось его дыхание. Это давало Зейду силу, о которой низкий прислужник вроде Кутрила мог только мечтать. Даже жестокий Уракиб, который был одним из трех младших начальников первого круга, то есть тем, кто достиг высшей из семи ступеней у трона Черного Князя, в страхе склонял голову перед первым слугой.

— Почему? — резко спросил Зейд.

— Потому что иначе мы слишком близко подойдем к гавани, а это будет опасно и займет много времени. По улице, огибающей гавань, вряд ли можно пробиться через сотни грабителей-мамелюков, к тому же оттуда недалеко до Железного замка — осажденной крепости тамплиеров. В западной же части города, напротив, гораздо спокойнее, — пояснил знающий местность Кутрил и тут же поспешно добавил: — Но конечно, решение целиком зависит от тебя, о благородный первый слуга.

Зейд небрежным кивком дал понять, что выбирает обход, и последовал за Кутрилом, который свернул в первый же переулок направо. Первый слуга Князя Тьмы во весь опор помчался к церкви во имя Святого Иосифа Аримафейского [8], где Уракиб схватил старого хранителя Грааля аббата Виллара де Сент-Омера и его рыцарей. Помыслы и стремления Зейда целиком были заняты священной чашей и предстоящей победой над тайным братством рыцарей Грааля.

В груди Зейда горел холодный огонь, жаждущий убийств и мщения. Главным образом эта страсть и помогла воину достигнуть благородного звания первого слуги.

— В третий раз ты не уйдешь, аббат Виллар! — Его губы выговаривали слова так тихо, что даже Кутрил ничего не расслышал. — Теперь ты падешь под моим клинком и умрешь, аббат!

Зейд долго ждал этого дня. А если точнее — целых двести лет.

2

Хотя воины и выбрали обходный путь, добраться до холма Монжуа без происшествий им не удалось. На перекрестке двух улиц у генуэзского квартала они столкнулись с вооруженным отрядом, состоявшим примерно из двадцати мамелюков, рыскавших по городу в поисках добычи. Их предводитель, чрезмерно крупный для араба человек, возносил Аллаху благодарность за дарованную им после долгой осады победу над шелудивыми христианскими псами и возможность искупаться в крови своих врагов.

Услышав восторженную молитву мамелюка, Зейд воскликнул:

— Твой Аллах — такой же жалкий калека, как и вонючий бродяга Христос! А вы сами — ничтожный сброд! Вы созданы для того, чтобы пресмыкаться и ползать в грязи!

Произнеся кощунственные слова, Зейд опустил на огромного, как медведь, мамелюка свою секиру. Но тот вовремя поднял левую руку, прикрытую потрескавшимся от ударов деревянным щитом. Секира с глухим стуком вонзилась в раскрашенное дерево.

— Кто этот неверный, посмевший оскорбить имя Аллаха?! Он достоин смерти! Прикончим его! — прокричал главарь мамелюков. С этими словами он поднял над головой копье и метнул его в Зейда. Но не успев броситься на первого слугу и его свиту, мародеры ошеломленно застыли на месте, ибо произошло странное: копье, подлетев к Зейду, не пронзило незащищенную грудь, а остановилось перед ладонью, выставленной апостолом Иуды, и, попирая законы земного притяжения, замерло в воздухе. Древко копья при этом чуть заметно подрагивало, будто на него воздействовали какие-то таинственные силы.

Ужас исказил лица мамелюков.

В этот момент секира Зейда сама собой выскочила из щита, приподнялась и обрушилась на голову предводителя мамелюков. Тот замертво упал к ногам своих товарищей.

Зейд кончиками пальцев ощупал окровавленный наконечник парившего перед ним копья.

— Убей это вонючее отродье, — прошипел он.

Копье послушно развернулось, полетело в сторону окаменевших от страха мамелюков и пронзило одного из них. Удар был настолько силен, что острие копья вышло из спины убитого.

Оцепенение наконец покинуло мусульманских воинов.

— Шайтан [9]! Шайтан со своими джиннами [10]! — взревел один из мамелюков. В тот же миг он бросил окровавленную саблю и пустился наутек.

Другие мамелюки бросились вслед за ним, крича от ужаса и призывая на помощь Аллаха.

Зейд с усмешкой взглянул на сраженных мародеров и подобрал секиру, затем пришпорил коня, перескочил через трупы и помчался дальше. Едва миновав перекресток, первый слуга тут же забыл об убитых им мамелюках.

— Мы уже почти на месте, — заверил его Кутрил. — Церковь аримафейца совсем близко!

Зейд не ответил. Он презирал пустую болтовню. К тому же по мере приближения к цели росло и его возбуждение.

Спустя несколько минут Кутрил привел воинов к подножью холма. Идущая вверх тропа была камениста и довольно широка. По ней свободно могла проехать тяжелая повозка.

Миновав густую рощу, всадники оказалась перед высокой стеной, за которой стоял охваченный пожаром монастырь. Кутрил тут же свернул направо. Когда группа выбралась из зарослей ухоженного кустарника, Зейд с удивлением обнаружил перед собой узкую тропинку, едва заметную в траве. По ней явно ходили нечасто, и посторонний человек смог бы обнаружить ее лишь случайно.

Кутрил поспешил вперед, и Зейд в нетерпении двинулся следом. Узкая тропинка вскоре привела их в заброшенную кипарисовую рощицу, а затем они вышли на небольшую ровную площадку. Здесь, на юго-западном склоне холма, в стороне от жилых кварталов и под прикрытием вечнозеленых деревьев, стояла невзрачная церковь Святого Иосифа Аримафейского. Вдалеке возвышался Железный замок тамплиеров. У его ворот, украшенных изображениями львов, все еще продолжалась борьба.