Атлантида, стр. 9
Как раз в это время на яхте «Синдерелья» должно было происходить первое погружение в воду водолазного снаряда вместе с его изобретателем.
Усевшись комфортабельно перед рабочим столом, окруженный всеми необходимыми приборами: морскими часами, барометром, термометром и показателем длины спускаемого каната, Рене приготовился записывать свои впечатления и наблюдения, чтобы затем поделиться ими со своей семьей.
Вот что он писал в этих записках, озаглавленных «Журнал Рене Каудаля».
Журнал Рене Каудаля
«Одиннадцатое февраля, семнадцать минут пополудни, 24°17'24? западной долготы, 34°40'7? северной широты.
Наконец все готово к моему первому подводному путешествию. Я герметически заперт в своей каюте, где все устроено согласно моим планам. Сосуды наполнены водой с баритом, и кислород начинает выделяться. Электрический фонарь действует отлично. Звоню по телефону и отдаю приказание к отплытию. До скорого свидания, господа!
Готово! Слышу над своей головой только шум паровой машины да тиканье стрелки, показывающей мое постепенное погружение, которое совершается так ровно и плавно, как только можно желать. В тот момент, когда стрелка показывает 25 метров, она останавливается. Значит, все идет отлично. Сообщаю это по телефону и получаю в ответ радостное поздравление от графа.
Вокруг меня прозрачная зеленая вода, и только через отверстие в потолке виднеется киль яхты. 12 часов 20 минут. Отдаю приказание спустить меня еще на сто метров.
12 часов 22 минуты пополудни. Стрелка показывает 125 метров глубины. Вокруг темнота. В полосе света, падающей от электрического фонаря, вижу какую-то громадную рыбу, обезумевшую от такого неожиданного освещения. Телефонирую: «Все отлично. Спустите еще на 300 метров».
12 часов 28 минут. Стрелка показывает 125 метров. Полная тьма кругом. Мне кажется, что я в могиле: такая ужасная тишина. В воздухе перемены не замечаю. Температура понизилась на 2°. Телефонирую: «Спустить на 500 метров, но медленно, и остановить по первому сигналу».
12 часов 36 минут. Стрелка показывает 740 метров. Телефонирую: «Замедлите спуск. Внимание!»
12 часов 38 минут. Довольно сильный толчок! Значит, я достиг дна. Телефонирую: «Остановитесь». Приказание исполнено в одну двадцатую секунды. Стрелка показывает 934 метра.
Мое погружение продолжалось, следовательно, всего двадцать одну минуту, а я между тем испытываю ощущение путешественника, совершившего далекое плавание. Телефонирую: «Достиг дна. Все исправно. Глубина 934 метра».
Ответ: Урра-а-а!
Я: «Благодарю! Приступаю к исследованию дна».
Пол моей каюты совершенно горизонтален, следовательно, я нахожусь на ровной поверхности. Электрический фонарь освещает со всех сторон гладкое песчаное и известковое дно. Все бело, неподвижно и мертво! Как действительность мало похожа на фантастические рассказы о морских глубинах, представляющие дно морское испещренным золотом, жемчугом, алмазами. Ничего подобного! Это — глубокая, ужасная могила! Во всяком случае, я должен поддержать честь своего снаряда и захватить на поверхность все, что возможно. Приступаю. Просовываю руки в гуттаперчевые перчатки, которые оказываются немного коротки, и с трудом захватываю горсть песка; втаскиваю свою добычу в каюту; ничего интересного, но, во всяком случае, хватит на месяц работы для микроскопа Монте-Кристо.
Необходимо усовершенствовать гуттаперчевые мешки моего снаряда. Во-первых, удлинить их и приделать к ним лопату и молоток.
Звонок по телефону: , Алло! Алло!» Что им надо? Ах, Монте-Кристо разобрало нетерпение и он спрашивает, жив ли я? Жив, жив! — Сейчас дам сигнал к поднятию!
Занесу еще несколько заметок. Воздух остался почти без перемены, температура также. Итак, первый опыт сделан, остается только продолжать в этом же духе.
12 часов 57 минут. Поднимаюсь совершенно плавно, только маленькое сотрясение в момент отделения снаряда от дна; шум воды, скользящей по бортам, и я все выше и выше; стрелка падает на 50 метров в минуту.
Телефонирую: «Все отлично! Только увеличьте немного скорость!» Подымаюсь теперь на 84 метра в минуту. Стрелка показывает 650.
1 час 13 минут. Страшный шум стекающей со всех сторон воды. Радостный крик всего экипажа. Я достиг поверхности в 16 минут. Остается только открыть дверь, и я на палубе!»
ГЛАВА VIII. Водолазный снаряд
Экипаж «Синдерельи» встретил громкими криками радости и энтузиазма возвращение отважного исследователя. За короткое время своего пребывания на яхте Каудаль успел заслужить всеобщую любовь, а потому его путешествие внушало всем сильное волнение, и даже графское сердце Монте-Кристо билось несколько быстрее в ту минуту, когда Рене исчез в бездне. Его возвращение было искренней радостью для всех, а сам владелец принял его с распростертыми объятиями.
— Шампанского всем за здоровье господина Каудаля! — закричал он, обращаясь к Сакрипанти, который бросился тотчас исполнять приказание своего начальника. — Однако вы, я думаю, сильно проголодались? — добавил Монте-Кристо, обращаясь к Рене.
— Действительно, — смеясь отвечал тот. — Чувствую, что у меня волчий аппетит, а между тем мне казалось, что я ничуть не волновался.
— Вот и прекрасно! Садитесь и кушайте!
Во время завтрака Рене удовлетворил любопытство графа, рассказав ему подробно перипетии своего подводного путешествия и передав все добытое со дна океана. Монте-Кристо был в восторге; он уже мечтал о дальнейших открытиях, которые покроют славой его самого и его яхту. Весь остаток дня он провел за микроскопом в страшном нервном возбуждении, тогда как Каудаль оставался совершенно спокойным.
В последующие дни Рене снова совершал путешествия на расстоянии двух или трех миль от прежнего места своих исследований, но результаты были для него лично так же неудовлетворительны, как и в предыдущие дни. Временами океан бывал настолько неспокоен, что об исследованиях нечего было и думать, и тогда Рене сходил с ума от нетерпения и волнения. Он был твердо убежден, что таинственное жилище, где он провел несколько незабвенных часов, должно было находиться между Саргассовым морем и Азорскими островами, а потому решил исследовать дно на всем этом протяжении.
Это смелое, почти безумное намерение Рене скрывал от всех, кроме Елены, которая разделяла и поддерживала его надежды. Вера в успех, это главный рычаг всех великих открытий, была так сильна у Рене, что он чувствовал себя способным преодолеть все трудности, как бы велики они ни были, и действительно, его рвение не только не уменьшалось, но постоянно возрастало, что начинало удивлять Монте-Кристо, тем более, что оно не приводило ни к каким новым открытиям.
На яхте была еще одна личность, которой поведение Рене казалось загадочным и разжигало все более его любопытство, — это был Сакрипанти, помощник командира яхты. Алчному по натуре, ему казалось непонятным, что Рене Каудаль подвергает себя ежедневно смертельной опасности, не имея в виду какого-нибудь личного материального интереса. Отсюда постепенно у него возникло убеждение, что Рене имеет какие-либо определенные сведения о затонувшем сокровище, вроде какого-нибудь судна, наполненного алмазами, рубинами или золотом. При этой мысли черные глазки Сакрипанти сверкали от жадности, и он клялся самому себе, что не упустит случая получить львиную долю.
Однако первая его попытка к этому была не особенно удачна. Осыпая беспрестанно Каудаля восторженными похвалами его уму и храбрости, Сакрипанти заметил однажды, что его подводные путешествия были бы менее однообразны, если бы он выбрал себе какого-нибудь спутника.
— Очень возможно, — вкрадчиво добавил он, — что даже здесь, на судне, найдется человек, любящий науку так же сильно, как и вы, и который сочтет за честь быть вашим помощником!