Силовой вариант ч. 2(СИ), стр. 60

Прошла команда — и двенадцать ракет, одна за другой вырвались на свободу, уходя на юго-восток к обозначенной цели.

Этот хлеб… Даже в нем — разница.

Американцы думают об удобстве. О человеке, который будет с этим соприкасаться, который будет это есть. Им не все равно.

В то же время у нас — каждый как будто хочет сделать как можно хуже, отомстить другому, который будет пользоваться этим, есть это — за свою нищету, убогость, неустроенность. Каждый — словно хочет вложить все свое недовольство в то, что он делает.

В этом — весь Советский Союз, весь совок. У нас есть нормальные ракеты, но нет нормальных машин. У нас рядом с космодромом, с ракетной частью — месят вековую непролазную грязь убогие колхозные грузовики. И все ревут лозунги, выходя седьмого на демонстрацию, а приходя домой — нажираются колбасой из праздничного продуктового набора и напиваются вдрызг выброшенной в продажу перед праздниками водкой.

И это он предал? И это то, что он должен оберегать от американцев? И это то, против чего мы воевали? Господи… да если поехать сейчас в ФРГ, а потом вернуться в Москву — то еще непонятно, кто победитель, а кто побежденный. Мы воевали за то, чтобы стоять в очередях, давиться пельменями в пивнушках и вместо настоящего немецкого пива — пить жидкую мочу, которую продают под видом Жигулевского и разливают в трехлитровые банки, потому что пиво есть, а тары под него нету…

В последний момент — генерал Телятников поднял голову, почувствовав неладное. Но ракета комплекса Рельеф — она хоть и дозвуковая, но все же летит на цель с солидной скоростью. И что не говори — пусть у СССР до сих пор не было нормальных автомобилей — но вот ракеты были…

Мэриленд, сельская местность

Конец июня 1988 года

Гас Авратакис ехал в какой-то машине. В машине без окон, без сидений, скорее всего — это был какой-то фургон. Мотор гудел, они ехали по каким-то улицам — останавливались и снова ехали, шум мотора изменялся. Каждый толчок отзывался болью в теле, было такое ощущение, что его долго и изощренно пинали…

Мысли шевелились медленно, гул мотора вызывал головную боль.

КГБ. Его похитило КГБ.

Он знал, что это невозможно — но это было так. КГБ — не рискнет совершить открытую антиамериканскую акцию прямо в центре Вашингтона, они хорошо понимают, чем это может обернуться для сотрудников их посольства и для людей, подозреваемых в сборе развединформации. Но когда-то совсем недавно — они никак не думали, что русские перебьют половину собственного КГБ и устроят государственный переворот. Однако же — устроили. Это даже не русские, в том, обычном смысле слова. Это сталинисты… чертовы отморозки, способные на все.

Гас Авратакис попробовал сесть. Сначала ему это удалось, но сильный толчок… очевидно, машина попала колесом в какую-то яму — бросил его обратно на пол. После второй попытки — он сел и прислонился спиной к стенке кузова.

Голова просто раскалывалась…

Так… какого хрена… Какого хрена он так одет?

Пистолет. Возможно, у него есть пистолет. Или какое-то другое оружие. Так он — хотя бы что-то сможет сделать. Или — что-то, чем он сможет вскрыть замок дверцы фургона изнутри. Пусть полиция разбирается…

Сколько времени его уже возят? Сколько часов… или дней назад его похитили?

После того, как его вырубили — прямо в здании Пентагона — он пришел в себя в какой-то комнате. Обитой мягким материалом и с лампочкой за толстым стеклом. Это была психушка.

Его кормили, передавая еду и воду через кормушку. У него была кровать и был толчок. И больше ничего не было — кроме бесконечно тянущегося времени. Именно в таких местах понимаешь, что время бесконечно…

Он сунулся в карман, в одном из них он обнаружил мелочь, немного бумажных денег, свой пропуск в ЦРУ — пластиковую карточку без фотографии. В другом кармане он обнаружил еще деньги, ключи от машины, права и какую-то яркую карточку. Тупо уставился на нее, пытаясь понять, какого хрена она ему была нужна.

Машина свернула куда-то. Начало трясти сильнее, намного сильнее. Видимо — ехали где-то по сельской местности.

Форт Ливенуорт? [50]

Гас Авратакис пополз к кабине машины. Доползя, забарабанил кулаком… забарабанил, это, конечно, сильно сказано.

— Долбанные козлы!

Никто, конечно же, не отозвался…

Так, они ехали еще минут двадцать, как минимум, потом машина свернула куда-то, ее еще раз тряхнула как будто она переезжала через придорожную канаву и остановилась. Все, что смог сделать Гас Авратакис — это перевернуться на живот, зажать в кулаке ключи от машины, превратив их в некое подобие ударного оружия.

Машинка остановилась.

Сейчас…

Щелкнул замок — он открывался только снаружи. Дверь с металлическим лязгом отъехала в сторону, мощный луч фонаря ослепил его.

— Мистер Авратакис. Не делайте глупостей, директор Уэбстер поручил нам привезти вас сюда…

Это была ферма. Небольшой, тщательно скрываемый полигон в сельской местности, раньше тут и в самом деле была ферма — но ЦРУ обосновалось тут лет сорок назад. Тут готовили еще тех парней, которым предстояло прыгать в лапы нацистам в оккупированной Европе.

Его привели в порядок как смогли — накормили, отмыли, его осмотрел местный врач. Несмотря на то, что тело болело как будто его пинали ногами, при осмотре ни гематом, ни ушибов ни переломов не обнаружили. Зато — обнаружили небольшие темные точки — следы электродов — и следы неизвестного наркотика в крови. Ему вкололи наркотик и пытали электрическим током. Он ничего не помнил про это, возможно — в еду ему подмешали какую-то дрянь и он все забыл. Проект МК-Ультра, модификация сознания.

И все это — делали федеральные служащие, военнослужащие армии США. Просто так, даже без особого повода. Чисто покуражиться и показать власть…

Судя по датам — они его допрашивали девятнадцать дней.

Еще через три дня, уже под вечер — появился директор ЦРУ. Кортеж из трех машин, тот самый бронированный Кадиллак — «бегемот», правительственные номера. Замыкающим шел фургон с тонированными до черноты окнами, раньше его не было. Видимо, разногласия между различными силовыми структурами США дошли до своего пика… своих уже боялись больше, чем чужих.

Авратакис уже перегорел… первый день он всерьез думал о том, как раздобыть пистолет, выбраться отсюда и подстрелить Вебера. Он не был дураком… уже понял, кто его подставил… раз за разом подставлял…

Ферма — расположена в очень красивом месте, те, кто был в России говорят — что очень похоже на среднюю полосу России. Холмы, перелески. В этих местах когда то жили фермеры, сейчас — все окрестные фермы были куплены либо высокопоставленными сотрудниками ЦРУ, бывшими или действующими, либо их друзьями. Хозяйство если и вели — так только для вида, для себя или для избирателей. Многие разводили лошадей.

День клонился к закату. Отяжелевшее, побагровевшее от усталости солнце — клонилось в лесок на горизонте. С востока — уже наступала тьма…

Люди директора разошлись по сторонам, обеспечивая безопасность. Сам директор, одетый в несколько неуместный сейчас, длинный теплый плащ — подошел к Гасу Авратакису, сидящему на небольшой самодельной скамейке сбоку основного корпуса. Растущее рядом дерево давало хорошую тень…

— Я присяду?

Авратакис пожал плечами

— Пожалуйста, сэр.

Судья несколько неловко присел. Долгие годы сидячей работы давали о себе знать не лучшим образом.

— Сразу обрисую ситуацию — не стал лукавить он — в Афганистане большие проблемы. Очень большие. Сегодня было совещание. Всю грязь — замели под ковер. Как вы себя чувствуете?

— Еще пару дней пыток выдержу.

— Есть работа. Настоящая, серьезная. В очень серьезном месте. Вам лучше на какое-то время уехать из США и это место — подходит как нельзя лучше для летней прогулки.