Мило и волшебная будка, стр. 20

Некоторое время троица совещалась, и наконец жучило поднял голову и спросил:

— А не могли бы вы сказать, кем бы вы могли быть?

— Вот это я с удовольствием! — обрадовался тот. — Я мог бы стать длинным-предлинным, — и он вытянулся так, что остались видны лишь башмаки и шерстяные носки, — если бы не был таким маленьким. — Тут он стал размером с камушек.

— Я мог бы стать щедрым-прещедрым, — и он вручил каждому по большому румяному яблоку, — если бы не был таким жадным, — прорычал он и отобрал яблоки.

— Я мог бы стать сильным-пресильным, — он взревел, подняв над головой огромный валун, — если бы не был таким слабеньким, — и он покачнулся под тяжестью собственной кепки.

— Я мог бы стать умным-преумным, — проговорил он сразу на двенадцати языках, — если бы не был таким дураком, — и он попытался засунуть обе ноги в один башмак.

— Я мог бы стать ловким-преловким, — и он закружился, стоя на кончиках пальцев, — если бы не был таким неуклюжим, — и он заехал большим пальцем себе в глаз.

— Я мог бы стать быстрым-пребыстрым, — и он в мгновение ока дважды обежал вокруг острова, — если б не был таким медлительным, — и он помахал рукой на прощанье обогнавшей его улитке.

— Если бы все было так, я бы вам помог, если бы смог, — закончил он.

Они опять долго шептались, держа совет.

— Нет ничего проще, — наконец объявил Ляпсус, крутя трость в пальцах.

— Если все так и есть, как было сказано, — добавил Тактик.

— В таком случае, — закончил Мило, — вы не кто иной, как Еслиб!

— Ну, конечно же, конечно! — вскричал первый встречный. — Как же я сам не догадался? Только вот беда, я мог бы стать самым счастливым человеком на свете, — он плюхнулся наземь и схватился за голову, — если бы не был таким несчастным.

— Ну, теперь-то вы ответите, куда мы попали? — спросил Тактик, оглядывая неприютный островок.

— Разумеется, — ответил Еслиб. — Это остров Домысел. Располагайтесь как дома. Вам тут придется прогостить довольно долго.

— А как мы сюда попали? — спросил Мило, еще не совсем догадавшись.

— Вы перескочили, — объяснил Еслиб. — Точно так же, как и все остальные. Ведь самый короткий путь сюда — замыслить что-то, но не домыслить. Перескочил до мысли, и вот тебе пожалуйста — Домысел. Попасть сюда очень легко — сам-то я побывал здесь не одну сотню раз.

— Не слишком приятное местечко, — заметил Мило.

— Это правда, — согласился Еслиб. — Со стороны да издалека Домысел выглядит куда привлекательней.

Пока они разговаривали, на островок с разных сторон перескочило еще восемь или девять человек.

— В таком случае, — поспешно заявил Ляпсус, — с вашего позволения, я собираюсь перескочить отсюда обратно.

Он пару раз присел, разминая ноги, затем разбежался и сиганул. Пролетел он шага два и плюхнулся на кучу камней.

— Этак у вас ничего не выйдет, — ворчал Еслиб, помогая ему подняться. — Это ведь не что-нибудь, а Домысел — он так просто не отпустит. Иначе тут бы не было такого перенаселения.

И правда, вдоль кромки воды, насколько хватало глаз, на прибрежных камнях теснились толпы людей, с тоской глядящих в морскую даль.

— Тут что, и перевоза нет — ни лодки, ни парома? — спросил Мило, которому не терпелось двинуться дальше.

— Нет, нету, — покачал головой Еслиб. — Единственная возможность вернуться — это самому пуститься вплавь по морю. Путь долгий и очень трудный.

— Я же весь промокну! Не люблю промокать! — Жучило всхлипнул и затрепетал от одной только мысли об этом.

— Они тоже не любят, — грустно ответствовал Еслиб. — Потому-то и застряли здесь. Но если говорить лично о вас, я бы на вашем месте не слишком бы волновался: даже если вам придется целый день пробарахтаться в Море Знаний, все равно вы выйдете из него сухим. Да и для большинства публики это — как с гуся вода. Однако, прошу прощения, мне пора. Нужно встретить новоприбывших. Ведь я, как вы уже знаете, мог бы стать ужасно приветливым, если б…

Мило и Тактик, не слушая воплей Ляпсуса, который ни за что и никуда не хотел плыть, потащили его за собою в воду.

А Еслиб поспешил прочь, чтобы ответить на множество вопросов, и последнее, что им удалось расслышать, были его слова:

— Прошу прощения, не могли бы вы мне сказать, кто я?

Они плыли, плыли, плыли, час за часом — так им казалось, — и только постоянная поддержка Тактика помогала Мило удержаться на поверхности ледяной воды. Наконец, совершенно измотанные и насквозь промокшие (разумеется, кроме жучилы), они достигли берега.

— Вообще-то, с вашего позволения, там было неплохо, — молвил Ляпсус, поправляя галстук и отряхиваясь. — Надо бы заглянуть туда еще разок.

— Ты там побываешь еще не раз, будь уверен, — с трудом выговорил Мило. — А вот я теперь буду домысливать все до конца, прежде чем делать выводы. Иначе слишком много времени потратишь на Домысел.

Автомобильчик стоял на том самом месте, где они его покинули, и вот они снова в пути. На теплом солнышке и легком ветерке все скоро обсохли. Дорога свернула прочь от моря, и начался долгий подъем в горы.

— Надеюсь, до Числовенции ехать недалеко, — проговорил Мило, думая о том, что сегодня они еще не завтракали. — Интересно только, насколько недалеко?

Глава 14

Додекаэдр-провожатый

Впереди дорога разветвлялась на три, и дорожный указатель у развилки, как будто в ответ на вопрос Мило, указывал на все три стороны и гласил:

— Давайте считать милями, — предложил Ляпсус, — так будет короче.

— Давайте считать полудюймами, — предложил Мило, — так будет быстрее.

— Только вот какую из трех дорог считать правильной, — сказал Тактик, — это вопрос.

Спор продолжался, когда из-за указателя выскочила странная фигура и направилась к автомобильчику, все время повторяя:

— Да, точно, абсолютно точно, правильно, конечно, да, это меняет дело, верно…

Фигура эта была построена (иначе и не скажешь) из великого множества линий и углов, образующих одну многогранную форму — нечто вроде куба, которому усекли вершины, а потом еще раз усекли те вершины, которые образовались в результате предыдущего усечения. Каждое ребро было аккуратно помечено своей маленькой буковкой, а каждый угол — большой. На макушке сидел симпатичный беретик, а под ним располагалась одна из граней с очень серьезным лицом. Впрочем, лучше вам взглянуть на рисунок — тогда поймете, что я имею в виду.

Приблизившись, фигура сдернула берет и произнесла четко, громко, с расстановкой:

— Что значит «Додекаэдр»? — спросил Мило, с трудом выговорив незнакомое слово.

— Объясняю. — И незнакомец стал медленно поворачиваться. — Додекаэдр — это правильный многогранник, у которого налицо двенадцать граней.

И действительно, одна за другой показались остальные одиннадцать плоскостей, и каждая — на свое лицо.

— Я пользуюсь ими по очереди, — сообщил Додекаэдр, обратив к ним лицо поулыбчивее. — Так они меньше стираются. А как вас зовут?

— Мило, — представился Мило.

— Какое иррациональное имя, — удивился тот, сменив улыбчивое лицо на удивленное. — И при этом имя на единственное лицо. Придется мне обращаться к вам в единственном числе.

— А что плохого в моем лице? — спросил Мило, на всякий случай пощупав, все ли у него на месте.

— Слишком быстро сотрется от частого употребления, — отвечал тот. — Ты посмотри на меня — у меня одно веселое, другое грустное, третье безразличное, четвертое сердитое, пятое умное, шестое обиженное, и еще шесть лиц в запасе. А в твоих краях, значит, все односторонние личности носят имя Мило?