Лотосы Юга, стр. 17

Блейд сразу увидел, что все эти великолепные вещи были привезены с севера. Ксамитские фарфоровые вазы, резные камеи, которые делали в Странах Перешейка, причудливый кувшин из огромной раковины в серебре — оттуда же, деревянные подсвечники из Катрамы, знаменитое рукбатское стекло, кинтанские бронзовые фигурки, модель садры исключительно тонкой работы, собранная из десятка древесных пород… Соседний стеллаж заполняли книги, на пергаменте, шелке, бумаге, деревянных дощечках и тонкой серебряной фольге. Манускрипты, свитки, прошитые золотым шнурком стопы желтоватых листов, кожаные переплеты, блеск драгоценных камней, яркие рисунки, паутинная вязь неведомых письмен… Рядом на трех полках были расставлены ларцы, ларчики, шкатулки и совсем маленькие коробочки, деревянные, каменные, металлические, костяные.

Блейд оглянулся на Састи, с горделивой улыбкой следившей за ним; женщина кивнула головой. Он потянулся к самому большому ларцу и откинул крышку. Украшения… Цепи, броши, кольца, серьги, большая диадема… Все -айденское. В других шкатулках были вещи из Ксама и восточных стран, красивые, редкостные. Блейд чувствовал, что их выбирали с любовью.

— Знаешь, тут хватило бы на три богатых антикварных лавки в Тагре, -произнес он, поворачиваясь к хозяйке всех этих сокровищ. — Откуда такое изобилие?

— Привозят разведчики… иногда присылают в автоматических воздушных капсулах вместе с донесениями.

Блейд покачал головой.

— Восемнадцать человек, считая с отцом… Сколько же лет пришлось им трудиться, чтобы собрать все это?

Он задал вопрос и тут же осознал его бестактность. Щеки Састи вспыхнули слабым румянцем.

— Иногда их было двадцать или двадцать два, — ровным голосом заметила она, — но ты прав: лет прошло немало. Я не так молода, как тебе кажется, Эльс.

— Женщине столько лет, на сколько она выглядит, и мужчине тоже, -Блейд попытался шуткой замять неловкость. — Клевас клялся, что ему стукнуло сто, но в Айдене ему не дали бы больше сорока.

— Клевасу действительно сто. Мы живем долго, Эльс.

Састи явно не собиралась поддаваться на его маленькую провокацию; как все женщины, перешагнувшие за тридцать, она предпочитала говорить о возрасте других, но не о своем. Незаметно усмехнувшись, Блейд подошел к огромному ксамитскому ковру, занимавшему целую стену, на котором было развешано оружие.

Тут в трогательном соседстве сверкали стальными клинками короткие и длинные мечи империи и эдората, серебрились шлемы, выставляли напоказ тонкую чеканку щиты, грозно блестели секиры, стрелы и кинжалы хищно протягивали острия навстречу друг другу, змеились клинки сабель. Теперь Блейд знал, откуда взялось оружие на «Катрейе» — несомненно, из этой самой коллекции или из запасников музея Састи. С помощью такого арсенала можно было вооружить роту имперских гвардейцев.

Он присмотрелся: посередине ковра, на самом почетном месте, висел широкий длинный клинок без рукояти, заканчивающийся шестидюймовой трубкой. Серовато-голубые волны перекатывались по булатной стали, лезвие было острей бритвы, и у основания клинка темнели строчки знакомых рун.

Фран! Хайритский фран! И не простое оружие, древней работы… скорее всего, мастера из Дома Осс… они издавна считались лучшими кузнецами на всем западе страны. Блейд ласково погладил блестящую поверхность. Далеко же от родины занесло тебя, дружище! И где ты потерял свою рукоять из ветви франного дерева, несгибаемого и гордого, как Хайра?

Проглотив подступивший к горлу комок, странник глухо спросил:

— Можно?

— Да, Эльс, возьми его. Это единственная вещь из Хайры в моем собрании, но ты все же возьми… Хайритское должно вернуться к хайриту.

Он не сразу понял, что Састи отдает ему клинок. Дарит! Насовсем! Редчайшую вещь, жемчужину коллекции! Но это было так.

Женщина подошла к Блейду, няньчившему фран в ладонях, и коснулась локтя.

— Тут надпись… — тонкий длинный палец скользнул по рунам. — Я не знаю хайритского… его вообще мало кто знает… Ты можешь прочесть, Эльс?

— Да. — Блейд присмотрелся, шепча про себя слова благодарности старому Асруду, обучившему сына языку матери. — Тут написано: «Не согнуть рукоять франа, не сломить гордость Хайры». И это правда, моя милая!

Састи благодарно улыбнулась, потом глаза ее лукаво блеснули:

— Однако рукояти нет, мой славный воин.

— Ничего, я вырежу новую. Как говаривал брат мой Ильтар Тяжелая Рука, настоящий хайрит должен сам сделать древко к своему франу. Тут у вас растут деревья…

— У нас, — поправила его Састи.

— Да, у нас… Я сделаю рукоять!

— Несгибаемую, как Хайра?

— Несгибаемую, как Хайра!

Они словно обменялись тайным паролем.

Блейд бросил задумчивый взгляд на голубоватое лезвие, на черненые руны.

— Я мог бы перевести это иначе, — внезапно произнес он. — Я уже хорошо знаю ратонский.

— Рифмованным стихом?

Он кивнул.

— Я попробую… Вот так:

Хайра как вечный фран крепка,

И пролетевшие века

Не сломят сталь ее клинка

И гордость не согнут.

Азаста серьезно смотрела на гостя, и в синих ее глазах переливались отблески булатной стали.

— Спасибо, — сказала она наконец. — Ты действительно хорошо знаешь ратонский.

Потом женщина повернулась к столу и откинула крышку в центре; ее рука нерешительно замерла над пультом заказа.

— Ну, будем завтракать?

— Нет, подожди еще минутку! — Блейд шагнул к полке, заставленной какими-то флакончиками и фарфоровыми горшочками. — А это что?

— Бальзамы, колдовские зелья, снадобья и лекарства, благословленные светлым Айденом, — Састи улыбнулась. — Прямо из Тагры. Их как-то прислал твой отец… позаимствовал у знакомого лекаря.

Странник покачал головой.

— Похоже, я догадываюсь, у кого… Тот человек не лекарь, дорогая, а ученый целитель из числа Ведающих Истину… Он был другом отца… большим другом… Теперь он мой друг, целитель бар Занкор. Он дал мне пароль доверия.

— Что это значит, Эльс?

— Он сказал: верь тому, кто знает твое хайритское имя.

— Вот как… Я знаю твое айденское имя, Рахи, — она впервые назвала его так, — и тайное, хайритское.

«Ничего ты не знаешь», — подумал Ричард Блейд, но вслух сказал:

— Потому-то я тебе верю, Састи.

Завтрак был обилен; прошел он весело и непринужденно. Потом Блейд еще раз полюбовался коллекциями и понял, что не прочь осмотреть заодно и опочивальню хозяйки.

— Помнишь, я говорил тебе о хайритской балладе, которой восхищался Клевас?

— Да. Легенда об изгнании ттна?

— Она самая. Но когда я гостил у родичей в Багре, старый скальд Арьер пел мне не только героические саги… у хайритов есть и чудесные любовные романсы. Только слушать их лучше где-нибудь там, — Блейд сделал неопределенный жест в сторону лестницы, — на втором или на третьем этаже. Видишь ли, Арьер пел свои песни в горах, и я наверняка лучше их вспомню, если окажусь повыше…

— Например, в моей спальне, — закончила Састи. — Нет, мой принц, пой романсы Фалте и Хассали… Кажется, Зурнима тоже любит их слушать? Заодно они овладеют хайритским.

Чудовищно! В этом Ратоне невозможно сохранить тайну личной жизни! Или его романсы привели бедных девочек в такой восторг, что они хвастаются направо и налево?

— Ну, раз так, — сказал Блейд с явным огорчением, — пойду займусь делом. — Он чувствовал, что изучение хайритского откладывается на неопределенный срок.

— Хассаль обещала познакомить тебя с кем-то из своих подружек? -невинно осведомилась Састи.

— Я буду делать рукоять, — Блейд гордо потряс франом. — Да, рукоять, твердую, как твое сердце!

С этими словами он удалился, расстроенный и довольный одновременно. Кое-что он все-таки получил — не Састи, так великолепный древний клинок. Ильтар, увидев его, сойдет с ума!

Глава 5 ФАТТАХ'АРРАД

— С тобой хочет встретиться фаттах'аррад, — сказала Азаста.