Город Барабу, стр. 13
– Сколько?
– Прямо и по делу. Мне это нравится. Не буду вдаваться в детали. Я имею возможность предложить вам пятьсот тысяч кредитов.
Саррат вскинул брови.
– Понимаю. И что я должен сделать, чтобы заработать такое состояние?
Потирая руки, Тенсил подался вперед.
– Это касается представления в Коппертауне. Его нужно сорвать. Решить вопрос раз и навсегда. Законы на Долдре суровы, а наказания отличаются жестокостью. Найдите закон, который нарушает О'Хара, и тогда…
– Предъявить обвинение?
– Вот именно. – Тенсил усмехнулся и протянул руку. – Договорились?
Саррат поднялся, перегнулся через стол и с размаху врезал посетителю в челюсть. Тенсил свалился со стула. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал еще один полицейский. Саррат показал на Тенсила:
– Возьмите его.
Полицейский поставил Тенсила на ноги, развернул и надел на него наручники. Закончив, он подтолкнул арестованного к столу.
– Лейтенант… я… я не понимаю!
– Мистер Тенсил, сейчас я преподам вам урок того, как обращаться с преступником. Их у нас на Долдре очень мало, и на то есть две причины: неотвратимость наказания и ужас перед ним. Ввиду, как вы выразились, нашего близкого знакомства с законом, мы оба понимаем необходимость суровых мер для поддержания мира и спокойствия в обществе. Мы также понимаем важность того, чтобы служители закона были неподкупны. На Долдре нет коррумпированных полицейских, а дача взятки является серьезным преступлением. Наша пенитенциарная система предусматривает всего три наказания: возмещение причиненного убытка, пытка и смерть. Наказание за взятку – пытка, а длительность ее определяется размерами предложения. – Саррат усмехнулся. – К несчастью для вас, ваши хозяева очень щедры.
– Саррат, вы не можете…
– Уведите его.
Полицейский потащил протестующего Тенсила к выходу, а лейтенант Саррат нажал установленную на столе кнопку. Через секунду в кабинет вошел другой полицейский.
– Проходите.
– Что случилось, лейтенант?
Саррат поджал губы и нахмурился:
– Цирк на окраине города… Думаю, нам следует его проверить. Есть данные, что они нарушают закон о вывозе детей.
Дневное представление завершилось. Итили медленно отошла от главного выхода. Глаза у нее сияли, в ушах все еще гремела музыка. Эмили потянула подругу за руку:
– Пойдем, Итили. Пора возвращаться.
Девочка нахмурилась и повернулась к Эмили:
– Что? Я не расслышала.
– Нам нужно идти домой. Все дети уже разбежались.
Итили вздохнула:
– Да, наверное. Но это было что-то! – Она посмотрела на шапито. – Правда? Это было что-то!
– Итили!
Услышав голос дяди, девочка замерла.
Красный от злости мужчина, только что появившийся у главного выхода, направился к ней. Подойдя ближе, он замахнулся, чтобы ударить девочку.
– На этот раз, дядя, вам придется убить меня. Иначе я убью вас.
Голос ее прозвучал так твердо и решительно, что Чайне невольно заколебался и опустил руку.
– Неблагодарное отродье! Убежала из дому! А работать кто будет? И это после того, как мы взяли тебя к себе, заботились, кормили, одевали…
Итили вытянула вперед мозолистые руки.
– Посмотрите, дядя! Я сто раз отработала все, что вы мне дали. Я не просила, чтобы меня вносили в список на удочерение! Я не просила, чтобы меня определяли рабыней в ваш дом! – Слезы подступили к ее глазам. – Я не просила моих родителей погибать в этой вашей дурацкой революции!
Чайне схватил ее за руку и повернул к выходу с площадки.
– Думаешь, кто-нибудь другой удочерит такую мерзавку? В твоем-то возрасте! – Он сплюнул на землю. – Убьешь меня, да? Да я не выпорол тебя на месте только из-за людей! Но подожди, сейчас мы приедем домой… – Он дернул девочку за руку и стиснул ей пальцы.
Чтобы не расплакаться, Итили закусила губу.
– Клянусь, дядя, если вы ударите меня еще раз, я вас убью, – пообещала она сквозь слезы. – Вот увидите…
Чайне, прищурившись, посмотрел на нее:
– Ты что? – Он стиснул девочке плечо. – Ты как смеешь…
Чья-то тяжелая рука развернула его, и Чайне оказался перед мужчиной размером с гору. Итили закрыла ладонями заплаканное лицо. Великан рассмеялся:
– Перестань, милочка, не робей. Познакомь меня со своим другом.
Итили засопела и исподлобья взглянула на Чайне.
– Это мой дядя… хотя он и не дядя мне вообще. Он… – Она моргнула от боли – пальцы Чайне по-прежнему сжимали ее плечо. – Он мой опекун. Дядя, это Раскоряка Тарзак. Он здесь работает.
Чайне кивнул:
– Откуда вы знаете Итили?
Раскоряка улыбнулся:
– О, эта девчушка поработала утром на тракторе, чтобы получить бесплатный вход на представление. – Он покачал головой. – У вас, наверное, крепкие пальцы, Чайне. – Тарзак протянул руку. – Приятно встретить человека, который знает, как обращаться с женщинами и держать в руках детей.
Чайне пожал плечами, выпустил плечо Итили и пожал протянутую руку. Итили в ужасе наблюдала за происходящим. Чайне славился крепостью рукопожатия, и теперь девочка смотрела на то, как мужчины стараются пересилить друг друга. Чайне покраснел еще больше, а его соперник только усмехался:
– Приятно… познакомиться с вами…
У Чайне подогнулись колени.
По тому, как побледнело и осунулось лицо Чайне, было видно, что состязание подошло к концу. Раскоряка разжал пальцы и похлопал фермера по спине.
– Да, приятель, дружелюбный здесь, на Долдре, народ.
Чайне неуверенно отступил на пару шагов, а Раскоряка повернулся к рабочим, игравшим в карты у одного из фургонов.
– Эй, Морковный Нос!
Высокий парень в комбинезоне поднялся и подошел ближе.
– Что случилось, бригадир?
Раскоряка еще раз хлопнул Чайне по спине, отчего фермер снова растянулся в пыли.
– Мистер Чайне что-то бледно выглядит. Будь добр, проводи его в лазарет.
Морковный Нос поднял Чайне с земли.
– Конечно, бригадир. О, мистер Чайне, да вы и впрямь побледнели. Ну, пойдемте.
Когда его потащили к лазарету, фермер успел оглянуться.
– Итили, когда я приду, ты должна быть дома.
Морковный Нос схватил его за руку, отчего Чайне снова скорчился от боли.
– Извините, мистер Чайне, всего лишь хотел помочь вам. А теперь пойдемте.
Когда они удалились, Итили посмотрела на Тарзака.
– Спасибо, но вы даже не представляете, что теперь со мной будет.
Раскоряка внимательно посмотрел на девочку.
– Где твои родители?
– Погибли. – Она умоляюще заглянула в глаза великана.
Тот кивнул:
– Тебе придется попроситься самой. Я не хочу, чтобы у кого-то были основания обвинять меня в том, что я тебя втянул.
Итили стиснула кулаки и, чувствуя подступающие к глазам слезы, затрясла головой:
– Не могу! Это запрещено по закону, и у вас будут неприятности. Они вас убьют…
Раскоряка осторожно потрепал ее по плечу.
– Предоставь мне урегулировать все детали. И ни о чем не беспокойся.
Итили бросила взгляд на лазарет, вытерла глаза и посмотрела на флаги, развевающиеся над главным куполом цирка. Потом повернулась к Раскоряке.
– Хорошо, мне нужна работа.
Тарзак кивнул, обнял ее за плечи и легонько подтолкнул к палатке, где находилась костюмерная.
– Мы пробудем на Долдре еще шесть недель, так что в первую очередь тебя надо сделать невидимкой. Посмотрим, что предложит Джилл Железная Челюсть. А мне, пожалуй, стоит переговорить кое с кем. – Он посмотрел на девочку с высоты своего неимоверного роста. – Ну, милочка, как тебе нравится быть частью шоу?
Итили фыркнула и тут же рассмеялась:
– Мне страшно. До смерти страшно.
11
Раскрасневшаяся Итили стояла в окружении танцовщиц, наблюдающих за тем, как Джилл Железная Челюсть пытается обрядить девочку в балетную пачку.
– Тут, вверху, надо бы что-то подложить, чтобы не топорщилось. – Она похлопала Итили пониже спины. – Да и здесь тоже. – Джилл сокрушенно покачала головой, почесала кончик носа и посмотрела на Раскоряку. – В балете ты ее не спрячешь. Это все равно что укрыть страуса среди слонов.