Золотое дно(изд.1952), стр. 26

— То-то! — удовлетворенно заметил Степунов, вытирая лицо. — Даже сюда достает.

Ребята придвинулись к нему вплотную и, крепко держась за железный переплет, смотрели в черную морскую даль.

— Ребята, а ребята, — испуганным шепотом проговорил маленький Али, — она качается…

— А как же ты думал? — солидно заметил Степунов. — Мачта, она всегда должна качаться, если шторм… Вы только, ребята, спасательные круги не упустите!

— Слыхали, — отозвался Али. — Боцман Григорян приказывал.

— Может, и ни к чему они? — успокаивающе рассуждал Степунов, поправляя сползающий круг. — Что поделаешь, на корабле — как на корабле!.. Вахтенный журнал тоже надо вести.

Он наклонился над клеенчатой тетрадью, достал из кармана карандаш и начал что-то записывать…

Шторм постепенно утихал. Уже показались на горизонте береговые огни.

— До чего же интересная жизнь раньше у моряков была! мечтательно рассказывал все тот же Степунов. — От книжки не оторвешься! На каждой странице — приключения. Плавали в океанах и острова искали, всякие там жемчужные бухты…

— Подумаешь! — презрительно отозвался до этого молчавший Рагим. Я вот что, ребята, слыхал… — Он понизил голос и почему-то оглянулся по сторонам. — В нашем море ходит по дну необыкновенный корабль… Только говорю я вам, ребята, под честное комсомольское слово. Мы в институте работаем, и о том, что у нас делается, никто не должен знать… Да вы и сами понимаете. Не в первый раз!.. Так вот, — чуть слышно продолжал он, — корабль этот ведет знаменитый капитан…

— Выдумываешь! — дернул его за рукав Али. — Это ты в книге прочитал про капитана Немо.

— Ну вот, стану я врать! — обиделся Рагим. — А белый шар?

— Ну и что ж?

— Откуда же он мог выскочить, как не из подводного корабля?

Рагим с достоинством замолчал, как бы прислушиваясь к возможным возражениям. Но ребята тоже молчали, видимо стараясь представить себе таинственный корабль, ползущий по морскому дну.

— Нет, я все-таки этого не пойму, — задумчиво сказал Степунов. Даже не верю… Корабль — и вдруг ползет по дну!.. В книжках все получается по-другому. Ну вот, скажем, о нас как бы написали…

— Слышите, ребята! Про Петьку Степунова, геройского моряка, скоро книжки будем читать, — крикнул кто-то со смехом и закашлялся.

— Да я не о себе, — оборвал товарища Степунов. — Ребята, кто там поближе сидит, стукните Генку по спине! Говорить мешает… Значит, так бы написали, — продолжал он, как бы читая «с выражением»: — «Шторм застиг смелых моряков недалеко от берега. Кругом — рифы, подводные скалы, волны ревут. Выбегает из штурманской рубки сам капитан Гасанов и кричит: «Свистать всех наверх! Спустить бомбрамсели!» Матросы сразу на мачты, и вдруг…»

Степунов не успел закончить своего рассказа. Резкий толчок потряс всю конструкцию подводной башни… Вышка закачалась и склонилась к воде.

Ребята изо всех сил вцепились в железный переплет.

Первым опомнился от испуга Али. Он ухватил Степунова за плечо и прохрипел:

— Рифы?..

Рассказчик посмотрел на него расширенными от страха глазами и утвердительно кивнул головой. Будто опомнившись, он взглянул на часы и что-то быстро черкнул в тетради.

Гасанов выскочил из домика и, не дыша, в каком-то странном оцепенении остановился на мостике. Невидящими глазами он смотрел на вышку, которая, как на кинокадре, остановилась в момент падения.

Втянув голову в плечи, словно ожидая удара, инженер прислушался… Сейчас, сейчас будет конец! Взметнется вверх дощатый настил, повиснет над водой и скроется в бушующих волнах…

Гасанов вздрогнул, как от резкого толчка, и широко раскрыл глаза. Сильно наклонившись, вышка застыла в своем падении.

Раскачивался призрачный шар фонаря, и метались по мокрым доскам черные тени.

Ветер стихал. Над морем взошла луна, мерцали звезды, и усталые волны уже еле-еле поднимались на дощатый островок.

Мариам стояла в тени за вышкой, стараясь не выдавать своего присутствия. Она ничем не могла помочь Гасанову. Говорят, что в такие минуты человеку нужно хоть немного побыть одному.

«Может быть, сообщить Саиде? — подумала Мариам и хотела сразу же броситься к радиотелефону. — Нет, напрасно… Где искать ее? В каких далеких глубинах?.. Рустамов? Вот кто нужен здесь!.. — решила Мариам. — Сейчас же, сию минуту.

Она побежала к радиостанции. Дрожащей рукой повернула переключатель. Вспыхнули лампочки, освещающие шкалу.

Парторга дома не оказалось, он только что выехал. Куда? Неизвестно.

Мариам как-то сразу поникла и снова вышла на мостик.

Скользя на мокрых досках, к мостику спешил Григорян. Участливо заглядывая Гасанову в лицо, он заговорил:

— Все благополучно, Ибрагим Аббасович. Одна стойка поломалась. Какой шторм выдержала, а как ветер стихать стал, вдруг лопнула.

— Что с ребятами? — прежде всего спросил Гасанов.

Мариам затаила дыхание.

— Орлы! — с нескрываемой гордостью ответил Григорян. — Сейчас механизмы крепят, чтобы в воду не скатились.

Мариам смотрела на приподнявшийся конец площадки, на вершину наклонившейся к воде сорокаметровой конструкции, где раскачивался от ветра фонарь, и ей стало искренне жаль Гасанова. Она глубоко верила и его талант, в его возможности.

«Но что же случилось? Где ошибка?» спрашивала себя Мариам и бессознательно сжимала мокрые и холодные поручни. Вглядываясь в темные фигуры, она прислушивалась. Гасанов молчал.

«Что-то будет теперь с его новыми работами? — думала Мариам. Неужели никогда ему не удастся построить свою стометровую конструкцию? Нет, этому поверить нельзя!..»

Ветер почти совсем стих. Волны начали отступать. Осада кончилась, враги уходили.

Как всегда под утро, еще ярче заблестели звезды. Мариам распахнула плащ и жадно вдыхала свежий ветер. Он был сухим, насыщенным запахом виноградников и цветов. И, может быть, впервые за все эти тревожные дни Мариам подумала о том, что глубоко пряталось в тайниках ее сердца, о том, что она скрывала даже от себя… Нет, это были не чертежи и, к стыду ее, не горести Гасанова, не заботы о друзьях… Нет!

Вновь она представила себе шумный праздник на крыше института, тихий, спокойный голос… Всего лишь несколько обыкновенных фраз… Она думала о том, что все слова и каждое из них она помнит, будто заученные, отчетливо и точно. Это непонятно, страшно… Почему слова?..

Тщетно Мариам пыталась восстановить облик человека, который говорил их: он сразу исчезал, как отражение на встревоженной воде.

Глава тринадцатая

«ДВАДЦАТЬ ТРИ ЧАСА СОРОК МИНУТ»

Давно не заходил Агаев в свой кабинет.

Несмотря на то что он был директором научно-исследовательского института, где занимаются только новыми проблемами, связанными с разведкой нефти, его можно было встретить всюду: и на промыслах, и на море, и в различных организациях, так или иначе связанных с его институтом.

Директор хорошо знал людей и все то, что они делали. Нередко многие из его друзей удивлялись, как только он успевает обо всем узнать, поговорить с инженерами и рабочими и, главное, всегда безошибочно сделать именно так, как нужно.

Но сегодня Агаев чувствовал себя не совсем уверенно, будто не на своем месте.

Он бросил портфель на стол и грузно опустился в кресло. Торопливо закурил свою зеленую трубку, часто затягиваясь; заставил себя терпеливо ждать и думать только об одном. Директор ждал людей, которых ценил в институте больше всех: Гасанова и Васильева… Правда, Васильев был прикомандирован к институту, но все равно директор считал этого инженера своим, а его дело общим.

«Странный он человек, какой-то неулыбчивый, — думал Агаев, поглядывая на часы. — С ним и разговаривать неловко… Нелюдимый! Сидит, как отшельник, в своем подводном доме, и больше его ничто не касается. Отказался даже сделать для сотрудников института доклад о своем изобретении. Сослался на занятость. Будто бы уж нельзя уделить для такого важного дела каких-нибудь два часа! Непонятно, что это: чрезмерная скромность или просто пренебрежение к товарищам? Во всяком случае, трудно разобраться в характере этого приезжего инженера… Надо сегодня попробовать вызвать его на откровенный разговор, продолжал размышлять директор. — Любопытно, как он воспримет идею Рустамова о совместной работе с Гасановым?.. Но что делать с Ибрагимом? В душу не залезешь, но, видно, ему дорого обошлась авария на вышке».