Жара и лихорадка, стр. 18

Собирались еще несколько раз, чтобы обсудить проблемы совместной борьбы с болезнями… Однако проходили годы, проходили и эпидемии. Первая мировая война чуть не привела к полной отмене санитарного надзора, который к этому времени установили у себя некоторые европейские государства. Сразу же после войны от эпидемии тифа только в одной России погибло 1600 тысяч человек. По инициативе Лиги наций вновь была созвана конференция, на повестке дня которой стояло также обсуждение вопроса об эпидемии тифа в Польше… И только в 1948 году была создана Всемирная организация здравоохранения.

К материалам этих международных конференций, которые хранятся в Женеве, можно было бы отнестись как к занимательной литературе, если бы не сознание, что за этими дружескими препирательствами медиков стояла смерть, собиравшая свою кровавую жатву. На одном из съездов врачей вообще было заявлено, что нет никаких доказательств считать холеру заразной болезнью. Дело дошло до ссоры, когда английские врачи объявили, что холера является побочным продуктом контрабандных товаров с Европейского континента на Британские острова. Оскорбленные французы предлагали англичанам заглянуть в хронологию событий, чтобы убедиться, что эпидемия холеры вспыхнула на Восточном побережье Англии раньше, чем на континенте.

Уязвленное национальное самолюбие переносилось в область эпидемиологии.

А меж тем холера и сегодня остается грозной болезнью.

О тех, из которых жизнь вытекает

На шумной, оживленной улице, недалеко от центра Манилы, в небольшом опрятном домике помещается 7-е отделение инфекционной больницы. Надписи предупреждают: «Осторожно! Эль-тор!» Каким образом это арабское название оказалось здесь, под голубым филиппинским небом? Зачем эти предупредительные надписи?

Эта история началась в 1905 году, когда в Египте в местечке «Эль-Тор», находясь в карантине, умерли паломники, направлявшиеся в Мекку. У больных не наблюдалось клинических симптомов какой-либо болезни, но в результате исследования трупов обнаружили вирус, который назвали «эль-тор». Десятки лет болезнь появлялась лишь на острове Сулавеси, который входит в состав Индонезии. В 1961 году «эль-тор» прямиком через Азию проникла в Иран… Годом позже специалисты из Всемирной организации здравоохранения объявили, что «эль-тор» — это «классическая» холера.

Во второй раз я являюсь свидетелем этой болезни. Впервые я наблюдал холеру в 1961 году, когда она свирепствовала в Гонконге [21]. Однако впечатления от этих двух встреч у меня разные. В Гонконге я ежедневно по нескольку часов проводил в госпиталях, на скорую руку организованных в школах или казармах. Врачи и сестры с красными от бессонницы глазами буквально падали с ног от усталости; из многих стран доставляли вакцину на самолетах: в те годы эпидемия была неожиданностью.

Седьмое отделение больницы — это образец порядка, опыта и вежливости; это любезные врачи, готовые всегда ответить на ваши вопросы. На островах Филиппинского архипелага «эль-тор» почти не угасает, пациентов всегда хватает, неожиданностей для врачей не существует. Правда, больные из глухих деревень редко попадают в больницу вовремя. А при этом заболевании только время может вырвать человека у смерти. Больные холерой — это люди, жизнь из которых буквально вытекает!

Острое кишечное заболевание приводит к обезвоживанию организма: больной теряет за сутки много литров жидкости. Симптомы болезни — общее тяжелое состояние, понос, рвота, тяжелое поражение почек.

Заболевший холерой нуждается в тишине и покое, его спасение, по словам врачей, во введении в организм различных лекарств. «Эль-тор» — болезнь очень заразная, больные тщательно изолируются, их постель и постельные принадлежности дезинфицируются, посещения категорически запрещаются, а друзья и родные получают информацию о состоянии больных только по телефону.

Мне кажется — не знаю, насколько я прав, — что персонал больницы, который каждый день сталкивается с тяжелыми проявлениями холеры, с течением времени становится как бы невосприимчивым и к страданиям, и к смерти. Нет, нет, это не равнодушие. Я скорее склонен допустить, что, если бы врач или сестра глубоко переживали каждую смерть, они бы очень скоро утратили душевное равновесие и выдержку, которые необходимы им в работе.

Взять хотя бы справки по телефону — это тоже дело непростое. Вот что мне говорит доктор Харли Вильямс:

— Хирургу легче сделать ампутацию конечности, чем убедить больного в необходимости операции. Тот, кто хоть однажды должен был сообщить матери о смерти ребенка или сказать юноше, что отныне ему следует учить алфавит Брейля [22]; тот, кто хоть раз объяснял девушке, что у нее навсегда останется обезображенным лицо; тот, кому пришлось установить, что недуг ребенка объясняется унаследованной им венерической болезнью, — словом, тот, на долю которого все это выпало и кто сумел с этим справиться, знает, что медицина кроме знаний требует большого запаса душевных сил.

Вспоминаю об этом разговоре потому, что визит й седьмое отделение можно было бы назвать посещением музея страданий, а врача в белом халате — гидом. Врачу, сопровождавшему меня, очень хотелось, чтобы приехавший издалека репортер собственными глазами увидел, какие страшные опустошения влечет за собой «эль-тор».

Мы не спеша переходим из одной палаты в другую. Здесь врач обращает мое внимание на характерный хрип больного, там — просит внимательно посмотреть на матрасы, из которых вынута середина, чтобы беспрестанно сочащиеся выделения («до 40 литров в сутки», — говорит мне врач) сразу же попадали в специальные стоки. А в этой палате лежат уже отмучившиеся: черты лица заострились, глазное яблоко запало, а сморщенная и высохшая кожа на руках напоминает характерные для этой болезни «руки прачки».

— Вы успели записать? — обращается ко мне врач. — Так, идемте дальше. Сестра, принесите градусник!.. У этого больного — прошу обратить внимание — сильно понижена температура. Это нехорошо, очень нехорошо, но этого надо было ожидать, потому что его привезли к нам в безнадежном состоянии. «Эль-тор» — болезнь неграмотных людей. Что я под этим подразумеваю?.. Может, то, что вам сейчас будет сказано и покажется упрощением проблемы, но «эль-тор» выискивает свои жертвы среди людей, чьи представления о гигиене весьма слабы, до которых не доходят плакаты и другие наглядные пособия санитарных властей. Роль мух в перенесении болезни, на мой взгляд, несколько преувеличена, а важно знать, что надо кипятить воду не только для питья, но и просто для полоскания рта. Вы бывали в домах бедняков и поэтому знаете, что все эти добрые советы так и остаются на бумаге: те, кому грозит «эль-тор», сами прочитать эти советы не могут.

Итак, мы переходим из палаты в палату, останавливаемся около больных, разговариваем… Неожиданно появляется мальчишка — продавец газет. Он без всякого разрешения пришел сюда с улицы и тоже переходит из одной палаты в другую, от постели к постели. На нем, естественно, нет никакой защитной одежды, а только пропотевшие лохмотья. Он продает газеты больным, которые могут еще читать.

Потными руками больные достают из-под подушек мелочь… Спустя четверть часа я выглядываю в окно и вижу, как мальчишка продает газеты на улице, снует между машинами, когда те останавливаются перед светофором. Он считает деньги и аккуратно дает сдачу той же мелочью, которую заработал у больных. Те, кто купил газету, без сомнения, узнали много интересного, но вдобавок, может быть, и приобрели «эль-тор», притаившуюся на медяках.

— Я не врач и, должно быть, рассуждаю наивно, — говорю я врачу, — но поскольку вы говорили о строгой изоляции, о дезинфекции постельных принадлежностей и запрещении родственникам навещать больных, то этот мальчишка как-то выпадает из этой картины…