Асино лето, стр. 37
— А будет здесь килограмм? — озадаченно оглядел наволочку Горыныч.
— Не знаю…
— Я знаю, Прасковья, что ты не знаешь. Ты никогда ничего не знаешь.
— Зачем тогда спрашиваешь? — обиделась Ася.
— На всякий случай.
— Подумаешь! Отнесу Кондрату Тарасовичу и спрошу. Ой! — Ася вдруг вспомнила об очень важном деле. Она отыскала Старого гнома, поставила его на ветку черемухи, чтобы удобнее разговаривать было, и спросила:
— А вы не помните мальчика… Он очень давно с гномами дружил. Он еще Захара спас, когда на него лягушка села.
— А, Кондратик! — просиял в бороду Старый гном. — Славный был мальчик. Веселый, улыбчивый. А вырос вот — забыл нас.
— Он не забыл, — прошептала Ася. И рассказала историю Грозового Человека.
— Ох! Ох, ох, ох! — заходил по ветке Старый гном. — Сдобная Булочка! Василиса! Жалейка! Савелий! Послушайте-ка, что Ася рассказывает! Ох, бедный, бедный наш Кондратик… такой ласковый, такой ясный… И Захара-то нет, он в город подался. Бояться стал лягушек, не смог в лесу жить. Ох, ох, ох!
— Надо срочно что-то делать! — сказал Жалейка.
— Надо вернуть Захара!
— Нет, это долго, мы сами пойдем к Грозовому Человеку, то есть к Кондратику!
— Я помню, он сделал мне такую чудесную лодочку, — прослезилась Сдобная Булочка. — Я тогда была совсем еще крошкой.
— А Речной царь-то каков! Такой обмен!
— Да, мы к нему сходим, — решил Старый гном, и все закивали, — завтра же. Как ему тоскливо там одному!
— А мы-то, старые олухи, боялись Грозового Человека! — воскликнул Жалейка. — А это наш Кондратик!
— Спасибо, Асенька, это такая добрая весть…
— Да что вы… — смутилась Ася. — Это вам спасибо. За клевер.
Она взяла один цветок, выдернула скрученные в трубочку лепестки. Сунула их в рот и потянула сладкий сок.
Глава 39
Вечером следующего дня Ася достала из пакета с всякими важными вещами рецепт зелья. Совсем чуть-чуть осталось. Яблоки и солнечный зайчик. Для яблок она сделала все, что могла, теперь только ждать осталось, когда поспеют, а солнечный зайчик — это уже завтра утром. Так с Ежом договорились. Асе даже жарко стало — завтра ее ждет самое трудное, она в этом не сомневалась.
Утром Ася надела нарядное коралловое платье и, как могла, причесала волосы. Она взяла Юми на поводок и вышла из корпуса. Юми хотелось побегать, она рвалась вперед, тявкала, юлила, но Ася волновалась так, что даже Юми ее не радовала. И она сказала ей строго:
— Веди себя прилично!
Юми уныло затрусила рядом. Только на Солнечной поляне Ася спустила ее с поводка. Юми взвизгнула радостно и принялась гонять солнечных зайчиков. Ася огляделась. Гномы должны были быть уже здесь, но почему-то опаздывали.
Она прислонилась к штанге футбольных ворот и стала ждать. То и дело солнечные зверята прыгали Асе на макушку, съезжали с плеч, как с горки, тыкались в колени, смеялись и кричали всякие радости. Но Асе от их веселья становилось только хуже. Никто-никто из них не знает, зачем пришла сюда Ася и о чем будет просить. «Наверное, я в последний раз здесь, — подумала она. — Ни за что не смогу прийти сюда… потом, когда заберу кого-то из них для Кукумбера».
— Эге-ге-гей! Э-э-эй!!!
Ася оглянулась на крик и увидела приближающуюся точку.
— Ася! Я! Летаю! Я! Умею! — кричала точка.
Сева! Ну да, это Сева летит! И Горыныч рядом, и Еж! Еж тоже летит!
— Да я всегда умел, только притворялся, — скромно сказал Еж, когда они замерли в воздухе перед Асей.
— Ну-ну, — усмехнулся Горыныч, — с утра Манюню дразнил, дразнил, а она целое ведро звездной пыльцы взяла на него и высыпала. Вот все притворство и кончилось.
— Ага! — радостно подтвердил Еж.
— А ты? — спросила Ася Севу.
— А я тренировался, тренировался, ну прямо каждый день, и уже даже получаться стало, особенно если вниз. А сегодня гулял и со Старым гномом на рассвете по ветке дуба, он и говорит: «Лети, мой мальчик!». И столкнул меня с та-акой высотищи! А я ка-а-ак полечу!
Все рассмеялись. Правда, Еж тут же стал серьезным.
— Ладно, я пошел, — сказал он и полетел к солнечным зверятам. — Ждите меня здесь.
Ася не смотрела ему вслед. Она сидела в траве спиной к Солнечной поляне и внимательно разглядывала коричневую гусеницу. Горыныч и Сева пристроились на кончиках ее сандалий. Сева сиял, как медный грош, а Горыныч смотрел на него снисходительно, как и полагается старшему, давно летающему брату.
— Волнуешься? — на секунду перестал сиять Сева.
Ася молча кивнула. Но Еж уже летел обратно. Он привел с собой того самого козленка, который лечил Асе коленки. Лобастый козленок тут же прыгнул ей в руки, потыкался в ладони.
— Вот он согласен, — сказал Еж, а козленок подтвердил:
— Да, я согласен.
— Правда? Честно-честно? А вам не страшно?.. Ну, то есть…
— Да нет, Ася, — сказал козленок ласково, — это же… ну как объяснить? Ну как бездомной собаке хозяина найти. Наши многие так делают. Думаешь, это смерть? Совсем нет, вот нисколечко! Я буду жить теперь в Кольке, вот и все. Буду ему помогать во всем. Ты в глаза ему посмотришь, а там я прыгаю. Здорово?
Ася только улыбнулась растерянно.
— Я сейчас со своими попрощаюсь, и летим, ладно?
Козленок упрыгал, а сердце у Аси все еще стучало невпопад, хоть все так хорошо вышло.
Глава 40
Политая живой водой яблонька к концу июля стала настоящим взрослым деревом, выше Василия Николаевича, с крепким, гладким стволом и пышной кроной. Яблоки тоже покрупнели, потяжелели, стали сочными, сквозь кожицу светились золотые соки.
Ася не удержалась, попробовала одно — объеденье!
— Пора собирать, — сказал Кондрат Тарасович, — а то остальные ингредиенты уже давно лежат, могут силу потерять.
— Никак не могу одна побыть, — пожаловалась Ася, — сегодня к вам еле вырвалась, девчонки все время за мной увязываются…
— Радуйся, — улыбнулся Кондрат Тарасович и стал разливать чай гостям.
Теперь у него в доме целыми днями было шумно и весело. После визита Старого гнома, Жалейки и всех остальных, после объяснений, воспоминаний и даже слез тишина и покой навсегда покинули Грозового Человека. Малыши-гномики так полюбили его, что Грозовой дом стал похож на детский сад. Целыми днями гномы детсадовского и младшего школьного возраста носились по гулким залам, съезжали по перилам лестниц, играли в прятки в закутках и чуланах, катались на шаровых молниях, прожигая штаны до дыр, распевали песни и то и дело что-нибудь разбивали, опрокидывали.
Над лагерем в эти дни стояла ужасная погода. То ни с того ни с сего шел ливень, то сыпал с ясного неба град, то легкие перьевые облака начинали плеваться молниями. Наконец, Кондрат Тарасович догадался убрать колбы со стола в шкаф, а шкаф закрыть на замок.
— Замучили мы тебя, — вздыхал Старый гном, но Грозовой Человек только смеялся в ответ. Он помолодел лет на сто, и насморк его навсегда прошел, и даже сутулиться он стал меньше.
С утра он пек булочки с корицей и имбирное печенье, заваривал чай и начинал ждать гостей. И гости всегда приходили. Иногда малыши так заигрывались, что оставались у Кондрата Тарасовича ночевать. Он рассказывал им на ночь сказки, которых за долгую жизнь накопилось у него немало…
Дел у него стало невпроворот, но и про зелье для Кольки он не забывал. Завязав глаза черным платком, мелко нарезал незабудки, высушил клевер; все еще горящий цветок папоротника в воду поставил, а козленку разрешил пока бегать по всему дому. И с яблоками торопил.
— Раз они поспели, нечего время тянуть. Для Кольки ведь каждый день…
— Хорошо, я прямо завтра, прямо с утра! — быстро сказала Ася.
Ася попросила Севу разбудить ее пораньше.
— Мы тоже придем, — пообещал Горыныч.
— Поможем, — кивнул Еж.
Утро наступило — звонкое, переливчатое, но когда они пришли в сад, весь мир померк, даже в глазах потемнело. На заветной яблоне не было ни одного яблочка! Сева замотал головой, будто хотел проверить, не сон ли это.