Сыщик, стр. 7

Понюхал воздух — нет, всё такой же, земляной воздух, спертый…

Пригляделся к звездам, а это не звезды! Светлячки копошатся так далеко, что потолка не видно.

Вот такая громадная пещера! Целый дом в нее рухнет — и антенны торчать не будут.

— Ну как, малыш? — злорадствует Крот. — Хорошенькую дыру я под вас подвел? А ну, проверим, как там под потолком хомы работают. Тут в стене лестница должна быть. Веди.

Повел Захарка Крота по земляным ступеням. Шли-шли, шли-шли. Крот запыхался.

— Стоп, — говорит. — Дай-ка мне камешек, узнаем, высоко ли мы поднялись.

Кинул камешек в пропасть, ждет, голову наклонил.

Долго летел камешек, наконец стукнул. Крот говорит:

— Скоро потолок. Веди. Захарка думает:

«Столкну я его в пропасть. Пусть разбивается. Сейчас еще повыше заберемся, ка-ак толкну! Ой, нельзя… Он меня за цепочку потянет. Себя не жалко. Разобьюсь, а Крыс все равно рабочих пригонит, подкоп доделает. Надо живым выбираться».

— Ты что притих? — подозрительно спрашивает Крот и дергает поводок.

— Да вот, смотрю, — хитрит Захарка. — Как интересно тут у вас!

Светляки всё ярче, ярче разгораются. Стали видны хомяки, которые должны вести подкоп под фундамент дома. Только, кажется, плевать им было на работу. Кто сидел, кто лежал, а кто и вовсе храпел.

— Что-то я не слышу шума работы, — сказал Крот.

Но тут один из хомяков свистнул, и все бросились по местам. Зашуршало, загремело, застучало.

— Работают вовсю, — сказал Захарка.

Крот приказал сделать минутный перерыв и прокричал речь. Он призывал удвоить и утроить усилия, обещал райскую жизнь и отпуск на целые сутки, после того как дом будет разрушен.

— Пусть провалятся! — закончил он свое пламенное выступление.

— Пусть! — нестройно ответили хомяки. В их глазах тлели мрачные огоньки.

Захар радовался, глядя на них. Он знал, что стоит только Кроту уйти, и они опять бросят работу.

Когда спустились, из тоннеля повалила толпа, подгоняемая Крысом.

— Живей, живей! — покрикивал надсмотрщик, взмахивая иглой.

Перепуганные хомяки быстро разбежались по местам, и работа закипела: заскрипели тачки с землей, потянулись нескончаемой вереницей; раздался стук молотков — это десятки рабочих, облепив со всех сторон кирпич, старались разбить его на мелкие кусочки.

— Р-раз, два, взяли, р-раз, два, взяли, — вопили где-то в клубах пыли охрипшие глотки.

Всюду поспевал злой и неутомимый Крыс: подталкивал, понукал, бил, колол. Дикий страх наводила на хомяков его морда с пыльными глазами и единственным желтым клыком.

Все это время Крот сидел с отсутствующим видом, словно происходящее вокруг его не интересовало. Он что-то напряженно обдумывал. Наконец какая-то мысль пришла в его шерстяную голову, он осклабился, довольный, и позвал:

— Крыс!

— Я, — подскочил Крыс, стряхивая пыль с ушей.

Ты пойдешь наверх и убьешь Слона. Иглой. Это Слон всех тащит на воскресник. А без Слона там каждый сам по себе. Без Слона они с нами не сладят.

Крыс затрясся:

— Вы что, серьезно? Что я вам плохого сделал? Он же меня растопчет!

— Не растопчет. Крыс! Я всё обдумал. Крот достал пузырек с темной жидкостью.

— Здесь яд. Достаточно, чтобы убить сотню Слонов. Обмакнешь иглу перед тем, как уколоть. Понял? Еще ни один Крыс не побеждал Слона. О тебе будут рассказывать легенды. О тебе песни будут петь, Крыс! «Дивный Крыс, славный Крыс, храбрый Крыс Слона загрыз!». Что-нибудь такое.

— Песни ни к чему, — сказал Крыс. — На что мне огласка. Может, что-нибудь дадите?

— Всё дам!

— Всё — это ничего, — умильно завилял хвостом Крыс. — Мне лучше что-нибудь…

— Проси, дорогой. Крыс замялся.

— Халат, — промолвил он, — халат дадите? Я тоже хочу в белом халате…

Крот захохотал:

— Тебе? Белый? Я же тебя на помойке нашел… Ладно, будет тебе халат.

— И чтоб про… помойку не вспоминать, — робко выставил еще одно требование Крыс.

— Хорошо, хорошо…

— И чтоб… при хомах меня не бить. В одиночку — разве я против? А при хомах… авторитет падает, — прошептал Крыс.

— Ладно уж, — великодушно согласился Крот, — буду бить в одиночку. Ступай, дорогой. И про сыщика этого не забудь, который моего поводыря разыскивает. Еще нападет на след…

— Два убийства! — ужаснулся Крыс.

— Иди, иди. Ты им уже счет потерял. Крот сунул Крысу пузырек. Крыс рявкнул:

— Пусть провалятся!

И стремглав умчался в темный тоннель. Захарка с криком кинулся за ним, но железная лапа Крота рванула поводок, и Захар упал на землю.

Фигура с пыльными глазами

Сыщик понуро сидел на лавочке, сокрушенный своей неудачей. Что делать теперь, он не знал. Достал письмо и в который раз начал изучать его через лупу.

— Слышь, друг, — раздался откуда-то сверху голос, — ты, что ли, сыщик?

Шарик поднял глаза и увидел Воробья, сидевшего на пожарной лестнице.

— Ну, я сыщик.

— Это я написал, понял?

— Ты?

— Я, аче?

— Значит, ты — «неизвестный доброжелатель»?

— Не. Доброжелатель не я. А написал я. Понял?

— Не понял.

— Козел попросил, я написал. Он неграмотный.

— Зачем ты написал?

Воробей, шурша крыльями, перелетел на лавочку и сел рядом с Шариком.

— Ты что, тоже неграмотный? Для смеха, понял? Мне Козел грит: слышь, Николай! Николай — это я, понял? Слышь, грит, Николай, давай Муркиной письмо подбросим. Ты посмеешься, а я мыло заработаю. Ну, я согласился. Я страсть люблю посмеяться.

— Посмеялся?

— Не, — Колька вздохнул, — несмешно получилось. И вообще… Понял?

— Что «вообще»?

— То. Я в такие игрушки не играю. Ну, дразнил я Захарку. Это ж не со зла. Посмеяться люблю, и всё. А Тимофей решил на чужой беде нажиться. Спекулянт.

— Скорей всего он не спекулянт, а похититель, — внушительно сказал сыщик.

— Да ну? — испугался Воробей.

— Точно тебе говорю.

— Ай-яй, как он меня на понял-понял взял, ты понял? Ну я ему устрою!

— Ничего не предпринимай без меня. Ты мне уже задал работы своим письмом.

— Хорошо, — согласился Воробей.

— Слушай, ты знаешь, зачем Козлу мыло?

— Он его собирает. Хобби, понял? Вся квартира мылом забита, а сам не умывается. Смехота!

— А почему он тебе сказал клюквенным соком писать?

Воробей виновато потупился:

— Это я придумал. Для смеха. И череп придумал.

— Юморист! — в сердцах сказал Шарик. — Нашел чем пугать бедную кошку-маму! Умишко у тебя, прямо сказать, не длиннее твоего клюва!

— Может быть, — усмехнулся Колька и вспорхнул. Сделав круг над Шариком, он подмигнул черным смышленым глазом и крикнул:

— Артиста вы здорово уработали! Никогда так не смеялся!

— А ты видел?

— Всю сцену, от начала до конца. Пока, умник! Понял?

И Колька полетел в свою квартиру под крышей. «Ночью на свалке засада на Козла!» — решил Шарик.

Шарик совсем уже было решил отправиться к маме Муркиной, чтобы рассказать ей о последних событиях, как вдруг внимание его привлекла странная фигура, опустившаяся на лавочку. Это было довольно страшное существо женского пола в сатиновом платочке, грязной цветастой юбке. Изо рта существа торчал зуб.

— Ох-о-о-хонюшки, — сказало существо тонким старушечьим голоском, — уморился …лась!

Оно достало из базарной кошелки грязную тряпку, большую иглу и начало вышивать толстой черной ниткой.

Через некоторое время существо покосилось на Шарика и, явно желая завести разговор, сладко пропело:

— Отдыхаем?

Шарик неопределенно пожал плечами. Что-то подозрительное было в этой неопрятной фигуре. Глаза у нее были какие-то пыльные, и от нее тянуло погребом. Шарик отодвинулся.

— А вы не знаете, — поинтересовалась фигура, — где живет Слон из седьмой квартиры?