Дилогия «Красные звезды», стр. 147

– Но ведь, товарищ политрук, если мы напишем, что и вы не спите, то у нас получится какое-то масло масляное. Об этом можно в другой раз упомянуть, на следующей странице.

– Во-первых, лейтенант, – погрустнел замполит, – при чем здесь сплю конкретно я или не сплю. Неважно, что у нас в статье фамилии указаны, ведь даже корабль точно не обозначен, поэтому образ, можно сказать, собирательный. Нельзя позорить собирательный образ, тем более замполита. Так?

– Ага, понял. Значит, напишем «капитан корабля вместе с заместителем по политической части не спали уже третьи сутки».

– Во-во, это, конечно, более жизненно. Просто чувствуется сама жизнь, да?

– Что бы я без вас делал, товарищ политрук.

– Ничего, товарищ Баженов, опыт приходит с возрастом, с новым опытом. Работайте, дерзайте, все у вас впереди.

Евгений Ильич Скрипов ошибался, кольцо вокруг «Советского Союза» продолжало сжиматься. Недолго им оставалось куролесить и выдавать репортажи из Тасманова моря.

15. Выбраться из Москвы

Трудно ли заблокировать город с пятнадцатью миллионами людей внутри? Это смотря для каких целей. Если нужно полностью отсечь от окружающего человеческого мира, тогда пожалуйста – хоть на месяц, хоть на год. Если нужно квартал-два с одного места переселить куда-нибудь в другое за пять тысяч верст, это тоже много раз разрешаемая задача. Даже если пару десятков крупных заводов разобрать и на материальном отображении флажка, в глобус впившегося, слепить, чуть медленней, чем это делает джинн из волшебной лампы, то и это – по силам. И сто заводов – по силам. И десять миллионов людей – маленьких придатков к механизмам – перебросить тоже по силам. Хоть и не проверялось в этом мире, на этой земле, но на другой-то видели. Видели, как из фабрик и электростанций, перед попаданием туда фрицев, выгребали все станки, а турбины динамитом обвязывали и шнурочек бикфордов приторачивали поверху. Словом, вычистить город от кого бы то ни было задача вполне возможная. Но…

А если нужно просто кого-то конкретного изловить, а не лиц какой-нибудь одной национальности подвергнуть срочной обструкции, тогда как? Если птица очень важная, тогда, конечно. Но…

Кто в этом мире знал, что Панин не какой-нибудь уголовник, а агент параллельного мира? Кто догадывался, что он не просто человек, испачкавший руки милицейской кровью и совративший с пути истинного комсомолку Аврору, а шпион, посланный для выслеживания целей баллистических ракет? Он сам о последнем мало чего знал и лишь чуть-чуть догадывался, ловя ноздрями предчувствия запашок далеких ядерных пожарищ. Если бы органы безопасности ведали хоть что-нибудь, но…

Мало ли опасных типов в государстве развитого социализма? Вовсе не мало. Мало ли людей в розыске – всяких фашистов немецко-американского происхождения? Пруд пруди. Да и нет фотографии последнего стрелка-пистолетчика, есть только устное описание – очередное известное решение неразрешимой задачи совмещения воедино образности и логики. А потому, как знаем, есть только фото одного соучастника – бывшей пионерки Авроры. Вот ее и будем искать. Молодую девушку приятной наружности. Много ли таких по Москве? Пруд пруди. А если с помощью макияжа и обученного маскировке разведчика Панина преобразовать ее лицо в несколько более старое, если документики малость подчистить? Сделать из Авроры некую бодро-стройную старушку Шапокляк? Тогда сложность для органов, на людей любящих охотиться, возрастет еще на порядок. Да, конечно, если бы ребятки из неувянувшего КГБ догадывались, что Панину нужно не всю дальнейшую жизнь от Комитета скрываться, а только сутки-двое, и уйдет он после этого в пространства недостижимые, в которые лишь атомные крейсера иногда проскальзывают, да и то когда бог на душу положит, тогда да. А так, чего свору-то на него напускать, когда любой человек рано или поздно где-нибудь всплывает. Вот гитлеровцы недобитые или троцкисты – свежий, неустаревающий пример. А потому общемировой и общесоциалистический розыск и будничная бюрократическая работа, вон, милиционер Жора допустил служебную незрелость, халатностью приправленную, – где теперь офицерские погоны Жоры? В мусорном ведре, вот где. Медленно сжимающееся кольцо лучше стрельбы наудачу, все знают. Кто из местных мог ведать, что Панину нужно пройти только первое маленькое колечко вокруг столицы, а большое – общемирового уровня – его вовсе не касается? Параллельные миры – это вам для фантастов, да и то в тех мирах должна торжествовать революционная перспектива.

Итак, ваш ход, товарищ Панин! Все вокруг играют в шахматы – вы в теннис! Попробуйте королевами и конями перехватить прыгающий по доске шарик. Настольные игры всех стран, объединяйтесь!

16. Очередь

Капитан-лейтенант Баженов пробирался по внутренностям «Советского Союза». Его сопровождали два морячка-писаря, точнее, он их сопровождал, поскольку они были с грузом – двумя большими опечатанными мешками с бумагами. Писаря были недовольны, что-то ворчали, поругивались, спускаясь по крутым трапам, не любили они простую физическую работу, и Баженов отрешенно размышлял о том, как же в счастливом будущем далеке произойдет слияние физического и умственного труда. Нет, думал он, наше поколение еще к такому подвигу не готово, к любому готово, а вот к этому – нет.

Путь команды Баженова лежал вниз, в самые недра линкора, в его сердце – «пламенный мотор», к топкам котлов, а может, турбин – капитан-лейтенант не слишком разбирался в технических тонкостях. Сейчас его назначили ответственным за уничтожение некоторой части партийно-корабельных документов. Поскольку линейный корабль готовился к последнему и решительному бою с превосходящими силами загнивающего строя, было рационально избавиться заблаговременно от кое-каких секретных бумаг. Никто, конечно, не собирался сдаваться, даже при абордажных боях с каким-нибудь «Миссури», но все же мало ли какие научные казусы изобрели заокеанские агрессоры за то время, пока СССР очищал от буржуев другие материки, может, они научились проникать в затопленные не слишком глубоко корабли, а мало ли на какой глубине придется открыть кингстоны, вдруг не будет времени с эхолотом возиться. А что для колонизаторов важнее всего? Неужели не комсомольские характеристики и сведения о добросовестной уплате взносов? Нельзя было подставлять под удар истинных ленинцев. Благо на корабле не имелось беспартийных, все, как водится, состояли хотя бы в ВЛКСМ, а то бы, кто знает, может, следовало бы заранее избавиться от пятой колонны? Как заблаговременно выявить предателей и нестойких элементов? Баженов этого не знал, для этой проблемы предусмотрительно существовала специальная организация – НКВД.

Мимо неспешно бредущего отряда Баженова – он приноравливался к многоразово отдыхающим писарям – часто мелькали встречно-поперечные военные люди, иногда слабо, а чаще хорошо знакомые лица. Рядовой и младший командный состав вяло отдавал капитан-лейтенанту честь, а младший офицерский либо вовсе игнорировал, либо подмаргивал или, того хуже, увесисто хлопал по плечу, что означало примерно: «Привет, комсомол!», и этим страшно позорил его в глазах презрительно шагающих писарей. Баженов краснел, но не знал, как ответить подобным же наглым образом. С момента выхода из училища, когда его перестали окружать плотные плечи братишек-курсантов, он испытывал болезненное чувство отверженности от сложного окружающего мира, он почти ничего в этом мире не понимал – им владели офицеры-техники: штурманы, пилоты, локаторщики и механики. Он оказался за бортом. Военные вокруг него несли какие-то дежурства, что-то чинили, носились на корабельный склад ЗИПа с китайскими грамотами таинственных списков, радовались успешно проведенным учебным стрельбам. Он тоже, конечно, радовался, но все же в душе ощущал некую пустоту, все эти праздники, а тем более будни, мелькали где-то за кадром. В чью работу еще можно было врубиться, это в дела коков и снабженцев, но у последних только до уровня портянок, в дела тех офицеров из снабжения, которые именовались «группой технического обеспечения», он даже не пытался заглянуть, и не только потому, что они были секретными, – не стоило усугублять свою собственную неполноценность.