Приключения двух друзей в стране прошлого, стр. 14
— Пускай посвятит, — согласился король. — А кому же достанется этот… как его… орден?
Лорд-канцлер уклончиво сказал:
— С этим вопросом повременим до выздоровления раненых…
Тем временем несколько дюжих лакеев явились с носилками. Сэр Аннибал и Джером Бирн последовали за ранеными, а Миша и Антон печально глядели им вслед. Они тоже хотели бы идти с друзьями, но королева их не пустила.
Сегодня они впервые вступили в роль пажей, и королева тешилась ими, как ребенок новыми игрушками.
Придворные портные спешно сшили мальчикам костюмы, и теперь пионеры не могли без улыбки смотреть друг на друга. Малиновые куртки и коротенькие штаны ярко-оранжевого цвета, красные чулки и красные же туфли, зеленые береты — наряд играл всеми цветами радуги…
— Мы с тобой, как райские птицы, — со смехом сказал Миша, когда лакеи обрядили ребят в новые костюмы перед началом турнира.
— Или как клоуны в цирке, — уточнил Антон.
Лакеи почтительно выслушали непонятные фразы чужого языка и опоясали мальчиков красивыми маленькими шпагами, знаками дворянского достоинства, которое пожаловала им королева.
— Ура, ура! — воскликнул Антон. — Теперь мы можем сражаться с крысами…
А Миша комически вздохнул:
— Жаль, что при нас не было этих штучек, когда мы встретились с мадам Лягушкиной-Быковой! Она так просто не отделалась бы от нас!
Мальчики залились смехом, а лакеи, хотя ничего не поняли из их разговора, сочувственно улыбались. Ведь и им приходилось играть роли в этой непомерно затянувшейся комедии, которая носила название: «Королевство Норландия»…
Подземные толчки
Барон Сэйский отлеживался после турнира. Правда, при падении с лошади он получил только легкие ушибы, но считал более благоразумным провести неделю-другую в постели. Еще, не дай бог, король узнает, что Сэй и Паулет разыграли комедию боя, и прикажет им сразиться снова, а перед этим будет проверено оружие.
После турнира прошло три дня. За это время почти все соседи побывали у Роберта Мэрфи с выражениями сочувствия и пожелания скорейшего выздоровления. И вот до слуха Сэя снова донесся звук трубы, возвещавший о прибытии нового посетителя.
«Кто бы это мог быть?» — с любопытством подумал барон.
Вошедший через несколько минут сенешаль доложил:
— Его сиятельство, высокородный Генри Маунтен, граф Монтегю!
— Проси!
В спальню барона, осторожно неся на цыпочках свое грузное тело, вошел человек с широким простодушным лицом, обрамленным круглой русой бородой. Серые глаза посетителя выражали крайнее огорчение.
— Дражайший сэр! — заговорил Монтегю таким голосом, каким говорят с опасно больными. — Доблестный боец, цвет рыцарства Норландии! Как я рад, что могу принести вам дань своего искреннего восхищения!
Сэю стало не по себе от таких неумеренных похвал, и он возразил:
— Ваше восхищение, прекрасный лорд, превосходит мои скромные заслуги!
— Нет, нет, не говорите так, сладчайший сэр! Вы заслужили гораздо большего!.. — Сев в кресло у постели барона, Генри Маунтен продолжал, еще понизив голос: — Я и мои друзья, мы были возмущены тем хладнокровием, с которым король посылал вас на смерть…
— Правда? — Сэй оживился и чуть не сел, но вовремя вспомнил о своей роли больного. — Вы тоже думаете, что король поступил скверно?
— Скверно?! Слишком слабое слово! Отвратительно, подло! Из-за пустых, сгоряча сказанных слов подвергать страшной опасности двух лучших рыцарей Норландии! Да разве для этого мы приехали из Штатов в это игрушечное королевство?
— Тсс… Вы нарушаете присягу и говорите о запретных вещах!
— Пустяки, — отмахнулся Монтегю, — между своими можно. Ведь вы, надеюсь, не выдадите меня лорд-канцлеру?
— Монтегю!.. — Лицо Сэя побагровело от возмущения.
— Верю, верю, дорогой лорд! Настолько верю, что приехал к вам с одним предложением, принять или не принять которое в вашей власти… — Он наклонился к уху барона и зашептал: — Рыцари недовольны деспотизмом короля и высокомерием лорд-канцлера и хотят выступить открыто. Скажу вам по секрету я в подпольном комитете… Примкнете к нам, дорогой друг?
— О, с удовольствием! — воскликнул Мэрфи.
— Так и запишем, — деловито отозвался Монтегю и действительно вписал имя барона Сэйского в маленькую книжечку.
Барона это несколько покоробило, но, скрыв опасения, он спросил:
— Могу я узнать имена других соучастников, дражайший сэр?
Но граф, захлопнув книжку, многозначительно ответил:
— Терпение, дражайший сэр, в свое время все узнаете! Когда придет момент действовать, вам будет дан сигнал!
И после этого он распрощался с Сэем, оставив барона в состоянии полной растерянности.
А граф Монтегю от Сэя отправился к Паулету, который тоже изображал больного.
Граф начал свое посещение такими же комплиментами, какие он только что расточал Сэю. Паулет выслушал их хладнокровно. Но вот Монтегю начал говорить о том возмущении, с которым он и его друзья рассматривают поведение короля, кровожадно посылающего на смерть рыцарей для собственной потехи. И тут маркиз вежливо, но решительно перебил графа:
— Благородный сэр! Я не могу допустить в своем доме речей, которые хотя бы в малой степени порицали его величество короля, да хранит его господь! Кому-кому, а нам с вами надо знать, что воля короля священна и стоит выше всяких осуждений!
Получив такой отпор, граф Монтегю очень смутился и начал говорить, что маркиз не совсем правильно понял его слова и что он, Монтегю, самый вернейший слуга короля. После этого, конечно, посетитель и не подумал вовлекать маркиза в заговор и очень быстро закончил визит.
Садясь на лошадь, Монтегю бормотал про себя:
— Хитрая лисица этот Паулет! Его не поймаешь на удочку, как простака Сэя!
А в это же самое время маркиз думал:
«Хитрая лисица этот Монтегю! Только напрасно он думает опутать меня своими уловками… Надо будет повидаться с Сэем, кажется, Монтегю приехал ко мне от него».
Ночью Паулет и Сэй, покинув постели, съехались на условленном месте своих встреч, у скамейки, поставленной для отдыха пешеходов на перекрестке двух дорог.
Они встретились сердечно. После поединка рыцари сделались лучшими друзьями, и не было такой тайны, которую они не доверили бы друг другу. Сэй, конечно, рассказал маркизу свою беседу с графом Монтегю во всех подробностях, и Паулет схватился за голову.
— Слушай, Мэрфи, ну и простофиля же ты! — воскликнул он.
— Ты думаешь? — спросил смущенный Мэрфи.
— Конечно, старина! Ты попал в лапы провокатора!
— Это уж, кажется, слишком! У него такое честное лицо…
Паулет рассмеялся.
— Человека с лицом мошенника не возьмут на такую деликатную работу. А впрочем, посмотри ты на его бегающие серые глазки… Ведь они никогда не смотрят в лицо собеседника!
Мэрфи очень расстроился.
— Что же теперь делать, посоветуй, Паулет! Если меня выгонят из Норландии, я с семьей останусь без куска хлеба. Место свое — заведующего гаражом — я бросил, соблазненный посулами агента Мундфита. Куда теперь податься?
После долгого разговора друзья решили: уж раз Сэй оказался участником заговора рыцарей, то надо постараться вовлечь в этот заговор как можно больше участников, и притом верных, надежных людей. Если движение примет широкие размеры, наказание всех недовольных приведет к крушению Норландии, а на это лорд-канцлер не пойдет.
После такого решения Сэй поехал домой, несколько успокоенный.
Паулет не ошибался: Генри Маунтен, граф Монтегю, человек с широким добродушным лицом, действительно был тайным осведомителем герцога Нортумберлендского. Встречаясь с рыцарями, слушал их разговоры, часто подталкивая на неосторожные слова, Монтегю все запоминал, все передавал лорд-канцлеру. Чтобы не раскрыть роль предателя, возмездие к виновным приходило не сразу: то это был крупный вычет из жалованья, то уменьшение количества слуг, то лишение права охоты на более или менее длительный срок