Приключения двух друзей в стране прошлого, стр. 12

Но деятельную натуру Ли не могло удовлетворить праздное, уединенное существование в Виндзоре. Он привык читать газеты, слушать радио, следить за медицинской литературой. Здесь ничего этого не было, и доктор чувствовал, что он тупеет, опускается и даже разучивается лечить больных.

Так дальше продолжаться не могло. И вот Ли явился к лорд-канцлеру для серьезного разговора. Этот разговор происходил наедине.

— Послушайте, Мундфит, — резко начал доктор.

— Милорд герцог, с вашего позволения, сэр, — мягко перебил его лорд-канцлер.

— А, к чертям все эти пышные титулы, к чертям эту Норландию, которую я имел глупость выдумать вместе с вами! — гневно вокликнул Ли.

— Но нельзя же так резко, доктор, — возразил Мундфит. — Ведь Норландия — это лекарство от болезни вашего пациента Джона Фланагана.

— К чертям и Фланагана! Из-за прихоти одного блажного богача люди глупеют, утопают в болоте безделья. Я сам скоро сойду с ума. Короче говоря, вот вам мое последнее слово, Мундфит: я покидаю Норландию!

Мундфит пришел в ужас: он знал, что без постоянной врачебной помощи Аннибала Ли Фланаган долго не протянет, а тогда прощай беспечное житье в Норландии и огромные доходы, которые загребал юрист, пользуясь своим высоким положением лорд-канцлера.

Мундфит предложил доктору еще удвоить, утроить его жалованье, тот презрительно улыбнулся в ответ.

— Но чего же вам здесь недостает? — в отчаянии воскликнул лорд-канцлер.

— Я хочу читать книги, газеты, медицинские журналы, слушать радио, посмотреть время от времени приличную передачу по телевизору… Мне надоела моя сырая, холодная комната… Наконец, я хотел бы принять ванну, черт вас побери!

Лорд-канцлер облегченно улыбнулся.

— Только-то? Некоторые из ваших желаний будут удовлетворены немедленно, об остальных я позабочусь.

— Да вы что, волшебник? — удивился Ли.

— Идите за мной!

Апартаменты лорд-канцлера занимали левое крыло замка. Жил он одиноко, так как незадолго до переселения в Норландию овдовел, а взрослых детей оставил в Америке. Помещение было обставлено в обычном норландском стиле: старинная мебель, каменные полы, камины, фантастические портреты предков герцога на стенах. Все это было знакомо доктору, и он поглядывал на Мундфита с недоумением.

Но тот спокойно провел гостя в маленький пустой покойчик, нажал потайную кнопку, и внезапно в полу поднялся люк и открылась устланная пушистым ковром широкая лестница, ведущая вниз.

— Прошу, — пригласил Мундфит.

Пораженный доктор спустился, Мундфит последовал за ним, и люк захлопнулся.

Вошедшие оказались в обширной передней, за ней последовали комнаты, но какие! Ярко освещенные электричеством, они были обставлены со всей современной роскошью, доступной богачу. Мягкая мебель, пушистые ковры на полу, картины лучших художников по стенам…

Мундфит раскрыл одну дверь.

— Библиотека, — пояснил он.

У доктора разбежались глаза. Тысячи томов в прекрасных переплетах заполнили шкафы. На корешках Ли прочитал: «Генри Лонгфелло», «Теодор Драйзер», «Лев Толстой», «Достоевский», «Диккенс».

— Какое богатство, — прошептал он. — Мундфит, я записываюсь в вашу библиотеку!

Мундфит показал и другие комнаты: гостиную, биллиардную, спальную, туалетную… Под конец они прошли в кабинет. На письменном столе лежала пачка писем и газет.

— Последняя почта, — объяснил Мундфит.

— «Нью-Йорк Таймс», «Нью-Йорк геральд трибюн», «Чикаго сан»… — Мундфит, вы — гений! — восторженно воскликнул Ли и, подумав добавил: — Гений жульничества!

— Каждый устраивается как может, — скромно согласился лорд-канцлер.

— Радиоприемник! Телевизор! — восхищался доктор. — Телефон!

— Хотите поговорить с Чикаго? С Вашингтоном? Аппарат включен в междугородную сеть…

Рука доктора потянулась к газетам, но он сдержал себя.

— Ванну! Прежде всего ванну!

Через полчаса Аннибал Ли, сбросив свой смешной средневековый костюм и облачившись в чистое белье и пижаму из обширных запасов Мундфита, блаженствовал в столовой за стаканом кофе с газетой в руке…

— Теперь я еще больше чувствую, как мне всего этого недоставало… Но как вы сумели все это организовать?

— Нет ничего проще, дорогой доктор. Мой приятель архитектор внес секретные изменения в проект замка, утвержденный Фланаганом. Строители, сделавшие работу, и электрики, которые провели сюда подземный кабель, уехали, и некому меня разоблачать. Антенны для телевизора и радиоприемника скрыты среди украшений на крыше дворца… Сенешаль Галлоуэй с провизией, поступающей из внешнего мира, получает для меня газеты, журналы, письма. Когда человек занимает такое важное положение и так занят серьезными государственными делами, он имеет право на частную жизнь — не так ли, дорогой доктор?

— Да вы шутник! — расхохотался Ли, хлопнув Мундфита по плечу.

Об отъезде из Норландии он больше не говорил.

Турнир

Не все то, о чем здесь рассказано, было известно Джерому Бирну. Например, частная жизнь лорд-канцлера оставалась для него тайной, хотя вельможа во многом доверял своему секретарю. Зато и Бирн имел свои тайны от герцога Нортумберленда. Первой и самой важной тайной являлось существование в Норландии немногочисленной, но крепко сплоченной ячейки компартии. Коммунисты были среди низшего дворцового персонала, среди слуг в рыцарских замках, среди возчиков, кузнецов, дровосеков. Долговязый дровосек Джерри, так помогавший ребятам в Шервудском лесу, тоже оказался коммунистом, и его поведение стало понятным пионерам.

Вторая, менее существенная, но тоже важная тайна: Джером Бирн сносился с внешним миром. У него не было междугородного телефона, как у его патрона, но коммунисты-возчики и сторожа при воротах пересылали его корреспонденцию в партийную организацию штата Джорджия и привозили ему письма, газеты, партийную литературу.

Когда Бирн обещал мальчикам успокоить их родителей насчет судьбы детей, он не бросал слова на ветер. В тот же день была отправлена телеграмма, правда, составленная в очень осторожных выражениях. В ней не указывалось точно местопребывание Антона и Миши, а просто говорилось, что они гостят у друзей на юге страны и вернутся к началу учебного года. Свое сообщение Миша и Антон подписали так: Увалень и Изобретатель. Увальнем Мишу дразнили за некоторую неуклюжесть, а Антон получил насмешливое прозвище изобретателя после того, как сконструировал усовершенствование к электрической плитке и устроил пожар в квартире.

И когда ребята получили почтовую квитанцию об отправке телеграммы, на душе у них стало легко-легко…

Ссора барона Сэя с маркизом Паулетом произошла в воскресенье. Остаток этого дня и понедельник Роберт Мэрфи бушевал так, что страшно было к нему подступиться, и немало оплеух и затрещин досталось от него приближенным. Во вторник он приутих, погрузился в глубокое раздумье и время от времени бормотал отрывистые фразы:

— Драться на турнире… Скверная штука… погорячился…

Вспоминая о том, что Паулет, несмотря на свой небольшой рост, был великолепным бойцом и не раз отличался в турнирных боях, барон Сэйский мрачнел еще больше.

В среду перед замком Сэя появился королевский герольд, и когда на звук его трубы все население замка высыпало на стену, он провозгласил:

— Его величество, божией милостью король Норландии Джон VI ожидает благородного барона Сэйского к своему двору не позднее завтрашнего дня для обсуждения условий смертельного поединка, который имеет состояться между вышереченным бароном и высокородным маркизом Паулетом.

Снова протрубив в трубу, герольд отправился к замку маркиза Паулета. Паулет выслушал герольда с таким же волнением, как и Сэй. Настроения двух врагов в эти дни поразительно совпадали. В воскресенье и понедельник маркиз Паулет бесился, вспоминая о тех оскорблениях, какие нанес ему барон Сэйский, и громогласно грозил жестоко расправиться с обидчиком. Во вторник он неотвязно думал о медвежьей силе Роберта Мэрфи, который одним ударом меча сносил голову быку, и страх Паулета перед поединком возрастал с каждым часом.