Продавец фокусов, стр. 37
Пауза затягивалась. Мы с Любашей переминались с ноги на ногу, скромно потупившись. Рядом возвышались стражники. Вид у них был устрашающий. Хоть они и не бряцали алебардами или палашами, но созерцание дубинок на поясах и пистолетов в плечевых кобурах, ненавязчиво выглядывавших из-под олимпийских курток, настроения не улучшало. Один из охранников показался мне знакомым на вид. Кажется, это он самоотверженно проверял наличие дополнительного жмурика в подвале на даче в Малаховке и деликатно угощал меня водкой, когда я метала обугленный шашлык под звездами осеннего неба. В голове всплыло и имя доблестного спасителя – Колька.
– Присаживайтесь, девочки, – мелодичным голосом предложила красавица.
Стражники пихнули нас, и мы завалились в низкие кресла. К сожалению, европейский дизайн не предусматривает эргономичность мебели для людей, руки которых скованы сзади. Сидеть было неудобно. Мы с Любашей ерзали ящерицами, умащиваясь в плетеных корзинках. Хозяйка мило улыбалась, приглашая нас разделить ее хорошее настроение и оценить радушный прием. Экзотические браслеты на запястьях портили все впечатление от гостеприимства мадам Ренар.
Если бы не это досадное недоразумение, я бы не отказалась задержаться здесь подольше.
Умиротворяющее спокойствие живой природы, мелодичность птичьих трелей и коктейль из запахов тропических цветов в низком регистре располагали к неге и медитации. Как легко в такой атмосфере осуществлять на практике этическую позицию гедонизма! Кому придет в голову отрицать, что наслаждение – это высшее благо и критерий человеческого поведения?! О-о, как я понимала Эпикура! Что может быть лучше безмятежного образа жизни?!
– Девочки, – затянулась сигаретой вдова Куприяна. – У меня для вас приятная новость. Та из вас, которая правильно ответит на вопрос, получит приз: шубу из чернобурки.
Мы с Любашей переглянулись и радостно закивали головами. Такое начало беседы вселяло некоторую надежду на взаимопонимание наших трудностей со стороны поработителей. Щедрость – как частное проявление гедонизма – не противоречит теории вероятности в бандитской среде. Приятно сознавать, что и мы вливались в славные ряды эпикурейцев. Кто ж в наше время откажется от шубы из чернобурки?!
– Итак, главный вопрос нашей викторины, – потянула Дама с медовыми волосами напиток через соломинку. – Где Грааль?
Глава 18
Только мы с Любашей успели переглянуться и выразительно пожать плечами, как где-то в зарослях тропических растений завозился главный гоблин. Кто-то ломал ветви, энергично пробираясь через джунгли, и сквернословил, как извозчик.
– Чертовы оглобли, хомут им на шею, облучком по голове! – кипел чайником невидимый сказочный герой. – Нет, чтобы нормальную дорогу проложить, чтоб прямо было! Так нет же, лабиринты им подавай!..
Из чащобы выбрался худощавый человечек в узеньких джинсиках, кургузой курточке и в кепочке на голове. Ба! Знакомые все лица! Вот и Доктор пожаловал к нам на огонек. Главный советник покойного Куприяна брезгливо сдернул с плеча отросток лианы и отряхнул одежду. Худенькая фигура и подвижность молодили его. Присмотревшись более внимательно к морщинам у глаз и глубоким складкам возле носа, я решила, что ему не меньше пятидесяти.
При виде Доктора стражники подтянулись, мы с Любашей застыли молчаливыми статистками, а мадам Ренар тяжело вздохнула.
– Ну, как? – поинтересовался у нее человечек, не замедляя своего движения. – Что новенького? Каковы результаты вскрытия?
– Сеня, ты все испортил, – наморщила Дама свой аристократический носик.
– Мы только приступили к разговору.
– Черт, черт, черт, и еще раз – черт! – оббежал Доктор поляну по периметру, не обращая внимания на претензии со стороны своей собеседницы. – Этот партизан еще будет ставить мне условия! Он, видите ли, откроет тайну, только в том случае, когда удостовериться, что она жива и здорова. Которая из них?
Гоблин резко крутанулся и вонзил в нас буравчики. Глубоко посаженые глаза без ресниц обожгли нас холодным огнем, и мы вжались в кресла настолько, насколько позволяли скованные сзади руки. Мадам Ренар взболтала коктейль, кубики льда откликнулись дробным звяканьем.
– Веди его сюда, – лениво протянула королева. – На месте и разберемся…
Доктор зажмурил глаза, растянул рот в резиновой улыбке до ушей и кивнул головой. Он достал из кармана курточки уоки-токи и приказал:
– Несите!
Доктор Сеня измерил керамическую поляну по диаметру. Остальные участники викторины застыли в томительном ожидании новых сюрпризов. И дождались!..
На этот раз по джунглям пробиралась целая ватага гоблинов. Валились деревья, с резким треском рвались сочные стебли мясистых листьев. Кто-то запутался в лиане и красочно выразился по этому поводу. Из зарослей вывалились два охранника, точные копии наших. Они волокли под руки третьего.
Жертва бандитской разборки тряпичной куклой висел между ними, обморочно мотая головой в такт движению.
– Витенька, – ахнула Любаша, сердцем узнав своего милого.
Гоблин с ласковым именем Сеня подскочил к троице и за волосы приподнял голову Скелета. Узнать его было трудно. Оба глаза заплыли подушками опухолей и выглядели едва заметными щелочками. Нос, похоже, скособочился еще больше, а губы распухли и кровоточили. Некогда белая рубашка жениха бурела кровавыми потеками.
– Вот, полюбуйся, – злорадно прошипел Доктор. – Жива и здорова. Я свое слово сдержал. Теперь – твоя очередь, лютик ты мой ненаглядный! И не вздумай отпираться! Я прекрасно знаю, что ты последнее время крутился возле фотомастерской, якобы на свидания бегал. Ты убил фотографа и забрал Чашу.
Последний раз спрашиваю: где она?
Сердце сжималось от жалости к Скелету. Любаша беззвучно истекала слезами, которые смывали последние следы кошачьего макияжа. Я задергалась в кресле, пытаясь высвободить руки из наручников, как раб, разрывающий свои цепи. На моем тернистом пути к освобождению встали технические трудности.
Металл оказался на редкость прочным. А тут еще рука стражника опустилась на мое плечо железобетонной глыбой и придавила к плетеной спинке кресла. Я искоса глянула на него, вложив в свое безмолвное послание столько ненависти, сколько могло поместиться в одну порцию. Другой бы бандит точно рухнул без чувств под снайперским огнем моего взгляда, но Колька лишь едва заметно подмигнул и дернул щекой, ну, совсем, как Скелет.
Виктор разлепил губы, сплюнул кровавый сгусток на керамическую плитку через щель, образовавшуюся на месте двух передних резцов, и сказал:
– Ф-ф-ф… – помолчал немного, собираясь с силами, и повторил попытку, во время которой у него получилось:
– С-с-с…
– Что ты наделал?! – укорила Дама гоблина Сеню. – Ты его изувечил! Он же говорить не может!
– Ерунда, – отмахнулся Доктор. – Девочки скажут. Правда, девочки?
Гоблин ласково улыбнулся одними губами, но лучше бы он этого не делал.
По моему позвоночнику поползли мурашки величиной с садовых улиток. Я обнаружила в себе горячее желание рассказать все, что знаю, и даже больше.
Моему желанию не суждено было осуществиться. Из глубины тропического леса опять раздался треск ломаемых стволов баобабов, свист мачете и заковыристый мат. Гоблины-погонщики гнали целое стадо носорогов.
– Ах, мой зимний сад, – удрученно вздохнула мадам Ренар. – Дикие люди… Ты, Сеня, совсем их распустил. Я же просила, никакого мата, только классическая музыка и литературные чтения!
Два взопревших бандита в военных бушлатах, камуфляжных шароварах и армейских ботинках вынырнули из зеленых волн оранжереи. Автоматы с укороченными дулами выразительно покачивались у них за плечами. Их красные обветренные лица светились тихой радостью. Тяжело отдуваясь, они тащили еще одного пленника, заломив тому руки за спину. Припозднившаяся группа участников викторины нанесла грязи и снега на керамическую плитку поляны, а также целое облако запахов гуталина, махорки, пота и крепкого духа перегара.