Бедовый мальчишка, стр. 37
А жук по-прежнему беспомощно лежал на спине, неуклюже перебирал в воздухе черными растопыренными лапками.
Мишка осмелел. Бесшумно подкрался к жуку.
«Сейчас Мишка сцапает жука», — подумал Костик. И только замахнулся стебельком, чтобы спугнуть котенка, как кто-то весело и непринужденно сказал:
— Здравствуйте, мальчики!
Костик оглянулся. На тропинке стояла в белых босоножках длинноногая рыжая соседская девчонка. Она была, как и вчера, все в том же легком радужном сарафанчике. Она стояла, умильно улыбаясь, явно желая понравиться сбычившемуся Костику, об этом он сразу догадался.
— Здравствуйте! — Как-то тяжело и не сразу выдавил из себя Тимка.
Похоже, он тоже здорово растерялся! Голый до пояса, уже успевший изрядно прокоптеть на горячем волжском солнце, Тимка выпрямился и зачем-то два раза провел своей грязной пятерней по мокрому лоснящемуся лицу. И тотчас после этого стал индейцем. Одним из индейцев Фенимора Купера — любимого Костиного писателя.
Девчонка глянула на Тимку смеющимися серыми глазами. Ей, видимо, было нелегко сдержать себя, чтобы не расхохотаться. Но она все же сдержалась. Тряхнув копной рыжих волос, жестких и прямых, протараторила:
— Ой, мальчики, извините за беспокойство… — подбросила на ладони пустой спичечный коробок. Добавила: — Плиту растопить нечем… кончились спички. А мне обед надо готовить. Выручайте, мальчики!
Тимка — гроза совхозных девчонок — молчал и молчал, словно набрал в рот воды. Прошла минута, другая… Тимка снова поднял руку — теперь другую — и провел ей снова по лицу. И уж перед Костиком стоял не гордый индеец, а измученный зубной болью трубочист.
Сдернув с плеча белую косынку, рыжуха скомкала ее и прижала к прыгающим губам.
— Тимк, ты разве не видишь? Она же над тобой смеется! — вскричал вдруг Костик, порывисто вскакивая с земли. Он готов был ринуться на защиту брата.
И тут опять — второй раз за какие-то несколько минут — произошло нечто невероятное. Рыжая девчонка смело подошла к Тимке. Подошла и старательно отерла тонкой шелковой косынкой лицо покорного Тимки. А он после этого сказал:
— Спасибо…
— Меня Кирой зовут.
— Спасибо, Кира. Пойдемте я вам дам спичек. А на Костика… на брата моего, не сердитесь. Он добрый, только вспыльчивый очень.
А «добрый» Костик слова не мог вымолвить от возмущения. Его будто поразил гром.
Мишка („Федот, да не тот“)
— Где же мне теперь… где же мне его искать? — спросил, чуть не плача, Костик.
В его трогательно чистых, ничем не затуманенных глазах дрожали слезы. По крупной слезине в каждом глазу.
— Где, где! — не глядя на брата, проворчал Тимка. — Дрыхнет твой Мишка!.. Или под кроватью, или в саду под деревом, а ты тут психуешь!
Тимка сидел с ногами на подоконнике и читал какую-то книжку про алые паруса. Читал себе и знать ничего не хотел про Мишку.
«Жестокосердечный ты человек — вот кто ты!» — хотел сказать Тимке Костик, но сдержался. Еще раз заглянул под топчан и раскладушку, еще раз обшарил все углы. И куда только мог деться котенок? Ведь совсем недавно, уже после обеда, бегал он по веранде, задрав хвост, гонял, как заправский футболист, желтый мячик. А прошел час, хватился Костик Мишки, а его и след простыл!
Костик затолкал под топчан старый бабушкин валенок, потом в раздумье постоял на крыльце. На его чуть приплюснутом носу в блеклых редких веснушках, будто выгоревших на солнце, резче обозначилась пережабина.
«Пойду в сад… под каждый кустик, под каждое дерево загляну», — решил Костик, хлопая ладонью по косяку двери.
— Ми-ишка! Мишук! — ласково приговаривал Костик, бредя по саду. — Мишенька, где ты? Откликнись!
С ног сбился Костик, а котенка найти никак не мог. Словно тот к небу взвился на ракете.
На пахучем кусте жасмина, увешанном кремовато-снежными фарфоровыми пуговками, сидела нарядная бабочка. В другой раз Костик постарался бы поймать редкостную черную красавицу с бирюзовыми глазками по краям больших бархатных крыльев, но сейчас ему было не до этого.
Равнодушно глянув на бабочку, он прошагал мимо. Пересек дорожку. Осторожно ступая по узенькой унавоженной канавке, тянувшейся между рядами клубники, то и дело нагибался, ворошил листву: не завалился ли Мишка на боковую где-нибудь здесь?
Но вот Костик остановился, присел. И долго с удивлением смотрел на огромную краснощекую клубнику. Неужели эта та самая великанша, которую Костик впервые увидел нынче поутру? Уже тогда клубника поразила его своей разящей белизной. Стебелек-ниточка согнулся, готовый вот-вот оборваться, а великанша, уткнувшись тупым носом в грядку, как бы дремала в росной прохладе, закрытая от солнца ягодным листом.
«На нее солнышко не глядело, потому-то она ни на капельку и не зарумянилась», — подумал Костик утром. Под щекастую клубнику в коричневых точках он подсунул мягкий ворсистый листик и положил ее точно на пуховую перину. «К вечеру приду проверю, как она тут поживает», — сказал себе Костик.
И вот нате вам — уже созрела ягодка, уже полыхает жарким огнем!
Как ни велик был соблазн, но Костик удержался, не сорвал щекастую клубнику.
«Пусть до вечера понежится, а ужо мы ее вместе с Тимкой за чаем съедим», — рассудил Костик.
Поднялся на ногу и закричал:
— Мишка, Мишка!
А в следующую минуту над детсадовским заборчиком появилась всклокоченная русая голова не то мальчишки, не то девчонки, — и на Костика уставились плутоватые бегающие глаза — зеленые, крапчатые. Точь-в-точь такие вот глаза были у пропавшего котенка Мишки. Голова шмыгнула облупившимся носом и хрипатым баском проговорила:
— Тебе чего?
— А мне ничего — Костик развел руками. — Я Мишку зову.
— А я вот и есть Мишка! — голова опять шмыгнула носом.
— Ты — Мишка? — недоверчиво переспросил Костик.
— А ты чего не веришь?
Костик внимательно посмотрел на ухмылявшуюся рожицу, на худущие, но такие крепкие, кофейной черноты руки, обхватившие березовый столбик.
— А как ты сюда… Здесь же детсад! — немного погодя спросил Костик.
— У нас утрось в бараке потолок провалился. В коридоре. И всех срочно стали выселять. Ну, папаня решил в гараже пока притулиться — лето же! А нас с Женькой маманя к себе сюда взяла… Эх, и здорово, что потолок провалился! Теперь уж наверняка нам к осени квартиру дадут. Мы первоочередники!
Миг — и сорванец уже уселся на заборчике, болтая поцарапанными ногами.
— А ты… никакой ты и не Мишка! — вдруг раздосадованно сказал Костик. — Ты девчонка!
— Х-ха! Догадался! Ну и что ж, что девчонка? Меня в классе все мальчишки как огня боятся. Чуть чего… чуть какую пакость сотворят, я их в два счета отлупсачу! Не веришь?
И на Костика в упор уставились отчаянные немигающие глаза.
— Может ты и в самом деле не веришь? Тогда давай на кулачки. Кто кого!
— Что-то сейчас не хочется, — сказал Костик. — Может, когда в другой раз?
— Ну что же, можно и в другой.
Девчонка наклонилась к забору и кому-то шепотом пригрозила:
— Я тебя вот… лысый самовар!
— На кого это ты? — поинтересовался Костик.
— На Женьку! На кого же еще? Такая прилипчивая тварюга! Куда я, туда и она! Никакого спасу от нее!
— Как же тебя на самом деле звать?
— Меня-то?.. Маришкой. Да только все Мишкой. Мишка да Мишка…
И тут от детсадовской кухни — выбеленного мелом тесового строеньица — кто-то басом прокричал:
— Мишка! Где ты там? Мигом до меня!
Маришка тряхнула спутанной копной волос. До ушей растянулся ее губастый рот.
— Слышал? Маманя зовет.
И громко в ответ прокричала, тоже басом:
— Бегу, маманя!
— Тетя Мотя — твоя мать?
— Она! — Маришка спрыгнула с заборчика. Но через миг голова ее показалась снова. — А что ж ты не сказал, как тебя зовут?
— Меня Костиком… Константином.
— Слушай, Костька, прибегай через час на улицу. Поиграем. А?
Костик потупился.
— Если Мишку найду. У меня котенок куда-то запропастился.