Китайская петля, стр. 24

Вороной конь храпел, в страхе пятясь перед шаманом. Усадив на коня невидимую душу, «кам» хлестнул его колючими ветками шиповника, конь заржал, поднялся на дыбы и пропал в темной степи. Обряд окончился — «черная душа» ушла, она не могла принести несчастье живым. Совершенно без сил, но в сознании, Андрей валялся в стороне от молчаливой толпы. Временами тело его сотрясали конвульсии. Могильный костер внезапно погас — вместе с затихающим эхом последнего удара.

Когда все разошлись, тогда китаец подошел к Андрею.

— Ну что, жив? — тихо спросил он.

— Гха-а-а-а, — захрипел тот, не поднимая головы.

— Отлежишься, пойди к озеру, помойся. Потом поспи где-нибудь. Хватит с тебя «Земли».

— Что… это?

— Ритуал, — в голосе китайца прорвался стран-вый, едва слышный смешок, но закончил он серьезно, — «Земля» приняла тебя.

Глава четырнадцатая

Степные версты длинные. Просохнув на весеннем солнце, густо запылила натоптанная кочевая дорога, мелкая пыль повисла над частоколом бунчужных пик, оседая на лица, на голубую придорожную полынь и потные лошадиные крупы. Андрей приподнялся на стременах, пытаясь хоть немного размяться. Мастер же сидел на своем Белом прямо, как свечка, глаза его были закрыты. Один из воинов отъехал в сторону, свесился с седла, ухватившись за гриву, спустил штаны. «Всякого цирка повидал, но как с коня гадят…»— подумал Андрей.

Закончив дело, всадник свистнул плетью, умчался вперед.

Очень хотелось пить, хотелось сесть в прохладную траву, побродить босыми ногами в холодной воде. Андрей закрыл глаза, пытаясь отключиться, как Мастер, но не заснуть — спать нельзя, свалишься, задние враз затопчут.

От нечего делать Андрей принялся разглядывать седло и сбрую Мастера. У того был китайский «арчак»— длинное седло с пристегивающейся подушкой, одной только передней лукой и круглыми бронзовыми стременами, чьи узкие дужки были вылиты в виде драконьих морд. Узкая золоченая решма — налобное украшение Белого — тоже была в форме головы дракона. Черные ножны сабли поблескивали золотыми обручами, к седлу был приторочен двойной сафьяновый саадак — фигурный налуч с широким боевым луком, и колчан, полный длинных стрел, оперенных маховыми перьями орла. Сам Андрей, одетый все в ту же вытертую короткую шубу поверх рубахи — одежду степного бедняка, — вооружился лишь саблей, которую подобрал во время ночного набега.

Мастер открыл глаза, скептически глянул на посадку Андрея.

— Полагаю, по возвращении в наше время тебя ждет блестящая военная карьера, — заметил китаец.

— Вы так думаете? — спросил Андрей, чувствуя подначку.

— Очень уж ты напоминаешь китайский талисман, обеспечивающий продвижение по службе — обезьяну верхом на лошади.

«Посмотрю я, кого ты напомнишь, как по горам полезем», — подумал Андрей, совсем не обидевшись на Мастера. Кстати, вовсе не факт, что тот ходил по горам хуже Андрея — от этого китайца можно было ждать любых сюрпризов.

Внезапно колонна замедлила движение, потом остановилась. Начальник колонны — Ханза-чазоол — выехал вперед, встречая дозорного.

Выслушав дозорного, чазоол отослал его назад, а сам что-то крикнул воинам. По его команде конный строй начал разворачиваться, длинной шеренгой поднимаясь по склону. Звенело железо, копыта слитно топотали по мягкой просохшей земле. Мастер, ударив пятками Белого, подъехал к кыргызскому начальнику.

Въехали на гребень, и перед глазами открылась еще одна долина; на ее противоположном скате виднелись стены полуразрушенной крепости, перед которой выстроился большой конный отряд. На удалении он казался игрушечным — миниатюрные лошадки помахивали хвостиками, торчали заостренные палочки пик, мелькали крохотные блики-блесточки на железных кольчугах и шлемах.

Кыргызские конники выстроились. Тяжелые копья, сверкая жалами, густым частоколом врезались в голубое небо, теплый ветер покачивал черные кисти бунчуков. Отряд, стоящий под стенами крепости, тоже оставался неподвижным. Насколько понял Андрей, это был арьергард ночных налетчиков, который преградил погоне путь на юг, в Саяны. Туда и ушла основная часть урянхов с захваченным табуном и наследником степного рода.

Чазоол снова крикнул, махнув рукой, — качнулись копья, и кыргызские всадники с железным лязгом двинулись вниз. Отряд из-под крепостной стены тоже пошел вперед. Андрей глянул на Мастера — тот стоял рядом с чазоолом, сзади выстроилась охрана. На вершине степного склона, на фоне голубого неба, они выглядели словно ожившие древние изваяния — с каменными лицами, глазами-щелками, грозно поблескивающими из-под меховой опушки шлемов.

Господин Ли Ван Вэй ничего не сказал Андрею, даже не глянул в его сторону. Можно ли ему в бой? А, черт, была не была! В несколько скачков Рыжий догнал всадников: перед глазами плотно шли гнедые крупы, черные помахивающие хвосты, широкие человеческие спины, покрытые чешуей блестящих колец. Топот копыт усилился, стал слитным, смешиваясь с железным лязгом кольчуг и тягучим волчьим воем, который, появившись откуда-то из утробной человеческой глубины, потек над атакующей лавой.

Подхлестываемые гулом атаки, воины пригнулись к седлам, медленно опуская копья над небольшими круглыми щитами. Некоторые натянули луки, на скаку накладывая стрелы. Андрей, вытянув из ножен старую саблю, бросал быстрые взгляды вправо-влево. Топот усилился, вой поднялся, завибрировал, переходя в визг. Между конскими ушами и мелькающими спинами передних Андрей заметил какую-то темную массу, которая стремительно приближалась, распадаясь на оскаленные конские головы, грозно-неподвижные лица под шлемами и жала пик, направленные, кажется, прямо ему в глаза. Визг взлетел над лавой, переходя уже в ультразвук — люди, кони, отточенное железо слились в одно целое, неудержимо рвущееся вперед. Боевой восторг охватил Андрея — подняв саблю над головой, он тоже завизжал, оскалившись, и ударил пятками Рыжего, забыв себя и китайца, готовый рубить и кромсать все, что попадется на пути. Справа и слева послышались резкие удары спускаемой тетивы, короткий свист стрел; в воздух взмыли их вытянутые тела, уходя вперед, здесь и там стали заваливаться всадники, пораженные стрелами врагов.

Мимо уха Андрея что-то коротко и страшно свистнуло, потом еще раз, в уши на мгновение прорвался нарастающий топот чужих коней, и вдруг все взорвалось: железный грохот сталкивающихся щитов, треск копей, сабельный лязг, гортанные крики всадников, конское ржание — все закружилось в глазах и ушах. Впереди, между своими, возникли чужие воины, крутя кривыми саблями; некоторые уже валились с коней, пораженные кыргызами, в последнем усилии еще стремясь достать кого-то. Перед глазами Андрея проскочило окровавленное жало копья, оскаленные зубы — Андрей наотмашь хлестнул саблей — враг исчез, но тут же из свалки вывалился новый. В оранжевом халате с широким поясом поверх пластинчатого панциря возник всадник, из спины у него торчал обломок кыргызской пики, кровь пачкала шерсть коня.

Андрей поднял на дыбы Рыжего, развернув его в сторону монгола и, с замиранием сердца, с ходу полоснул того саблей по шее. Бессильно мотнулась полуотрезанная голова, ударила алая струя крови — но Андрей уже проскочил между двумя дерущимися клубками всадников, на ходу лязгнув саблей по кожаному щиту с чеканными медными бляхами. Встречный бой начал смещаться в сторону холма, сначала медленно, потом быстрее и быстрее — монголы, не выдержав кыргызского натиска, ударились в бегство, кыргызы с гиканьем помчались за ними, раскручивая арканы. Но кони их, утомленные дальним переходом, стали отставать, и остатки монгольского отряда быстро скрылись за холмом. Кыргызы, рассыпавшиеся по степи, перешли с галопа на рысь, а потом, завернув утомленных, покрытых пеной коней, двинулись назад.

Подбирая своих раненых и добивая врагов, воины собирались перед склоном, на котором, опираясь на пласты мягкого песчаника, поднимались невысокие бугристые стены, сложенные из этих же, розовато-серых каменных плиток. Несколько всадников, хлестнув коней, заскочили в крепость, затем один из них появился на стене, махнув камчой. Ханза-чазоол в сопровождении охраны и Мастера шагом поднялся по склону. Мастер жестом подозвал Андрея, тот присоединился к нему уже в крепости. Шел он пешком, косолапо переставляя ноги, ведя коня в поводу.