Атомный спецназ, стр. 23

– Потерпи, потерпи! – прижав мечущегося бойца коленом, Маркитанов всадил ему иглу промедола в правый бицепс и выдавил его содержимое. Выдернул пустой тюбик, отбросил в сторону. Вытащил из кармашка жгут и в пять секунд наложил его чуть выше раны. Искать индивидуальный перевязочный пакет и бинтовать культю времени не оставалось. Подтянувшиеся боевики продолжали наседать. Кричала и кричала все та же непонятная птица. И ее крик уже не казался столь странным.

– Держись! – Дмитрий, стоя на одном колене, сменил магазин. Появившуюся за кустом фигуру свалил одним выстрелом. Сменил позицию. Краем глаза взглянул на притихшего Шинкарева и теперь уже полностью погрузился в вакханалию боя. Пули летели, срезали листву и ветви, рикошетили от земли, азартно, можно сказать, с любовью чмокали корневища и стволы деревьев. Красивыми линиями светились пересекающиеся трассера. Всполохи вспышек озаряли перекошенные лица. Все человеческие чувства: боль, страх, азарт, радость, восторг, ненависть – смешались в единую грязно-серую массу. Кончились патроны. Дмитрий откатился назад и распотрошил разгрузку убитого Ивашкина. Бой продолжался. Маркитанов стрелял и стрелял, но, казалось, противников становилось только больше. Вот они подошли совсем близко, плотной, непробиваемой массой. Он швырнул в них последнюю гранату. Взрыв на какой-то миг остановил наступающих. Скользкие от крови пальцы с трудом вытащили из разгрузки последний рожок. Щелчок, и он встал на уготованное ему место. Мизинец ухватил и передернул затвор, большой палец передвинул предохранитель на одиночный огонь. Выстрел – один боевик упал, но за ним появился новый, указательный палец потянул спусковой крючок, еще раз, еще, еще. Дмитрий уже не замечал летящих вокруг пуль, иссеченная осколками одежда пропиталась кровью, по телу пробежал озноб. Щелкнул в последний раз и замер затвор. Не встречая отпора, враги подошли в упор, встали в круг, в руках у них появились ножи.

– Мы будем тебя резать! – пообещали они хором и сделали шаг вперед.

– Пидоры! – прапорщик поднялся во весь рост, не пытаясь даже защититься и совсем не рассчитывая на победу, вскинул над головой автомат. Пластмассовый приклад смял кадык самого наглого, нож из вмиг ослабевших пальцев врага отлетел в сторону и ткнулся в толстый ствол бука. «Чех», стоявший рядом с убитым, нервно хихикнул, а Дмитрий уже нанес новый удар. Получивший его бандит попятился и начал медленно оседать на влажную почву. Сместившись, прапорщик вырвал застрявший в стволе нож, не раздумывая, метнул его в ближайшего противника. Блеснувшее в свете луны острие пронзило глазное яблоко. Вскрикнув, боевик начал медленно пятиться и оседать на землю. Кто-то из нападавших, подкравшись сзади, сбил Маркитанова с ног. Навалились. Прапорщик, отбиваясь, пнул кого-то в промежность, бандит взвыл, но не разжал сжимающих запястье рук. Не хватало воздуха, легкие едва не разрывались на части от напряжения. Мышцы отяжелели. Удары крови отдавали в голове молотом.

Мелькнула мысль:

«Последний патрон… для себя, для себя… Надо было оставить один для себя…» – он вдруг понял, что не в силах больше сопротивляться. «Наденька, прости!» – страх потерять ее навсегда заставил совершить невозможное. Дмитрий рванулся, сбил чужие руки, скинул навалившуюся тяжесть, сел, широко распахнув глаза,  – вокруг стояла бескрайняя тишина, над кронами деревьев в бесконечном пространстве мерцали звезды, сброшенная плащ-палатка темной тенью лежала рядом, по лицу стекал пот.

– Сон? Ничего себе… – эту фразу он пробормотал вслух, в ушах до сих пор стучала кровь. С трудом верилось, что сон может оказаться столь явственным. Тем не менее, и к счастью, это был всего лишь сон. Смахнув ладонью выступившую на лбу влагу, прапорщик поднялся и, подхватив автомат, отправился проверять охранение. Шел он медленно, прежде чем ступить, тщательно ощупывал носком ботинка почву, стараясь не издать ни единого звука. Многочисленные мелкие сучья приходилось осторожно расталкивать в стороны и лишь потом опускать всю стопу.

Стоявшие в охранении бойцы бдили. Впрочем, Дмитрий и обходил посты скорее из-за желания развеяться, а не из-за того, что опасался проявления халатности. Вернулся он к своему коврику довольно не скоро. Ночная свежесть взбодрила, и теперь прапорщика бил легкий озноб. Улегшись и вновь до самого подбородка накрывшись плащ-палаткой, Маркитанов прижал к себе автомат и закрыл глаза. Уши ватной подушкой накрыла тишина. Бесновавшийся весь вечер гнус бесследно исчез. Слегка влажноватый воздух, наполненный запахами свежей листвы и приправленный едва уловимым привкусом грибницы, можно было пить, словно нектар. Он затекал в легкие и опьянял. Поудобнее устроившись на коврике, Маркитанов довольно улыбнулся и, наконец, уснул. Лес под хребтом медленно заполнял туман.

Глава 11 «Чехи»

Передать сообщение удалось далеко не сразу. Вначале боевики Батырбекова долго-долго шли. Почти не останавливаясь. Затем, подойдя к трассе и погрузившись в кузов старого грузовичка, некоторое время ехали. А затем снова шли. На четвертый день стало окончательно ясно, что Хаким Батырбеков ведет своих людей в Чечню. Но куда и с какой целью, разъяснять своим собратьям он не спешил. На пятые сутки оказалось, что Хакима и его людей ждали. Фигура одного из встречавших, маячившая под склоном хребта, показалась Муссе смутно знакомой.

– Приветствуем тебя, брат! – приветственно поднял руку шедший в голове батырбековского отряда Бузджигит Абидов.

– Пусть сегодняшний день станет для вас хорошим! – ответствовал встречавший, и Мусса узнал в нем Алана Лаудаева – личного телохранителя Рустама Абаева и по совместительству главного палача. Из-за его спины выглядывал более молодой ваххабит, в котором Муссе удалось распознать Ваху Абаева – брата Рустама. Остальных боевиков из числа встречающих, сколь ни напрягал память, вспомнить Мусса так и не смог.

«Судя по всему, мы идем в гости к Рустаму?» – задал сам себе вопрос Исахаджиев и, утвердившись в правильности такого предположения, мысленно улыбнулся.

– А ты, брат, к нам каким ветром? – увидев знакомую гриву густых, растрепанных волос кинооператора, Алан шагнул в его сторону.

– Попутным, брат, попутным! – Исахаджиев распахнул свои широкие объятья. Радость от встречи оказалась обоюдной. Но радость радостью, а дело делом. Обнявшись с Лаудаевым, поприветствовав и похвалив Ваху, Мусса отошел в сторону, давая возможность Батырбекову и Алану обменяться несколькими фразами наедине.

То, что они направлялись к Рустаму Абаеву, было для Муссы только к лучшему. Рустама Абаева, довольно известного чеченского полевого командира, под ружьем у которого находилось то ли пятьдесят, то ли семьдесят воинов, Исахаджиев знал хорошо. Не раз приходилось с ним работать, снимать кино. Вспомнив о былом, Мусса улыбнулся. Меж тем Хаким, занятый разговором с Лаудаевым, объявил отдых.

– Рассказывай, брат! – подле Муссы, неспешно жующего принесенную воинами Абаева лепешку, присел радостно улыбающийся Алан.

– Живу, брат, снимаю, – Мусса кивнул на свой рюкзак, в котором лежала зачехленная в кожу видеокамера.

– Хорошо, это очень хорошо! Жаль, тебя не было с нами месяц назад, такое кино сняли бы! Ах, ах, ах! – Лаудаев закачал головой и, перестав ахать, загадочно подмигнул. – Останешься с нами – мы еще не такое кино снимем! Большие планы, брат.

– На все воля Аллаха! – уклонился от определенного ответа Мусса. – Долго идти?

– На все воля Аллаха! – в тон ему, смеясь, ответил Алан. – Дойдем, брат! – И уже почти серьезно: – Спешить не надо. К чему нам спешить?

Мусса понимающе кивнул, стало ясно, что до базы существует, как минимум, два пути, а вот по какому поведут людей Батырбекова, оставалось только гадать.

Отдохнув и не спеша перекусив, ведомые встреченными братьями боевики Батырбекова вновь отправились в путь. Но, вопреки надеждам, они добрались до хорошо оборудованной, укрытой в лесном массиве и окруженной со всех сторон хребтами абаевской базы только к вечеру. Похоже, им здесь все были рады. Объятья, ничего не значащие слова приветствия…