Шахматист, стр. 74

Он сказал это мне. А я его услышал.

Варшава, 1975

Дополняющие комментарии

Прошло более десятка лет с момента, как я закончил писать «Шахматиста», и неполных десять лет с первого книжного издания [360]. За это время я не добыл никаких новых документов или же сведений, которые бы могли принципиально дополнили мои знания про операцию «Chess-Player». Зато в мои руки попало несколько книжек, которые во время написания «Шахматиста» мне были не известны (некоторые к тому времени даже еще не были изданы), содержащих детали, которые дополняют или же объясняют некоторые аспекты темы. Взятые из этих работ подробности я представляю ниже в форме дополнений к первоначальным КОММЕНТАРИЯМ, сохраняя их последовательность и нумерацию.

1. Двойник из Гостыня

Относительно Стефана Блажевского ничего нового я сказать не могу.

2. Филадельфы

В работе самого выдающегося польского «масоноведа» послевоенной эпохи, Людовика Хасса, Франкмасонство в восточно-центральной Европе XVIII и XIX веков (Вроцлав, 1982), я нашел интересное замечание относительно связей филадельфов с русскими, в основном, офицерскими кругами эпохи царизма. Между прочим, уже в 1803 году в парижский Centre Orientale des Philadelphes (Восточный Центр Филадельфов) входил сотрудник русского посольства, Петр Дивов (кстати, существовал кружок и настроенных против Наполеона польских офицеров, которые действовали вместе с филадельфами; здесь главную роль играл полковник Феликс Потоцкий).

Сам Людовик Хасс стоит на «радикально-республиканском» профиле заговорщиков-филадельфов, хотя идейным документам филадельфов приписывает «буржуазно-демократические и буржуазно-националистические» мотивы. В другой же своей работе, Секта варшавских фармазонов, (Варшава, 1980), он прямо называет филадельфов «французским антиимператорским заговором левого направления франкмасонства». Сам я все так же буду отстаивать роялистскую ориентацию заговора филадельфов, что, впрочем, никак не обязано конфликтовать с якобинскими корнями его участников, ибо — как я подчеркивал ранее — многие бывшие якобинцы работали тогда в пользу бурбонской эмиграции и этой эмиграцией финансировались.

3. Андроид фон Кемпелена

В книге Ежи Гижицкого, С шахматами через века и страны (Варшава, 1972) [361], наряду с интересными мелочами, взятыми из энциклопедии Ларусса относительно спрятанного в автомате польского беглеца (Вороньский, Вноровский, Воровский — я упоминаю про него в сноске 137), который, якобы, был офицером полка, поднявшего бунт в Риге в 1776 году, находится и информация, имеющая капитальное значение:

«Много лет царило мнение, будто не сохранился не только оригинальный автомат Кемпелена-Мальцла, но и какое-либо из его повторений. Тем временем, в 1945 году, один из французских солдат союзных оккупационных войск, бродя с группой приятелей по уничтоженным бомбардировкой районам Вены, в подвале старого дома случайно обнаружил фигуру «Турка-шахматиста» и ящик с машинерией.

Автомат восстановлению практически не подлежал, не хватало многих фрагментов конструкции, одежды, не сохранился какой-либо дополнительный реквизит. Француз перевез фигуру «Турка» в Париж, где после капитального ремонта автомат появился на антикварном рынке. В восстановленном виде «Шахматист» напомнил про свое легендарное прошлое. Происхождение этой фигуры «Турка» не было точно определено, но с большой долей вероятности можно предположить, что это был один их вариантов автомата фон Кемпелена, выполненный не известным нам последователем».

С гораздо большей долей вероятности можно предполагать, что это экземпляр, автором которого был сам Кемпелен (никто никогда не слышал, чтобы кто-то изготавливал его имитации или копии). И, следовательно, можно предполагать, что «Жан-Барт» продал в Берлине Батхерсту именно эту авторскую копию (или же vice versa; в ситуации, когда дубликат не отличался от первого образца, один только фон Кемпелен мог определить, какой из экземпляров имеет первенство или же право на название оригинала).

Впрочем, все это мало существенно по сравнению с кое-чем другим. Когда я читал Мемориал, у меня имелись существенные сомнения относительно упомянутой там кражи автомата «Жан-Бартом» из королевского дворца в Берлине после того, как «Бонапарт насытился «Турком» (слова Гимеля), но данное сообщение мне приходилось принимать на веру, равно как и весь Мемориал, многочисленных фрагментов которого я не мог, и до сих пор не могу, проверить на предмет точного соответствия с истиной. Этот же момент потому показался мне сомнительным, что если бы даже императору и надоели берлинские забавы с андроидом (но «Турок» никак не мог успеть наскучить ему за время пребывания во дворце), то этим «чудесным автоматом» могли забавляться его маршалы, адъютанты и придворные. В подобной ситуации кража, то есть исчезновение автомата, должна была вызвать большой шум. Эти сомнения при написании «Шахматиста» я успокоил следующим образом: поскольку Шульмайстер, с согласия Наполеона, контролировал всю операцию «Chess-Player» и прямо направлял Батхерста, французы посмотрели сквозь пальцы на то, что «Жан-Барт» забрал автомат, делая вид, будто совершенно этого не заметили. Но ведь это могли заметить и немецкие работники дворцовой службы, которых весьма много оставалось во дворце после бегства королевской семьи. Вполне возможно, что начинания (в том числе, и реквизиции) французов их мало интересовали и их занимали более важные, чем «Турок» вещи, они жили в страхе перед победителем, и поэтому никто из них не почесался после исчезновения автоматического шахматиста — так я все это себе объяснял. Но все эти спекуляции становятся совершенно ненужными, если информация, взятая из книги Гижицкого, правдива: видимо, «Жан-Барт» продал Батхерсту добытый ранее экземпляр «Турка», а второй экземпляр оставался во дворце.

4. «Реинкарнация»

«Реинкарнация» Бенджамена Батхерста началась — как мы помним — его выездом из Вены, где в течение короткого времени в 1809 году он исполнял обязанности британского посла. Из главы «Покушение на Наполеона в 1809 году» в Исторических исследованиях и эскизах (Вроцлав, 1959 г.) Эмиля Кипы, я узнал, что тогда англичане желали возобновить попытки похищения «бога войны». Пользуясь ранее не исследованными рукописными источниками в венском Haus-Hof- und Staatsarchiv (Дворцовый и Государственный архив), Кипа обнаружил проект, о котором историки не имели понятия (точно так же, как и относительно операции «Шахматист»).

В этот заговор были вовлечены французы (внутриармейская оппозиция, вероятно, из филадельфийских кругов; это предположение подтверждает всплывшее имя генерала Моро, который, как свидетельствует Е. Гуильон в Les complots militaires sous le Cansulat et l'Empire (Военные заговоры во времена Консульства и Империи) был одним из руководителей филадельфов), австрийцы (штаб императора Франца и разведка), а так же, в качестве посредников, несколько неординарных личностей, двойных агентов, а именно поляки — бельский князь Ян Сулковский (сотрудник французской тайной полиции и австрийской разведки; Кипа верно называет его «темной и авантюрной личностью») и Кароль Главе-Колыбельский (бывший советник короля Станислава-Августа по вопросам финансов, царский агент и мошенник). Кипа просмотрел в указанном архиве документы, касающиеся Кольбельского, и написал:

«В соответствии с этими проектами, Наполеона должны были перевезти через Венгрию в Фиуме, где его предполагалось передать англичанам. Дело продвинулось настолько далеко, что Колыбельский вел переговоры об этом у Сулковского с каким-то французским генералом, «связанным с генералом Моро». Император Франц был информирован об этом Бубной [362] с целью возможного получения согласия на перевозку Наполеона через Венгрию».