Дочь снегов, стр. 52

— Захватывающе, — заметил Джекоб Уэлз, когда Фрона коротко набросала план действий и распределила между ними роли. — Но во внезапности— залог успеха!

— Государственный переворот! — провозгласил барон. — Великолепно! О! Меня в жар бросает при этой мысли! Руки вверх! — ору я диким голосом.

— А что, если они не поднимут рук? — спросил он вдруг Джекоба Уэлза.

— Тогда стреляйте. Никогда не давайте себя запугивать, если у вас в руках ружье, Курбертен. Авторитетные люди утверждают, что это не ведет к добру.

— А вы должны сторожить «Бижу», Вэнс, — сказала Фрона. — Папа думает, что завтра на реке будет мало льда, если ночью не случится затор. Ваша обязанность ждать с лодкой у берега, как раз перед дверью. Вы, конечно, не будете знать, что происходит, пока не увидите бегущего Сент-Винсента. Тогда скорей с ним в лодку и прямо в Доусон! Поэтому я попрощаюсь с вами теперь, ведь завтра утром у нас, вероятно, не будет времени.

— Держитесь левого пролива, пока не минуете поворот, — посоветовал Джекоб Уэлз, — а потом сверните направо и плывите по течению. Так, а теперь уходите и живо в постель. До Доусона семьдесят миль, а вы должны туда слетать одним махом.

ГЛАВА XXVIII

Собрание старателей внимательно выслушало Джекоба Уэлза. Это заседание незаконно, заявил он, оно не облечено судебной властью. Те времена, когда в стране не существовало закона и подобные собрания считались в порядке вещей, давно миновали. Теперь установлены законы, и притом справедливые. Правительство королевы доказало, что оно на высоте положения, и узурпирование его власти является шагом назад, во тьму прошлого. Такой образ действий следует признать ни больше, ни меньше, как «преступным». В случае же серьезных последствий он твердо и решительно пообещал, что примет активное участие в привлечении каждого из них к ответственности. Закончил он свою речь тем, что предложил отложить дело и передать арестованного территориальному суду. Все это было единогласно отклонено.

— Разве вы не видите? — сказал Сент-Винсент Фроне. — Надежды нет.

— Есть. Послушайте! — И она в общих чертах посвятила его в план, разработанный прошлой ночью.

Он слушал ее неохотно, слишком подавленный, чтобы разделять ее энтузиазм.

— Это безумная попытка, — возразил он, когда она кончила.

— Отказаться от нее— значит предпочесть виселицу, — ответила она с легким раздражением. — Вы, я думаю, хотите бороться до конца? — Конечно, — ответил он глухим голосом. Первыми свидетелями были два шведа, которые припомнили случай с корытом, когда Борг разразился страшным гневом. Несмотря на свею ничтожность, случай этот в свете последующих событий сразу же приобрел серьезное значение. Он давал простор воображению. Главную роль играло, конечно, не то, что было сказано, а то, что осталось недосказанным. Люди, рожденные женщиной, самые грубые из них, достаточно хорошо знали жизнь, чтобы разобраться в этом обыденном, пошлом происшествии, для которого существовало только одно объяснение. Во время показаний зрители понимающе качали головами, и по рядам шепотом передавались различные комментарии.

Человек шесть свидетелей быстро сменили друг друга. Все они тщательно обследовали место происшествия и внимательно осмотрели остров; все они подтвердили, что нигде не нашли ни малейших следов тех двух людей, о которых упоминал подсудимый в своем предварительном показании.

К удивлению Фроны, Дэл Бишоп занял свидетельское место. Она знала, что он не любит Сент-Винсента, но не могла себе представить, что он знает об этом деле.

Когда он присягнул и был установлен его возраст и национальность, Билл Браун спросил, какова его профессия.

— Старатель-одиночка, — вызывающе ответил он, бросив мрачный .взгляд на собрание.

Дело в том, что среди золотоискателей очень мало одиночек, и большинство их совершенно не признает этого способа добывания золота.

— Одиночка! — хихикнул какой-то человек почтенного вида, одетый в красную рубашку. Свой первый лоток с песком он промыл в Калифорнии еще в начале пятидесятых годов. — Вот именно, — подтвердил Дэл. — Скажите, молодой человек, — продолжал собеседник, — вы хотите нас уверить, что вы всегда были одиночкой? — Вот именно.

— Не верю. — Старик презрительно пожал плечами. Дэл поперхнулся и порывисто вскинул голову. — Господин председатель, я хочу сделать заявление. Я не сомневаюсь в законности суда, я только заявляю коротко и ясно, что после конца, заседания набью морду всякому, кто позволит себе смеяться надо мной. Поняли?

— Вы нарушаете порядок, — ответил председатель, постучав по столу своим молотком. — И вам тоже! — вдруг закричал ему Дэл. — Хороший порядок вы поддерживаете! Одиночка я или нет, это не имеет никакого отношения к делу. Почему вы разрешаете задавать дурацкие вопросы? Уж я с вами разделаюсь, дубина вы эдакая!

— Это мы увидим! — Председатель покраснел, ударил молотком по столу и вскочил с места.

Дэл сделал шаг ему навстречу, но Билл Браун кинулся разнимать их.

— К порядку, джентльмены, к порядку! — взмолился он. — Теперь не время для таких недостойных выходок. Вспомните, что здесь присутствуют дамы.

Оба противника, ворча, повиновались, и Билл Браун приступил к допросу.

— Мистер Бишоп, нам известно, что вы хорошо знакомы с подсудимым. Мы просим вас сообщить суду, что вы знаете о его характере. Лицо Дэла расплылось в широкую улыбку. — Во-первых, он очень вздорный человек… — Постойте! Я не могу этого допустить! — Подсудимый вскочил, дрожа от гнева. — Вы не должны подобным образом ставить на карту мою жизнь! Позволять какому-то сумасшедшему, которого я видел всего раз в жизни, свидетельствовать о моем характере… Старатель повернулся к нему.

— Значит, вы не знаете меня, Грегори Сент-Винсент?

— Нет, — холодно ответил Сент-Винсент. — Я не знаю вас, любезный.

— Не смейте называть меня любезным! — яростно крикнул Дэл.

Но Сент-Винсент, игнорируя его, обратился к толпе: — Я видел этого человека всего раз в жизни и затем случайно встретился с ним в Доусоне.

— Вы вспомните меня раньше, чем я кончу говорить, — насмешливо сказал Дэл. — Придержите язык и дайте мне высказаться. Я приехал сюда с ним вместе в восемьдесят четвертом году.

Сент-Винсент стал всматриваться в него с пробудившимся интересом.

— Да, мистер Грегори Сент-Винсент. Вы как будто начинаете вспоминать. Я в те дни носил усы, и звали меня Браун. Джо Браун.

Он злорадно усмехнулся, но журналист, по-видимому, потерял всякий интерес к его словам. — Это правда, Грегори? — воскликнула Фрона. — Вспоминаю, — медленно пробормотал он. — Не знаю… Нет. Что за чепуха! Тот человек умер.

— Вы сказали, в восемьдесят четвертом году, мистер Бишоп? — напомнил ему Билл Браун.

— Да, в восемьдесят четвертом году. Он был газетным писакой, командированным в кругосветное путешествие через Аляску и Сибирь. А я в Ситхе сбежал с китобойного судна, вот отчего и назывался Брауном, и нанялся к нему за сорок монет в месяц. Плюс стол и квартира. А он поссорился со мной…

Неизвестно откуда начавшееся и постепенно разраставшееся хихиканье встретило его заявление. Даже Фрона и сам Дэл Бишоп невольно улыбнулись. И только один подсудимый сохранял серьезный вид.

— Кроме меня, он поссорился со стариком Энди на реке Дайе, и с Джорджем, вождем чилкетов, и с торговым агентом на реке Пелли, и со многими другими. Он втягивал нас в бесконечные истории, в особенности из-за баб. Он постоянно перемигивался с ними…

— Господин председатель, я протестую, — сказала Фрона, поднимаясь. Лицо ее было спокойно. Она, по-видимому, вполне владела собой. — Совершенно излишне касаться любовных похождений мистера Сент-Винсента. Они нам не помогут. И, кроме того, в этом собрании вряд ли найдется человек настолько честный, чтобы руководствоваться правильными побуждениями в подобном вопросе. Поэтому я требую показаний, относящихся к делу.