Меч Заратустры, стр. 35
Царь Востока предложил границу по линии Брянского тракта. Самого тракта не было со дня Катастрофы, но на картах он остался, и эта линия примерно совпадала с реальной границей влияния Белого Табора на юге.
Может, кто-то и стал бы спорить – но Царь Востока объявил, что это будет не просто граница между Южной Конфедерацией и Белым Табором, а демаркационная линия между двумя империями – Восточной и Западной.
А значит, конец всем страхам и опасениям. Западная империя получает карт-бланш и без Гарина.
Ну а для полного счастья высокие договаривающиеся стороны поделили еще и Москву. По линии Брянского тракта до Киевского вокзала, от него – к Ярославскому и далее по Ярославскому тракту – до бесконечности.
Казалось, их совершенно не волнует, как отнесутся к этому разделу в самой Москве. Генерал Шорохов выглядел бесстрастным, архиепископ Арсений казался довольным, и только Юлия Томилина, старейшина таборных валькирий, уже успевшая узнать об учреждении Орлеанского королевства, от имени Жанны Девственницы заявила, что вопрос о Западной империи нельзя решать без участия правителей Истры и Руси.
Но, узнав, что королева Жанна самовольно признала великим князем всея Руси так называемого Олега Киевича, больше известного под кличкой Варяг, высокие договаривающиеся стороны единодушно осудили этот шаг и лишили Юлию права голоса.
– Ты не член Триумвирата, – сказали ей. – А если Жанна хочет высказаться, пусть явится сюда сама.
Но тут за Жанну вступилась Женька Граудинь, которая напомнила, что в иерархии валькирий она всегда была второй.
Вдвоем с Томилиной они составляли большую силу. Женька была любимой женщиной Востокова, а Юлька – законной женой Шорохова, и подписание договора вполне могло сорваться, если бы не мудрость Соломона Ксанадеви.
Он объяснил, что сфера влияния – это не государство, и учредители Западной империи могут сами между собой решить, где у них будет Русь, а где Орлеанское королевство. А имперская граница означает только то, что у Царя Востока нет никаких интересов на Западе и он не имеет ни малейшего желания вмешиваться в западные дела.
Но буйные валькирии уже собрали вече перед президентским теремом, и мирные переговоры накрылись большой железной крышкой. Разговаривать о чем бы то ни было в таком шуме было в принципе невозможно.
И только когда вече в едином порыве стало скандировать: «Даешь империю!» – высокие договаривающиеся стороны поняли, что разговаривать, собственно, больше и не о чем.
Основание Западной империи стало свершившимся фактом. Против веча не попрешь, и тут даже самые буйные валькирии бессильны.
Вот только на следующее утро таборные валькирии и стражницы гарема недосчитались своих командиров. Юлька и Женька, ни с кем не советуясь, подались на Истру.
А может и дальше – ведь этой ночью кто-то из таборных секретоносителей сказал им, где на самом деле находится президент Экумены Гарин и какую ценность отыскал он за водораздельной грядой.
40
Белое воинство объявило войну сатанистам на пике эмоций, которые царили в Москве, когда еще дымились пожарища и закопченные стены с пустыми глазницами окон действовали на москвичей, нынешних и бывших, весьма болезненно. И охота на ведьм казалась продолжением стихии разрушения.
Не пришлось даже менять лозунг. Любимая присказка Василия Блаженного от слова «блажь» – «Бросьте еретиков в огонь!» – подходила как нельзя лучше.
Но руководил Белым Воинством не Василий, а человек гораздо более умный и гораздо менее безумный.
Уму и хитрости его можно было позавидовать, если учесть, что в тот день и час, когда начались беспорядки, он находился в здании университета и по многим признакам мог быть отнесен к очкарикам, а то, пожалуй, и к академикам. Или, если совсем уж точно, то к аспирантам, поскольку когда-то этот человек был именно аспирантом исторического факультета.
А через несколько часов он уже вращался среди поджигателей и в конце концов усилием воли развернул их энергию на 180 градусов – так, что поджигатели ринулись с риском для жизни гасить пожары.
Он же и свалил все поджоги на сатанистов, да так убедительно, что даже те фанатики, которые сознательно бегали с факелами по домам и библиотекам, поджигая книги, уверовали, что они ни при чем.
Они-то и составили костяк Белого воинства Армагеддона, под благотворным влиянием нового лидера утвердившись в мысли, что поджог города – это не лучший способ искоренения ереси и греха.
Сжигать книги бесполезно, пока живы еретики, которые могут проповедовать изустно и писать новые книги.
Лидер Белого воинства, назвавшийся Львом, призвал соратников сначала сжечь всех еретиков, а потом уже приниматься за книги.
И проповедник Василий с посохом из ясеня не нашел слов для возражения.
Ему самому хотелось посмотреть, как будут корчиться на кострах еретики, и такая возможность появилась вскоре.
Но радость Василия от созерцания величественного зрелища аутодафе омрачалась тем, что его самого все больше оттирали от верхних ступеней иерархии.
В окружении Льва появились какие-то монахи в длинных балахонах с капюшонами, скрывающими лица. А сам Лев был замечен в контактах с папой четверторимским Иоанном Петропавлом Тридцать Вторым, что однозначно свидетельствовало о его впадении в ересь. О чем Василий, не обинуясь, и заявил перед всем Белым воинством.
Ответ он получил позже и наедине.
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я сказал всем, кто на самом деле поджег Москву? – спросил у Василия Лев, и тот заткнулся сразу, но обиду затаил.
И уже через несколько дней какие-то злоумышленники проникли в здание библиотеки имени Ленина, и пока одни отвлекали сторожей, другие прорвались в книгохранилище и подожгли полки с книгами.
Они забаррикадировались в одном из помещений и, дождавшись, пока костер хорошенько разгорится, кинулись в огонь сами.
Несмотря на близость Кремля, откуда сразу прибежали солдаты с огнетушителями, локализовать пожар не удалось. И вскоре огнетушители стали бесполезны, а работоспособных пожарных машин не было даже в Кремле.
Василий во всеуслышание заявил, что не имеет к этому никакого отношения, но его довольная физиономия говорила сама за себя.
Однако Лев Армагеддона и этот поджог свалил на сатанистов, и Кремль фактически дал ему карт-бланш на их отлов и ликвидацию.
Если до этого правительство народного единства не приветствовало самосуд новоявленных инквизиторов и подумывало над тем, как бы его пресечь, то после пожара главной библиотеки «Радио столицы» разразилось такой примерно тирадой:
– Террористы-поджигатели сами поставили себя вне закона и должны быть уничтожены, чего бы нам это ни стоило. Очевидно, что никакое наказание, кроме смертной казни или истребления на месте не способно их остановить, и правосудие должно быть решительным и суровым.
С этих пор на улицах Москвы лучше было не появляться в черной одежде. И с одной серьгой в ухе, панковской прической или любым шейным украшением, кроме крестика – тоже нежелательно. Охотники на ведьм любую женскую брошь были готовы принять за масонский знак.
Некоторые несознательные граждане сразу волокли таких неподобающе одетых, украшенных или татуированных личностей к ближайшему фонарю, чтобы вздернуть без должного разбирательства. Но лидер Белого воинства такое поведение сурово осуждал.
Он требовал, чтобы подозреваемых сначала подвергали допросу в присутствии полномочного лица. В случае запирательства следующим актом следствия была пытка и лишь после этого признавшихся и раскаявшихся казнили милосердно через повешение, а упорствующих и неискренних в своем раскаянии – через сожжение.
Но поскольку явные сатанисты покинули город еще до начала массовых казней или попрятались в катакомбах при попустительстве диггеров, перед Белым воинством Армагеддона во весь рост встала проблема выявления скрытых еретиков.
Но в этом тоже не было ничего сложного. Методика отработана веками.