Мэгги, стр. 90
— Потом, Мэгги, потом… Я сейчас ничего не могу тебе объяснять.
Его голос звучал так глухо и в нем была такая боль, что Мэгги не решилась настаивать.
— Главное, что мы опять вместе. Ты и я. Ты всегда была со мной. Ты всегда была со мной, любил ли я тебя, ненавидел или казался безразличным. Ты всегда была со мной, всегда была во мне, и ничто не могло этого изменить.
Дик молча привлек Мэгги к себе.
— Мне надо тебе… многое… сказать…
— Потом, Мэгги…
— Нет, сейчас… Ты — моя жизнь!
— Ох, Мэгги, — прошептал Дик. — Ох, я люблю тебя, люблю!
И она смеялась до слез в его объятиях, смеялась с сияющими глазами, не в силах остановиться.
Марта с Кристиной заканчивали накрывать стол в гостиной, видно было, что они уже нашли общий язык и с полуслова понимали друг друга.
— Мисс Кристина прекрасно готовит, — одобрительно сообщила Марта, — она даже научила меня делать новый соус.
Кристина молча улыбалась, спокойно воспринимая похвалу в свой адрес. Мэгги с интересом присматривалась к этой необыкновенной девушке, стараясь понять, что связывает ее с семьей Джоунсов. Девушку отличало удивительное чувство достоинства, она чувствовала себя совершенно свободно в чужой обстановке. Том Джоунс был очарован Кристиной. Он сидел в кресле в ожидании ужина и не спускал глаз с девушки, провожая ее взглядом, пока она сновала из кухни и обратно, ловко расставляя на столе приборы и блюда с дымящейся едой. Мэгги пошла было на кухню, чтобы помочь им с Мартой, но Кристина остановила ее и решительно усадила рядом с Диком Джоунсом.
— Отдохните, пожалуйста, миссис Клири, мы все уже приготовили, и вам незачем беспокоиться.
Мэгги с удовольствием подчинилась девушке. Когда все сели за стол, Кристина за руки привела из кухни упирающуюся Марту и тоже усадила ее со всеми вместе. Она как будто почувствовала, что должна сегодня взять на себя главную роль и помочь этим растерявшимся женщинам прийти в себя.
После ужина гости собрались поехать в отель, но Мэгги настояла, чтобы они остались вместе. Было невыносимо представить себе, что после их ухода в доме снова поселится тревожная тишина. Марта побежала готовить комнаты для гостей, радуясь, что дом снова наполнился жизнью.
62
О, Боже, как болит все внутри.
— Мама?.. Что случилось? — Джастина повернулась, чтобы поговорить с Мэгги и застонала:
— Что это?.. мой желудок… мой живот… он совсем ровный… ребенок…
— Мама… Мама. А ребенок? — Но Джастина уже все поняла, что случилось. Ребенок мертв.
— Лежи на спине, Джастина. Ты находилась без сознания очень долго.
— Какая разница? — Джастину сотрясали рыдания, жизнь казалась невыносимой.
Через некоторое время Джастина спросила, который час.
— Два часа.
— Дня?.. О Боже…
— Да, Джас… и… сегодня вторник.
— Вторник… Боже мой!
Входили и выходили медсестры… рядом с Джастиной постоянно находилась Мэгги и Кристина, сменяя друг друга, и Джастина не удивилась тому, что здесь Кристина. Как будто по-другому и быть не могло. Тягучий поток времени тянулся бесконечно и бессмысленно. Больше не было необходимости бежать куда-то, думать о чем-то. Дженнифер была дома, а Стэн и младенец покинули ее. Все остальное было неважно. Отчаяние сменилось безысходной тоской и пустотой. Ничто и никто больше не интересовали Джастину. Ни Стэн, ни младенец, ни Дженнифер, ни она сама. Ничего.
Джастина поняла, что все ее друзья знают о том, что с ней произошло, потому что вся палата была уставлена цветами. Одну за другой приносили записки. Джастина не читала их, но все подписи были знакомы: Уго Джанини, Триш, Джон, Сюзанна Трейс… «Даже Сюзанна знает», — без удивления подумала Джастина.
Если бы не безучастность ко всему на свете, то Джастину можно было считать здоровой. Но доктор Морс не спешил выписывать ее домой. Если за состояние здоровья своей пациентки он мог ручаться, то состояние ее духа очень его тревожило. Конечно, случай с Джастиной не первый такой случай в его практике. И все женщины тяжело переживали потерю ребенка, особенно желанного. Но миссис Хартгейм переживала свою ситуацию слишком уж трагически. Очевидно, ребенок мог как-то скрепить ее отношения с мужем. Правда, мистер Хартгейм все то время, пока его жена находится здесь, каждый день звонит из Бонна, волнуется за нее, предлагает прислать какие угодно лекарства и специалистов, но сам не приезжает. Доктора Морса все эти семейные проблемы волнуют в той мере, в какой они действуют на здоровье его пациентов. Но он все-таки решил попридержать Джастину у себя в клинике.
— Доктор, вы можете мне сказать, какой у меня был ребенок? — спросила однажды Джастина, и в ее глазах впервые за долгое время проявился интерес. Доктор был готов к такому вопросу, его задавали почти все женщины в подобной ситуации.
— Конечно, — спокойно ответил доктор. — Это был мальчик, 2 килограмма 900 граммов, рост 49 сантиметров, с первой группой крови. Что еще сказать вам? Ваш ребенок родился живым и жил 7 часов 23 минуты.
Доктор намеренно говорил спокойным, обыденным тоном, на практике зная, что малейшая интонация сострадания в его голосе подействует на женщину расслабляюще.
— Могу вас заверить, что, несмотря на такой тяжелый исход, вы можете еще родить здорового и жизнеспособного ребенка, — добавил он ободряюще.
— А этот был нежизнеспособным? — спросила Джастина раздраженным тоном, и доктор довольно потер руки.
Пусть позлится, даже поплачет. Это уже лучше, чем немая безучастность.
— Почему же? Но мы с вами говорим о будущем…
К концу недели Джастина окрепла настолько, что, кроме Мэгги и Кристины, ее могли навещать и остальные друзья.
Мэгги была в палате у Джастины, когда туда пришли Том с Кристиной, она заметила, как при виде Тома у Джастины засветились глаза и она потянулась ему навстречу. «Когда же они могли так подружиться? — мелькнуло у Мэгги в голове. — В Химмельхохе их встреча была такой кратковременной, а больше как будто они нигде не встречались».
— Мама, поезжай домой, отдохни, — предложила Джастина. — Ты целые дни проводишь здесь, тебе надо отвлечься.
Хотя кризис миновал и Джастине ничего не угрожало, Мэгги и в самом деле почти все время проводила с ней. Она даже Дженнифер совсем забросила, и девочка оставалась дома с Мартой и Диком. Мэгги оставила Джастину с ее друзьями и поехала домой.
— Бабушка, как хорошо, что ты приехала, — обрадовалась Дженнифер, — а мы собирались на пляж покормить чаек. Мы и тебя возьмем с собой.
Джоунс уже был готов и ждал их в саду. Мэгги переоделась и, пока Марта собирала для Дженнифер корм для чаек, тоже вышла в сад. Раньше она не особенно обращала внимание на настроение Дика, хотя он теперь очень редко улыбался и состояние его чаще всего было подавленное. Мэгги, конечно, видела это, но объясняла его настроение болезнью Джастины. Но оно оставалось таким и сейчас, когда, казалось, опасность уже миновала и Джастина вот-вот появится дома.
Мэгги, стоя на веранде, наблюдала за Диком, а он сидел в кресле, устремив сумеречный взгляд в голубое безмятежное небо, как будто пытаясь увидеть там кого-то или найти ответ на мучивший его вопрос. Его темное, обожженное солнцем лицо было невеселым. Мэгги не решилась подойти к нему сейчас и дала себе слово непременно выяснить, что с ним происходит.
— Можно ехать, — закричала Дженнифер, появляясь на веранде, и Дик встрепенулся. Дженнифер, пожалуй, единственная, кто мог отвлечь его от мрачных мыслей. Наблюдая их трогательную дружбу, Мэгги понимала, что Дик тоскует о семье, с молодых лет он вынужден был жить бесприютно, а к старости тоска по нормальной жизни с детьми и внуками еще больше обострилась.
Дик повез их на пляж на «Мерседесе» Джастины, и Мэгги с удовольствием смотрела, как уверенно и спокойно сидит он за рулем этой шикарной машины. Джоунс заметил взгляд Мэгги и повернулся к ней. Она была в бледно-зеленом легком платье, поседевшие волосы снова приобрели живой блеск, прежние бархатные глаза смотрели на него с нежностью. Красота Мэгги снова поразила его.