Желанная моя, стр. 26

– Не понимаю, почему ты объединяешь эти два события. И почему пытаешься связать меня с Шейлой?

Алекса подумала, стоит ли говорить, и решилась.

– Я видела фотографию, очевидно, сделанную в день рождения Шейлы Каммингз. Рядом с тортом видна золотая зажигалка, очень похожая на ту, что подарил тебе дядя Стэн.

У отца от изумления отвисла челюсть.

– Алекса, ты чокнулась? Ты ненавидишь меня так сильно, что пытаешься сочинять небылицы обо мне и Шейле?

– Похоже, ты ее знал.

– Ты точно сумасшедшая. Это смешно. Это нелепо.

С каждым словом отец злился все больше, а Алексу все сильнее подташнивало. Гнев в его голосе напоминал ей ссоры, сопровождавшие ее детство, когда она с головой накрывалась одеялом, чтобы не слышать отцовские крики и мамин плач.

И сейчас ей хотелось с головой накрыться одеялом, но она не могла это сделать. И она должна была противостоять отцовскому гневу.

– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я задаю вопросы, а ты переходишь в нападение. И я начинаю подозревать, что тебе есть что скрывать.

– Я тебя не узнаю, – сказал отец, с отвращением качая головой.

– Жаль, что я тебя узнаю, – с грустью произнесла Алекса. – Ты всегда кричал, чтобы не лгать. Теперь я это понимаю. Все ваши ссоры с мамой. Ты никогда не отвечал ей прямо. Ты просто орал на нее, когда она тебя о чем-то спрашивала. Только я – не она. Я не боюсь, что ты меня бросишь, потому что ты уже меня бросил.

Роб побледнел.

– Даже не представлял, что ты так сильно меня ненавидишь.

– Я бы хотела тебя ненавидеть. Так было бы легче. Но последние пятнадцать лет я мечтала о том, чтобы ты любил меня так же, как когда я была маленькой. По воскресеньям мы ходили с тобой завтракать в «Оладьи Нини», и я чувствовала себя особенной. – Слезы подступили к глазам, и Алекса рассердилась на себя за то, что все еще чувствует боль и обиду, но что поделаешь, если ей действительно больно. – Это было только наше время. Когда мы в середине лета ели там оладьи, я и подумать не могла, что завтракаю с тобой в последний раз в жизни. Тогда я любила тебя, и, помоги мне Бог, я и сейчас тебя люблю. Но ты очень сильно меня обидел. И я от всей души на-деюсь, что ты не поступишь так же с остальными своими детьми, потому что это ужасно. – Алекса перевела дыхание и поняла, что ей стало легче. Наконец она высказала очень многое из того, что всегда хотела сказать.

– Прости, Алекса. Мне в самом деле очень жаль.

– Надеюсь. Надеюсь, что ты изменился.

– Может, мне уйти?

– Так ты обычно и поступаешь. – Алексу охватило разочарование. Отец даже не попытался убедить ее, что она ошибается. Хотя, что он мог сказать. Она во всем была права, и он это знал.

– Как ты похожа на свою мать.

– Ты когда-нибудь любил ее?

– Больше, чем могу выразить словами, – сказал Роб с тяжелым вздохом.

– Правда? Тогда что же случилось?

– Мы просто не подходили друг другу. Хотели совершенно разного. Я не мог сделать ее счастливой. Она не могла сделать меня счастливым. Мне жаль, Алекса, ты попала под перекрестный огонь. Теперь я понимаю, что подвел и ее, и тебя.

Ну, хоть такую малость он признал.

– Я знал Шейлу Каммингз, – продолжал Роб. – Я был в доме Уэллборна, когда она праздновала свой день рождения. Может, ты действительно видела мою зажигалку, но Шейла была мне лишь другом.

– Честно?

– Я не хочу обсуждать это с тобой. Ты моя дочь. Это неправильно.

– Она была красивой молодой женщиной, и многие мужчины хотели обладать ею. Трудно поверить, что ты не хотел того же.

– Даже если и хотел, Шейла имела виды на кого-то другого.

– Кого?

– Сначала я думал, что на Джека Уэллборна, но рядом все время ошивался Дэниел Стоун, так что, может быть, на него. Шейла отказывалась говорить на эту тему, мол, это ее расстраивает.

– Как ты думаешь, смерть Шейлы была несчастным случаем?

Отец долго молчал и наконец выдавил:

– Честно, не знаю. Шейла считала, что набрала лишний вес, и плавала по утрам, очень рано, чтобы папарацци не щелкнули ее в бикини. Боялась, что начнут говорить, будто она не только плохая актриса, но и толстуха.

– Ее нашли не в купальнике, – сообщила Алекса.

– Ну, этого я не знаю. Может, на ней был халат. Как я уже сказал, она переживала из-за лишнего веса.

Алекса задумалась над отцовскими словами. На газетных фотографиях Шейла выглядела стройной, но у моделей и актрис свои стандарты.

– У Шейлы было много проблем, – добавил отец. – Может, ее одолела депрессия.

– Теперь ты намекаешь на самоубийство?

– Я ни на что не намекаю, я просто не знаю.

– Ты когда-нибудь говорил с полицейскими о ее смерти? – поинтересовалась Алекса.

– Нет, когда она умерла, мы были в Сиэтле. Я и твоя мать вели бракоразводные бои. Я и не знал, что здесь происходит.

– Странно, что никто тебе не позвонил. Никто не знал, что ты общался с Шейлой?

– Я не распространялся об этом, – пробормотал отец, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– А как насчет тети Фиби?

– Упаси бог! Моя сестра никогда не умела держать язык за зубами. Я бы ей ни за что не рассказал. Да и нечего было рассказывать. Сейчас я вижу подозрение в твоих глазах и тогда прекрасно понимал, что на другую реакцию мне рассчитывать не приходится. Послушай, я не верю, что между смертью Шейлы и ограблением магазинчика Фиби есть связь. У тебя всегда было богатое воображение. По-моему, ты его не утратила. – Роб помолчал. – Я, пожалуй, пойду, не буду тебе мешать. – Он прошел к двери, обернулся. – Хочешь, позавтракаем вместе завтра перед моим отъездом?

Вопрос ошеломил Алексу, а еще удивило то, что она не ответила сразу «да». Видимо, сработавший в мозгу защитный механизм заставил подвергнуть сомнению желание позавтракать с отцом в «Оладьях Нини». Она столько воспоминаний уже оживила, вернувшись в Сэнд-Харбор! Нужно ли ей еще и это?

– Раньше, когда я приглашал тебя на зав-трак, ты взвизгивала «Да!» и улыбалась во весь рот, – заметил отец с ноткой печали в голосе.

– Мы встретимся, – тихо сказала Алекса. – Но не у «Нини». Давай сходим в «Бейглы Ханны».

– Хорошо. В восемь утра. Не слишком рано? В полдень я должен быть в Сиэтле, чтобы успеть на самолет.

– Договорились.

– Фотография с моей зажигалкой у тебя?

– Нет. Все фотографии у Брейдена.

– Брейден? Тот паренек, с которым ты болталась в летние каникулы?

– Тот самый.

– Почему фотографии у него?

– Брейден помогает мне с расследованием.

В глазах отца промелькнуло раздражение. Если он невиновен, как заявил, то почему его волнует старая фотография с именинным тортом и зажигалкой, которая могла принадлежать и не ему?

– Ты можешь их забрать? – Роб явно был заинтригован этой старой фотографией. – Я бы хотел взглянуть.

– Попробую, – неопределенно ответила Алекса.

– Хорошо, тогда до завтра.

– До завтра, – откликнулась она.

Когда отец ушел, Алекса задумалась. Чем отец займет остаток вечера? Есть ли у него друзья в Сэнд-Харборе? И он даже не упомянул, где остановился. Она вдруг поняла, что могла бы задать ему еще несколько вопросов… например, почему он вообще решил переночевать в городе, если завтра в полдень должен быть в Сиэтле. Он уже проведал сестру. Какие еще у него причины задержаться в Сэнд-Харборе до завтра?

Брейден вошел в офис риелторского агентства, где работала его сестра Кэри. Это агентство было одним из трех самых крупных в Сэнд-Харборе, а Кэри – одной из четырех партнеров, причем очень успешной. Сестренка получила лицензию всего шесть месяцев назад, а уже завоевала право на продажу домов в новых комплексах на окраине города, что было очень выгодно.

Секретарша в приемной махнула рукой в сторону небольшого офиса, указывая, где можно найти Кэри. Брейден легонько стукнул в дверь, вошел, не дожидаясь ответа. Кэри оторвалась от документов и подняла на него удивленные глаза.

Младшая сестра была похожа на их светловолосую мать. Такие же белокурые волосы, круглое личико и приветливая улыбка, и врожденная привычка к труду. Кэри работала с пятнадцати лет и любила зарабатывать денежки. Как она всегда уверяла брата, любовь, брак и дети для нее второстепенны до тех пор, пока она не построит успешную карьеру.