Колдовские ворота, стр. 47
Продираясь сквозь толпу орущих голых баб в ошейниках, самурайствующие молодчики никак не доставали Барабина в его спринтерском рывке.
Сам Роман лавировал между мечущимися рабынями, почти как герой анекдота между струйками дождя и был уверен, что достанет Ночного Вора без вопросов.
Те самураи, что были рядом с главарем, как в замедленной съемке, доставали клинки из заплечных ножен. У некоторых мечи уже были в руках. А сам Вор почему-то медлил. Его рука даже не тянулась к эфесу меча, который покоился в ножнах на поясе.
Судя по виду ножен, это был именной рыцарский меч, но Робер о’Нифт вовсе не спешил взять его в руки.
Он только сделал шаг вперед и ухватил за ошейник самую ценную из своих рабынь.
Барабин прикидывал на бегу, успеет ли он вывести из строя свиту Вора раньше, чем тот, увлекая за собой Веронику, достигнет любого из ближайших проходов. И выходило, что шансы по-прежнему есть.
Он даже точно знал, что будет делать в следующие несколько секунд.
Требуется всего мгновение, чтобы, уклонившись от атаки самураев, вырвать Веронику из рук безоружного Робера и прикрыться ею, как щитом.
Самураи наверняка побоятся атаковать, опасаясь убить драгоценную рабыню, а дальше будет только одна проблема — сама Вероника.
Если она не будет тормозить, если поможет ему и Тассименше, то рывок к свободному проходу может увенчаться успехом. Тем более, что Тассименше тоже не теряла времени даром.
Не будучи обучена быстрому передвижению в обезумевшей толпе, она застряла далеко позади, но зато она выкрикивала слова, которые Барабин понимал с трудом — но зато рабыни понимали их очень хорошо и реагировали на них точно так, как было надо Роману.
— Кнок блакесвинс! — кричала она. — Фор наме роял! Рифт о лант то аль ис воут! Фрейдом о лант би роял!
Тассименше врала напропалую. Она призывала рабынь бить черных свиней именем баргаутского короля, который якобы обещал всем невольницам право земли и воли.
Гейши баргаутского происхождения верили ей, потому что знали — король Гедеон и правда может объявить их всех своей боевой добычей, после чего будет обязан отпустить их на волю по праву почвы.
Наследственных и чужеземных рабынь это не касалось, но они оказались во власти инстинкта толпы, а это страшная сила.
Похоже было, что в следующую минуту голые и безоружные невольницы попросту сомнут остатки черного воинства, и никакие самурайские клинки их не остановят.
Тассименше надрывалась где-то за спиной Барабина, но рабыни, внявшие ее крикам, бежали уже рядом с Романом и в ту же сторону, что и он. По лицам их было очевидно, что они готовы разорвать Ночного Вора на лоскуты, а это было только на руку Барабину.
И меньше всего в этот момент Романа интересовал открытый всем взглядам источник света над головой Ночного Вора.
Это был шар, подобно цветку венчающий вырост древовидной стены. Сам вырост напоминал упругую ветку, и все это вместе смотрелось довольно органично, но в другой обстановке Барабин непременно бы удивился, почему этот цветок источает свет.
Но сейчас он просто не думал о подобных вещах. И как оказалось, зря.
Ночной Вор рывком поднял Веронику с колен и, прижав к себе, отступил назад. А потом просто выбросил руку вверх и ударил кончиками пальцев по сияющему шару.
Барабин был уже совсем рядом, и взгляд его впился в одну точку — туда, где эфес меча Ночного Вора упирался в край ножен.
Ножны Робера выглядели гораздо более скромно, чем у большинства рыцарей королевства Баргаут. Во всяком случае, их не украшали большие буквы, растянутые во всю длину сверху донизу.
Буквы имели место только в верхней части ножен, в центре красивого овального клейма.
Затейливо выписанные буквы тем не менее читались легко и без усилий, потому что не имели ничего общего с местными стилизациями. Обыкновенный фигурный курсив типа шрифта Margaret, который в России очень любят использовать в дизайне поздравительных открыток.
И складывались эти буквы в слова «Made in USA».
47
Надпись на ножнах Робера о’Нифта стояла у Барабина перед глазами, когда в лицо ему полыхнул огонь.
Исходил он из светящегося шара, по которому Вор ударил рукой и как будто разбил его, выпустив на свободу сконцентрированный в нем свет.
Вихрь холодного пламени охватил Вора и Веронику и винтом ушел вверх, втянулся обратно в шар, не оставив от двух человек даже следа.
Барабин стрелой пролетел мимо охранников в черном, отшатнувшихся от волны огня, и на полном ходу врезался в стену.
Реакция спецназовца не подвела его и на этот раз. Он развернулся раньше, чем опомнились самураи.
Шар, похожий на цветок, венчающий упругую ветку, был теперь прямо над его головой, но он потускнел, и удар по нему рукой не привел ни к какому эффекту.
Совершить этот эксперимент Роману помогли рабыни, которые отвлекли на себя внимание самурайствующих молодчиков. Но взглянув на зал с того места, где только что стоял Ночной Вор, Барабин понял, что в азарте безумного броска преувеличил успех Тассименше в деле мобилизации невольниц на бой.
— Вы что, не хотите свободы?! — кричала она, но, судя по всему, обнаженная толпа делилась на две части.
Некоторые рабыни вообще не поднялись с колен или поднялись только для того, чтобы не оказаться под ногами других. А некоторые уже были сбиты с ног и лежа пытались отползти туда, где безопаснее.
И все они, похоже, не хотели даже думать о свободе, особенно если она порождает подобный хаос.
А другая часть рабынь бессмысленно металась по залу, всем своим поведением отвечая на риторический вопрос Тассименше примерно так:
— Хотеть-то мы хотим, но что нам с этой свободой делать?!
За Барабиным и Тассименше пошла только меньшая часть рабынь, да и то лишь потому, что они увидели в атакующих силу, способную победить.
Ночной Вор терпел поражение и бежал, а Барабин и его спутница представляли собой авангард победоносного баргаутского войска. Вот невольницы и переметнулись на сторону победителей.
А еще рабыни слишком сильно ненавидели Ночного Вора и особенно его подручных. Вцепиться им в глотку были рады даже те девушки, которые случайно угодили в волну, несущую их прямо на самурайские заслоны.
Но так или иначе, свое дело они сделали. Если бы Роману удалось отбить у Вора Веронику, никто не помешал бы ему уйти в ближайший проход.
А теперь он понятия не имел, что делать. И путь свободен — да смысла идти по нему нет.
Где теперь искать Веронику, Барабин даже теоретически не мог себе представить. Он догадывался, что огненный шар не испепелил ее вместе с Вором без следа, не оставив даже пепла, а переместил куда-то подобно колдовским воротам. да только что толку от этих догадок.
Барабин бросился к ближайшему самураю, которого накрыла куча мала из рабынь. Судя по тому, как дергались его ноги, ниндзя был еще жив, но общее настроение голых гейш наводило на мысль, что долго он не протянет.
Раскидать озверевших девиц Роману стоило едва ли не большего труда, чем сразиться с таким же числом вооруженных ниндзя, но он все-таки не дал безумным бабам разорвать самурая на части.
Эпитет «человек в черном» подходил к этому воину лишь с большой натяжкой, поскольку его кимоно усилиями женщин превратилось в лохмотья, но сам он был цел (хоть и исцарапан, как будто дрался с леопардом) и даже мог говорить.
— Говори правду, а то отдам тебя им! — прорычал Барабин, не давая самураю ни секунды передышки. — Где теперь Ночной Вор? Где мне его искать?
— Да кто ж его знает! — в отчаянии крикнул самурай в ответ. — Гиантрей большой!
Барабин и сам понимал, что Гиантрей большой. Не знал он только одного: что же это все-таки такое — Гиантрей.
Слово «Фадзероаль» ему удалось расшифровать довольно быстро и по всем признакам правильно. А вот с Гиантреем вышла загвоздка. И разрешилась она только теперь, когда исцарапанный самурай в ужасе перед перспективой снова попасть в лапы нагих разъяренных фурий, всеми силами старался втолковать Барабину, что Гиантрей не просто большой, а очень большой.