Ночной орёл, стр. 45
Она не услышала ни малейшего шороха. Кто-то сзади бесшумно подкрался к ней, чьи-то теплые ладони прикрыли ей глаза. Ивета громко вскрикнула от неожиданности и вскочила.
По другую сторону лежавшего на земле ствола стоял Иван и смеялся над ее испугом.
Ивета сразу узнала его, хотя внешне он за эти две недели сильно изменился. Лицо его еще больше похудело, заострилось и обросло черной щетиной, обещавшей в недалеком будущем превратиться в густую бороду. Вместо прежней ватной куртки на нем был трофейный летный комбинезон с застежками — «молниями», перетянутый ремнями, маскировочная плащ-палатка, мягкие офицерские сапоги. Только шапка осталась прежняя — кожаный шлем со звездочкой. Кроме того, он весь был увешан оружием, отчего вид у него был воинственный и грозный. Высокий, широкоплечий, он показался Ивете сказочным богатырем.
— Боже мой, Иван!..
Кожин, опершись на руку, легко перемахнул через ствол и заключил Ивету в свои могучие объятия.
— Ветушка, милая, как хорошо, что ты пришла! Он целовал ее губы, щеки, глаза.
Она радостно смеялась и лишь слабо ему сопротивлялась.
— Ой, Иван!.. Погоди… ты колючий!.. И… и… ты прямо ходячий арсенал!.. Мы взорвемся, Иван!..
— Не бойся, глупая! Не взорвемся!.. Я так рад, так рад, что с ума можно сойти!..
Ну, дай я хоть насмотрюсь на тебя!.. Ты все такая же маленькая! Нисколько не подросла!
— Зато ты скоро станешь высотой вот с этот дуб!
Они наперебой болтали те милые пустяки, которыми все влюбленные на свете выражают радость и счастье долгожданной встречи.
Успокоившись немного, они вспомнили о деле. Уселись на поваленное дерево и принялись обмениваться новостями.
Когда Ивета рассказала о сегодняшней беседе с партизанскими командирами, Кожин счастливо рассмеялся. Сбылось его заветное желание — с него сняли вину в самовольном уходе, придали его положению законную окраску особого боевого задания. Теперь можно действовать еще более решительно. Но Ивете он ничего не сказал о своем самовольном уходе. Зачем ее зря беспокоить.
— Правильно, Ветушка! Правильно тебе сказал майор! Я действительно выполняю важное секретное задание командования! Зря ты сразу не поверила, когда они объявили об этом в приказе. Ты, поди, потому и не пришла прошлую среду, что заподозрила меня в самовольном уходе из отряда?
— Нет, Иван, не потому. Я просто побоялась отпрашиваться у Горалека. Побоялась, что выдам тебя нечаянно.
— Ну ладно. Что прошло, то прошло. Хорошо, что теперь не побоялась. А я для командиров тоже кое-что приготовил.
Он открыл пристегнутую к поясу кожаную сумку, вынул из нее толстую пачку бумаг, перевязанную шпагатом.
— Вот мой подарок Локтеву и Горалеку. Возьми и передай им. Они будут очень рады!.. А для тебя, Ветушка, у меня тоже есть подарок. Смотри!.. — Из той же сумки он вынул изящный маленький браунинг и протянул его Ивете.
Девушка не поверила своим глазам:
— Это мне, Иван?!
— А то кому же? Конечно, тебе! Отличная дамская игрушка! Но, между прочим, из нее можно уложить здоровенного эсэсовца.
— Но что я-то с ней буду делать? Я же и стрелять-то не умею!
— Научишься! Попроси ребят, они тебя с удовольствием научат. Я бы и сам, да не хочу тут шуметь. Услышит кто-нибудь выстрелы, и придется нам с тобой искать новое место для встреч.
— Нет, новое не надо. Здесь хорошо… Спасибо, Иван! Ивета осторожно опустила пистолет в карман и только теперь вспомнила о пакете, который ей поручили передать Кожину. Она хлопнула себя по лбу:
— Ну и раззява же я! Чуть не забыла самое главное. У меня ведь тоже кое-что для тебя — есть. Письмо от майора Локтева. На, читай!
Кожин повертел конверт в руках, хотел было сунуть его в сумку, но Ивета остановила его:
— Ведено прочесть при мне и дать ответ. Читай, Иван!
Кожин подчинился и вскрыл конверт.
По мере того как он читал послание майора Локтева, лицо его становилось скучным и пасмурным. Дочитав, он вздохнул и сказал:
— Передай, Ветушка, товарищу майору, что встретиться с профессором я согласен. Но все остальные его советы я учту только тогда, когда мы полностью разобьем фашистов и закончим эту большую войну. Скажи ему так —сержант Кожин готов выполнить любое, самое трудное боевое задание. И еще скажи — он до конца останется верен своему воинскому долгу и будет бить фашистов, чего бы это ему ни стоило. Запомнишь?
— Запомню, Иван. А что это за профессор?
— Ученый из Москвы. Приедет специально, чтобы изучать мои летные способности.
— Как доктор Коринта?
— Да, Ветушка.
Она помолчала, потом, опустив глаза, тихо спросила:
— А что будет с доктором Коринтой, Иван? Ты совсем забыл о нем?
Кожин обиделся:
— Как ты можешь думать обо мне такое?! Разве я могу забыть его? Ведь это такой человек, такой человек!.. Нет, Ветушка, напрасно ты меня подозреваешь в неблагодарности. Я не только не забыл Коринту, я считаю, освободить его — мое самое главное, самое святое дело! Нашего доктора я фашистам не отдам!
— Ну, прости, Иван, прости, что я хоть на миг в тебе усомнилась. Больше не буду! Никогда!
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— Ты говоришь, как ребенок.
Время летело быстро. Да и поговорить молодым людям было о чем. Когда они спохватились, стало уже совсем темно.
— Как же теперь быть, Иван? Мне страшно идти одной по лесу!
— И не надо одной. Я провожу тебя как можно дальше, а потом сверху прослежу, чтобы ты благополучно добралась до самого лагеря. Так что бояться тебе нечего. У тебя есть надежный провожатый! Ну что ж, пойдем!..
Они взялись за руки и медленно побрели вниз по склону. Под ногами у них тихо шуршали увядшие листья.
28
В городках и селах района появилось объявление: «Лица, проживающие в районе города Б. и не зарегистрированные по месту жительства, и все, кто достиг пятнадцати —. летнего возраста, должны немедленно зарегистрироваться в полицейском управлении. Крайний срок для регистрации — воскресенье 19 ноября 1944 года. Тот, кто в понедельник 20 ноября окажется незарегистрированным, будет расстрелян. Равным образом с понедельника 20 ноября 1944 года будут приговариваться к расстрелу лица, скрывающие у себя незарегистрированных. От обязательной регистрации освобождаются только германские подданные.
Уполномоченный по управлению делами Коринг, оберштурмбанфюрер СС и полковник полиции».
Объявление висело на домах и заборах, оглашалось по радио, зачитывалось под барабанный бой деревенскими стражниками.
Так военные и гражданские оккупационные власти начали массовое наступление на чешских патриотов, на участников Сопротивления, на загадочную подпольную группу «Ночной Орел».
Положение оккупантов стало в последнее время просто невыносимым.
Недавно появившаяся шайка диверсантов, именующая себя собирательно «Ночной Орел», наносила удар за ударом по гарнизонам и военным хозяйствам района, разрушала коммуникации, причиняла серьезный урон в людях и материалах. Скрыть эти факты от начальства районные власти не могли. Как ни смягчались донесения, истина из них все равно выпирала, словно шило из мешка. Начальство проявляло законное беспокойство, требовало принятия эффективных мер, грозило суровыми карами за нерасторопность. А какие меры можно было принимать против неуловимых ночных призраков?…
Генерал Петерс требовал объявить в районе чрезвычайное положение, расстрелять каждого десятого из жителей, взять в качестве заложников двести женщин и детей, ввести комендантский час:
— Я теряю больше всех! — кипятился генерал. — Дивизия тает на глазах, словно на самом тяжелом участке фронта. Я требую принятия самых решительных мер!
Но хозяином в районе был не он, и поэтому его предложения долго не находили поддержки.
Уполномоченный по району оберштурмбанфюрер Коринг, он же после бесславной кончины Штольца и начальник районного отделения гестапо, решительно противился таким суровым мерам. На выпады генерала Петерса он отвечал сдержанно, но решительно: