Ночной орёл, стр. 12

Высоты, наверно, мало. Но я знаю, что можно.

Разговор становился абсурдным. Но Коринта решил набраться терпения и довести его до конца.

— Откуда ты знаешь?

— Ниоткуда. Сам знаю. Он полетел, а потом, когда долетел до нашего леса, задел в темноте за дерево, упал и разбился. Это было так, уж вы мне поверьте, пан доктор. Я даже представляю себе, как он летел. Закрою глаза и представляю!

Коринта с облегчением рассмеялся. Ничего серьезного в сообщении Владика не оказалось. Детские мечты, и только. Кто мальчишкой не мечтал о свободном полете по воздуху! Но прыгать ему нельзя, это может кончиться плохо.

Снова став серьезным, он взял Владика за руку и сказал:

— Ну хорошо, дружок, допустим, что он летел. Что же из этого следует? Ты ведь не только это хотел мне сказать? По глазам вижу.

— Не только, пан доктор.

— Тогда не тяни и выкладывай остальное. Владик глотнул слюну и заговорил торопливо, словно боясь, что ему не дадут высказаться до конца:

— Как же так, пан доктор! Мне вы запретили ходить в сторожку, а Ветка там все время! Я-то знаю, что ни у какой она не у тетки! А это несправедливо! Мы ведь вместе нашли парашютиста. А я даже помогал его переносить!.. Да и что ей в нем?

Все равно она девчонка! А я хочу у него научиться летать. Я знаю, что это можно, только не умею. Пусть бы он меня научил! Ведь это можно, пан доктор, как вы думаете?

Коринта взъерошил мальчику волосы и откинулся на спинку кресла.

— Насчет полета, дружок, не знаю. Боюсь, что ты зря размечтался. А вот парашютиста нашего, пожалуй, скоро увидишь. Я сам тебя позову, когда будет нужно. Не думай, что я забыл про тебя, и не завидуй Ивете. Русский очень болен и нуждается в уходе, а Ивета умеет смотреть за больными. Понял?

— Понял.

— Вот и хорошо. Ты, главное, молчи пока. Молчи, молчи и молчи!

— Да я и так молчу. Даже голова от этого болит, как молчу. Ну, тогда я пойду, пан доктор, а то мама будет ругать.

— За штаны?

— И за штаны, и вообще…

— Поделом ругать будет. Вот что, Владик, дай мне слово, что не будешь больше устраивать никаких опытов, пока мы во всем не разберемся. Кто хочет летать, тот прежде всего должен здоровье беречь. А ты смотри, чуть на забор не напоролся. Ну, даешь слово?

Мальчишка огорченно вздохнул, но все же протянул доктору руку.

— Даю, пан доктор.

— Вот и отлично!.. А кулек ты с собой забирай. Забирай, забирай, у меня еще есть. Ешь себе на здоровье и мечтай!..

Когда Владик ушел, Коринта взялся за принесенные Манером книги. Самой интересной ему показалась книга под названием «Психическое состояние спортсмена во время затяжного прыжка». За нее он и взялся в первую очередь.

Сначала бегло просмотрел. На глаза попалась фраза:

«Длительное свободное падение с большой высоты вызывает у спортсменов взвинченное состояние, очень похожее на легкое опьянение. Причины этого эффекта еще не изучены, но предполагается, что его вызывает ощущение невесомости, которое ни в каких иных естественных условиях организму испытывать не приходится.»

Дальше Коринта читать не стал. Какая-то назойливая мысль билась где-то в глубине мозга и мешала сосредоточиться. Вскоре ему удалось вытащить эту мысль на поверхность. Тогда он отодвинул книгу, положил перед собой лист бумаги и принялся что-то чертить и вычислять.

Через час он откинулся в кресле, потер себе лоб и осмотрел комнату, словно впервые ее увидел. Ему сделалось не по себе, и он заговорил вслух, чтобы разогнать наваждение:

— Ерунда какая-то!.. Этак я и сам начну скоро с крыши прыгать. И тем не менее мальчишка прав. Убей меня бог, прав! Прав по всей логике фактов, кроме здравого смысла. А ну, еще разок проверим…

Он снова надолго склонился над бумагой. Потом отбросил перо, вскочил и заметался по комнате.

Математика упрямо стояла на стороне абсурда, доказывала возможность невозможного, перечеркивала все доводы рассудка. Но можно ли поверить числам, не зная фактов? В какое время ночи выбрасывался десант в горах близ Б.? В полночь?

В час? Или ближе к утру? Кожина под сосной нашли около семи часов. Если десант выбрасывался часов за шесть до этого, то за такое время автомашина несколько раз покроет расстояние в сорок километров. Но кому могло понадобиться перевозить Кожина в к-овский лес и бросать под сосной? Вернее, на сосну, потому что иначе ничем не объяснить поломы в кроне дерева, бросать в бессознательном состоянии на произвол судьбы? Ни немцы, ни партизаны к этому непричастны. Это мог сделать только сумасшедший. А сумасшедших в районе нет, значит, и эта версия отпадает.

Кроме того, немцы упорно ищут какой-то бесшумный снаряд, полет которого видели ночью многие… Снаряд и Кожин. Неужели Владик прав? Неужели детский ум, не обремененный предрассудками здравого смысла, нашел истину, от которой с негодованием отвернулся бы любой современный ученый?…

Здравый смысл… Сколько раз этот неподкупный страж устоявшихся взглядов мешал приходу новых знаний, новых научных истин! Сколько из-за него было напрасных жертв!.. Нет, на него не всегда можно полагаться. Здравый смысл — это естественное стремление человеческого духа к определенности, к созданию устойчивости положения человека в окружающем мире. Наука всегда разрушала и продолжает разрушать устоявшееся представление о мире. Она всегда боролась и обязана бороться с косностью здравого смысла. Еще недавно эта борьба требовала жертв.

Свободный полет!

Человеческое воображение с древних времен лелеет мечту о свободном полете. Эта мечта красной нитью проходит через всю историю человечества. Неужели она полностью изжила себя в воздушных шарах, дирижаблях, самолетах? Нет, летательные аппараты не убили ее. Мечта о свободном полете, без каких-либо приспособлений, по-прежнему будоражит воображение человека. А коли так, ее нельзя полностью относить к категории абсурда в угоду здравому смыслу, в ней должно быть рациональное зерно…

Стоит ли начинать поиски в этом направлении? Что у него есть? Загадочный случай с Кожиным? Сознание того, что человеческий организм до сих пор не изучен, что в нем могут быть скрыты самые неожиданные возможности? И, наконец, древняя мечта человечества о свободном полете? Этого, конечно, мало для серьезного научного поиска. Но попытаться нужно. Пусть это ни к чему не приведет, все равно нужно.

Это его долг перед наукой…

Возбуждение несколько улеглось. Коринта снова сел за стол и до глубокой ночи набрасывал первые шаткие основания для увлекательного путешествия в неведомую и таинственную область науки.

Впервые доктор Коринта пришел в лесную сторожку без грибов. Он был чрезвычайно взволнован. Увидев его пустое лукошко, Влах ухмыльнулся:

— Что, доктор, не повезло сегодня?

— Напротив, Влах, напротив! Сегодня мне чертовски повезло. Не спал всю ночь, но зато такой «гриб» обнаружил, что весь твой лес за него отдать не жалко. Потому и не заходил я на свои плантации. Прямо из города сюда.

— Что ж ты такое обнаружил? Что-нибудь новое по части операций?

— Нет, Влах, не то. Я победил в себе здравый смысл, чтобы раскрыть одну великолепную тайну! Лесник сочувственно покачал головой:

— Все маешься над вопросом, почему наш Кожин не разбился?

— Не только над этим. Главное тут, пожалуй, в другом. Главное в том, как он очутился в нашем лесу. Это важнее, чем ты думаешь. Если бы только парень доверился мне!..

— А что тут может быть непонятного и важного? Просто парню невероятно повезло… — проворчал Влах, для которого в появлении Кожина у него в лесу не было решительно ничего непонятного.

Коринта не стал ему ничего объяснять и поспешно поднялся на чердак.

Ивета и Кожин ждали его. По их возбужденным лицам нетрудно было догадаться, что они уже успели жарко о чем-то поспорить.

Ответив на приветствие врача, Кожин смущенно сказал:

— Хочу перед вами извиниться, доктор. Прошлый раз я наговорил вам всяких глупостей. Уж вы не сердитесь.