Herr Интендантуррат, стр. 57
Адъютант смотрел на полковника широко открытыми глазами.
– Идите, Пауль! – сказал фон Лютцов. – Желаю вам выжить!
Когда дверь за адъютантом закрылась, полковник достал из кобуры «вальтер». Снял пистолет с предохранителя и передернул затвор. Затем с силой воткнул дуло в висок и нажал спуск…
Глава 19
На базу бригада вернуться успела. Двумя волнами, другой дорогой, разгромив по пути полицейский заслон. Полицейские бежали после первых же разрывов 76-миллиметровых снарядов, преследовать их не стали. Ночью на партизанском аэродроме сели самолеты, забрали Музычко и раненых. Саломатин дал бригаде сутки на отдых и сборы – намечалось перебазирование. Партизаны собирались двигаться утром, но с рассветом в деревню вошли танки…
Батарея молоденького лейтенанта-артиллериста погибла почти сразу же – слишком неравны были силы. В лес танки не пошли, но егерей остановить он не мог. Бригаду смяли, разорвали на части и погнали уцелевших партизан, как собаки по пороше гонят зайцев…
Грязь и бурая вода стекали с шинели Седых, в сапогах хлюпало.
– Не пройти! – сказал он, отбрасывая слегу. – Везде проверил.
Крайнев глянул вопросительно.
– Не сомневайтесь, товарищ майор! – сказал Седых обиженно. – Я с детства по болотам, понимаю…
– Егеря! – сказал Саломатин. – Знают, куда загонять.
В отдалении звонко простучал «МГ», затем еще.
– Ильин! – Саломатин прислушался. – Бьет короткими, значит, идут цепью. У него одна коробка патронов. Минут на пять…
– Я пойду! – сказал Седых, поднимая с земли пулемет.
– Саша! – остановил его Крайнев. – Спасибо! Прости, если чем обидел!
– Ладно! – буркнул Седых. – Вам спасибо, товарищ майор! Не поминайте лихом!
Хлюпая водой в сапогах, он скрылся за кустами.
– Есть закурить? – спросил Саломатин.
Крайнев пошарил в карманах и вытащил сплюснутую пачку.
– Последняя! – сказал Саломатин.
– Кури! Мне не хочется.
Крайнев чиркнул спичкой и поднес огонек. Саломатин затянулся и откинулся на ствол сосны.
– Не болит! – сказал, глядя на безжизненно лежащие ноги. – Совсем не болит! Но тела не чувствую. Ниже пояса будто ничего нет.
– Нерв перебит! – сказал Крайнев.
– Если б и прошли болото, то на всю жизнь калека, – заключил Саломатин. – Кому такой нужен? Только обуза. У вас обо мне что известно?
– Пропал без вести. Где похоронен, не нашли.
– Правильно. Незачем немцам радоваться, что генерала убили. Обойдутся! Бросишь меня в болото – засосет, никто не найдет!
Слезы выбежали из глаз Крайнева и покатились по грязным щекам.
– Ты чего? – встревоженно спросил Саломатин.
– Я… Не могу себе простить… Появился в прошлом, влез не в свое дело… Не узнал бы про «Валгаллу», не было бы операции в Орешково. Бригада уцелела бы. Тебя и бойцов твоих из лагеря вытащил, а из-за меня все сгинули…
– Дурак ты, Витя! – сказал Саломатин. – Бригада едва не погибла еще в сорок третьем под Торфяным Заводом! Ты спас, как в сорок первом. Ты людям жизнь подарил! Кому-то несколько месяцев, кому-то лет… Ведь не просто небо коптили! Человек в жизни должен что-то хорошее сделать! Строитель – дом построить, крестьянин – хлеб вырастить, солдат – врага убить… Чтоб с пользой. Польза была. Мне так совсем счастье: Таня, дочка, внук, правнуки… Если б каждому так на войне везло! Дурак ты!
– Наверное! – сказал Крайнев, вытирая слезы.
Пулемет в отдалении словно захлебнулся. Они прислушались. Больше не стреляли.
– Кончился Миша! – сказал Саломатин. – Хороший мужик был! Угрюмый, но добрый. Он после каждого расстрела плакал, я его водкой отпаивал. Не повезло человеку со службой, как и с жизнью. Он детдомовский, один как перст. Ни родни, ни жены, ни детей. За Таней моей ухаживал, но я отбил. Может, и не следовало…
Окурок немецкой сигареты обжег Саломатину пальцы, он поморщился и бросил.
– Все, Витя! – Саломатин достал из кобуры «ТТ». – Как только похоронишь, немедленно уходи! Тебе здесь больше незачем. Сделал, что мог, и даже больше. Спасибо тебе за все!
– Ладно! – сказал Крайнев.
– Покажи карточку! – попросил Саломатин.
Крайнев расстегнул нагрудный карман на его гимнастерке, достал фото. Саломатин несколько секунд жадно рассматривал.
– Жена у внука красивая! – сказал Саломатин. – Но моя Таня не хуже. Трудно им будет без меня… Порвешь! – велел строго. – Не хочу, чтобы гады лапали…
Совсем рядом заливисто затрещал «МГ».
– Пора! Прощай!
Саломатин приставил ствол «ТТ» к груди. Крайнев закрыл глаза. Сухо ударил выстрел. Когда Крайнев открыл глаза, Саломатин лежал на боку, откинув в сторону руку с пистолетом. Крайнев взял «ТТ» и сунул за пояс. Затем поднял мертвого друга. Он двинулся к болоту, как внезапно заметил глубокую промоину в песчаном обрыве. Берег нависал над ней, далеко выдаваясь вперед. Крайнев отнес тело в промоину, снял с себя пальто и укрыл покойного. Подумав, вложил фотографию в карман. Затем взобрался на берег, стал над промоиной и высоко подпрыгнул. Берег поддался, лавина песка сорвалась вниз, надежно укрыв тело. Крайнев едва успел отскочить.
«Вот и все! – подумал он. – В самом деле, пора…»
За кустами «МГ» дал длинную очередь и умолк. Следом тявкнул автомат. Крайнев вытащил саломатинский «ТТ» и двинулся в ту сторону. У него не было другого оружия. СВТ выбросил, как кончились патроны, «люгер» постигла та же судьба. Они с Седых несли раненого Саломатина, меняя друг друга, лишняя железяка только мешала.
Седых выбрал позицию на высоком песчаном гребне у корней приземистой сосны. Сейчас он лежал, уткнувшись лицом в песок. Рядом стояли два немца. Один из них, забросив за спину «МР-40», наклонился к телу убитого. Второй, с винтовкой в руках, зыркал по сторонам.
«Обошли с фланга! – понял Крайнев. – Наверное, и Мишу так же…»
Он встал из-за куста. Немец вскинул винтовку, но Крайнев опередил. Егерь сунулся лицом в песок, второй отскочил, но автомат его был за спиной… Крайнев подбежал и торопливо стащил «МП-40» с убитого. Отщелкнул магазин, глянул и достал из-за голенища сапога немца полный. Зарядил оружие, забросил ремень на плечо и потянулся к «МГ». Но брать пулемет не стал – пустая лента свисала из приемника. Саша стрелял до последнего патрона. Крайнев торопливо обшарил убитого немца, других полных магазинов у него не оказалось.
«Тридцать патронов, – подумал он. – Не так мало. Если стрелять с умом…»
Он отошел метров двадцать в сторону, поднялся на вершину гребня и осторожно выглянул из-за куста. Густая цепь егерей лежала на лугу метрах в ста. Крайнев вжал в плечо откидной металлический приклад. От живота из «шмайсера» палят только в кино. Есть же мушка, прицел… Он ждал. Прошла минута, другая. Один из егерей зашевелился и осторожно встал. Судя по фуражке, это был офицер. Он закричал, взмахнув пистолетом, цепь встала и быстро пошла к гребню. Противник не стрелял, и егеря ускорили шаг. Крайнев поймал на мушку офицера и плавно нажал на курок. Немец сложился и упал ничком. Егеря быстро побежали, скрываясь под гребнем. Крайнев вскочил и повел стволом вдоль фронта наступающих. Автомат в его руках гремел, выбрасывая стреляные гильзы. Он заметил, как упал один егерь, затем другой…
В грудь ударило, словно палкой. Мир вокруг сжался, сузившись до малой светлой точки, но потом и та исчезла. Крайнев упал лицом в песок. Мягкий, пахнущий прелью…
Эпилог
– Ему повезло, – сказал Гаркавин. – Пуля пробила грудь, когда сердце сократилось. Иначе до госпиталя не довезли бы…
– Пуля застряла в лопатке, извлечь не удастся, – сказал Нестерович, опуская рентгеновский снимок.
– Не страшно! – возразил Гаркавин. – У меня три осколка в бедренной кости – и живу! Главное, операция прошла успешно.
– У вас хорошие хирурги, – сказал Нестерович.
– Навострились! – согласился Гаркавин. – Со всей страны огнестрел везут, главным образом с Кавказа.