В мире запахов и звуков, стр. 106

В электрических голосовых протезах звук продуцируется механическим вибратором, питающимся от батарейки или аккумулятора, помещенных в самом аппарате. Продуцируемый звук обладает постоянной тональностью, но аппарат располагает возможностью настройки звука на более высокую или более низкую тональность. Речь больного хорошо понятна, но не громкая и не очень приятна на слух вследствие монотонности и носового оттенка. В качестве примера такого электрического протеза можно назвать выпускаемый в России аппарат «Голос». Мембрана этого аппарата прижимается к боковой поверхности шеи, колебания, создающие звук, передаются в глотку и ротовую полость, где этот звук преобразуется в речь по нормальному механизму артикуляции.

В пневматических голосовых протезах звук производится мембраной (чаще всего резиновой), приводимой в действие струей воздуха, выходящего из легких во время выдоха. Вибрирующая пластинка вмонтирована в трахеостому (отверстие в трахее, через которое осуществляется дыхание после удаления гортани), и получаемый звук по трубке отводится в ротовую полость. Звук, продуцируемый этим прибором, достаточно приятен и наиболее схож с естественным голосом, благодаря возможности модулировать его по силе и до известной степени по тональности. Однако, пневматические протезы в настоящее время находят все меньшее и меньшее применение, уступая более удобным — электрическим.

Я рассказал о голосовых протезах, построенных по традиционному принципу — создание искусственного источника звука с дальнейшей его трансформацией в речь с помощью обычных механизмов артикуляции.

Однако, существуют и нетрадиционные взгляды на проблемы восстановления голоса. Так американская фирма «Эйч си электронике» разработала специальный портативный синтезатор речи. В основанной на микросхемах памяти прибора записано 45 звуков английского языка, 13 самых употребительных приставок и суффиксов, некоторое количество слов и даже 16 коротких фраз (типа «меня зовут…»). Нажимая соответствующие клавиши, можно строить из этих блоков и полуфабрикатов нужные предложения, переводя их в кратковременную память синтезатора. После нажатия клавиши с надписью «говори» машина выдает набранную фразу, По утверждению фирмы, она способна произнести практически любое английское слово.

Таким образом, от рассказа о фокусах иллюзионистов-чревовещателей мы с вами подошли к очень важной медицинской и социальной проблеме — проблеме восстановления полностью утраченного голоса. И мы видели, как эта проблема решается совместным трудом оториноларингологов, педагогов-логопедов, инженеров-конструкторов, создателей новой техники. В целом проблема эта уже решена, но точку ставить рано. Может быть, в ближайшем будущем мы узнаем о новых технически оригинальных методах создания искусственного голоса. А оттуда останется всего лишь шаг до создания «говорящих» машин.

Последняя глава

А для чего, собственно, нужна последняя глава? Это тоже дань традиции. Большинство обширных докладов заканчивают фразы типа следующих: «а теперь, подведя итог вышесказанному…» или «как следует из изложенного выше…». Традиция эта из устной речи перекочевала в письменную и прочно в ней утвердилась. Таким образом, послесловие — это своеобразное подведение итогов, краткое резюме написанному в книге. И действительно, как-то неудобно бывает так сразу вдруг прервать разговор с читателем. Надо подвести кое-какие итоги нашего длительного разговора.

К тому же послесловие — это своеобразная саморецензия, в ней автор хочет рассказать читателю, о чем, собственно говоря, написана книга. «Вот так раз!» — воскликнет читатель. Закончили книгу и так и не сказали, о чем она. В том-то и парадокс! Понять, о чем говорится в книге, можно, только прочтя ее целиком. Во введении я даю обещания, авансы, но как проверить, что все они будут выполнены? А хорошая рецензия всегда помогает нам лучше разобраться в сути вопроса — пусть то будет рецензия на театральную постановку, на кинофильм, на выставку, на эстрадное шоу. Рецензия — это хорошо, но почему же саморецензия? Ответим вопросом на вопрос — а кто лучше автора разбирается в том, что он хотел сказать?

«Не слишком ли оригинальны ваши воззрения?» — могут предъявить претензии наши читатели. Ответим словами Екклезиаста: «…нет ничего нового под солнцем. Бывает, скажут о чем-то: смотри, это новость! А уже было оно в веках, что прошли до нас». Две тысячи лет назад Апулей, автор всемирно известного «Золотого осла» написал «Апологию в защиту самого себя». Апология — это речь, сочиненная в защиту какого-либо или чего-либо. Апология в защиту самого себя — это новый оригинальный прием великого писателя античности. Мы же только используем то, что уже апробировано временем.

И еще одна причина, по которой авторов так тянет к послесловиям. Все вы, наверное, бывали на вокзалах. Все слова сказаны между отъезжающими и провожающими, обо всем, казалось бы, переговорено, но вот трогается поезд, и люди бегут за вагоном, выкрикивая последние напутствия, советы, пожелания. Наш поезд тоже тронулся, поэтому перед тем, как попрощаться с тобой, читатель, мне хочется сказать тебе кое-что очень важное, чего я так и не успел сказать на страницах этой книги.

Никогда не стесняйтесь слова «не знаю». Арабский врач, писатель и философ Абуль-Фарадж (1226–1286) писал: «Кто хочет преуспеть в жизни, пусть заучит следующие два слова: „Не знаю“. Когда он будет говорить „не знаю“, его обучат, чтобы он знал. Если же он будет говорить, что знает, ему докажут, что он ничего не знает». Другой великий мудрец античности под конец своей жизни произнес ставшие поговоркой слова: «Я знаю, что я ничего не знаю».

Замечательный русский хирург Сергей Иванович Спасокукоцкий (1870–1943) часто повторял своим ассистентам и студентам: «Помните, настоящий врач понимает, сколь мало ему известно из сведений науки о строении человеческого организма. А фельдшер полагает, что он знает все…» Поэтому не удивляйтесь, что на страницах этой книги столь часто встречаются слова: «пока еще не ясно»; «непонятно, как действует данный механизм»; «единого мнения по данному вопросу нет», «этот предмет пока еще до конца не исследован».

Вы, наверное, заметили, что я избегал точных формулировок, окончательных суждений. Вместо того, чтобы писать: «Это явление протекает так-то и так-то», я предпочитал говорить: «большинство ученых считает, что это явление происходит так-то». Чувствуете разницу? Но и в данном случае я не оригинален. По римскому праву требовалось, чтобы свидетель, даже рассказывая о том, что видел собственными глазами употреблял формулу: «Мне кажется». Французский философ и мыслитель XVI века Мишель Монтень писал: «Я люблю слова, смягчающие смелость наших утверждений и вносящие в них некоторую умеренность: „может быть“, „по всей вероятности“, „несколько“, „говорят“, „я думаю“ и тому подобное». В своей книге я неоднократно демонстрировал, как многие гипотезы, считавшиеся неоспоримыми, со временем оказывались полностью несостоятельными. Это заставило меня также критически относиться к гипотезам и научным воззрениям, которые считаются неоспоримыми на данный момент.

Теперь несколько слов о любопытстве. Книга эта называется научно-популярная. То есть я заранее убежден в том, что нашими читателями движет не научный интерес, а простая любознательность. Я пишу не для специалистов, поэтому применить полученные знания в своей ежедневной деятельности моими читателям трудно. Конечно, жажда знаний, жажда истины, интерес к тому, как мы живем, почему видим, слышим, чувствуем — вещи настолько известные и очевидные, что мы не будем здесь о них и говорить. К чему повторяться и вновь убеждать кого-либо в том, с чем никто и не спорит. Давайте коснемся лучше другого аспекта проблемы. Вот как о нем выразился французский мыслитель Паскаль Блез (1623–1662): «Чаще всего люди стремятся приобрести знания, чтобы потом ими похваляться. Никто не стал бы плавать по морям ради одного удовольствия повидать их; нет, плавают, чтобы потом рассказывать о виденном, поразглагольствовать о нем».