Чекисты рассказывают..., стр. 49
— Товарищ комиссар, а где доклад Остапа?
— Вот копия.
— А оригинал? Это очень важно!
— Да что с тобой?
Потом, потом, скорее!
— Оригинал у меня, — сказал присутствовавший здесь же капитан Сазонов. — Пойдем!
Они вышли.
Лейтенант Балашов разложил листки отчета Остапа на столе, принялся внимательно их рассматривать. Потом, начертив квадрат, разделил его на клетки, вписал в клетки буквы и цифры, стал быстро писать на отдельном листе бумаги слова. Он впился взглядом в написанный текст.
— Что там? — тревожно спросил Сазонов.
— Где Степан?
— Уехал на аэродром. Сегодня ночью он возвращается к Остапу.
Балашов побледнел.
— Немедленно задержать вылет! Звоните на аэродром!
«Дуглас» благополучно пересек линию фронта и уже подлетал к месту выброски, когда стрелок-радист принял радиограмму: «Выброску пассажира запрещаю. Повторяю: выброску пассажира запрещаю. Возвращайтесь домой». Видавший виды командир экипажа, получив такое приказание, решил лететь по отлогой дуге, чтобы пассажир не заметил разворота самолета. Но уловка летчика не ускользнула от внимания Степана: во время полета он часто посматривал то на часы, то на компас. Заметив, что курс самолета изменился, он открыл дверь в кабину летчиков.
— Эй, ребята, почему развернулись?
Командир ответил:
— Беда, парень! Серьезные неполадки в моторе. Слышишь, как барахлит? Дальше не полетим. Надо возвращаться!
Степан глянул на часы, пожал плечами.
— Странно. По времени должны были подлетать к месту! Зачем же возвращаться?
— Да ты что? Все время шли против ветра. Нет, еще далеко! — сказал командир, внимательно всматриваясь в приборы.
Степан нахмурился.
— Тогда сбросьте меня здесь! Я пешком доберусь до базы!
— Что ты болтаешь? Не имею права рисковать! Мне за тебя дома голову оторвут! Ведь еще далеко от вашего квадрата!
Степан молча закрыл дверь. Летчик вслед за ним вышел из кабины и увидел, что Степан открывает боковой люк.
— Эй, что ты делаешь? Отойди от люка! — крикнул он и кинулся к радисту.
— Стой! — Степан выхватил пистолет. — Я не могу возвращаться, понимаешь? Здесь меня ждет мой раненый командир!
— Брось дурить! Отойди от люка!
— Назад, говорю, или стреляю!
— Идиот! Брось дурить!
— Руки! Подними руки!
Летчик поднял руки, остановился. Степан открыл люк. Держась левой рукой за кольцо парашюта, он спиной шагнул за люк и, как-то неуклюже задрав ноги, вывалился из самолета.
Вокруг «Дугласа» затанцевали вспышки разрывов — он уже летел над линией фронта. Прямо по курсу горело зарево восхода.
Делая круг над аэродромом, командир экипажа услышал в шлемофоне: «Дуглас» № 325, посадку запрещаю! У тебя на буксире человек!»
Из фонаря стрелка-радиста было хорошо видно, как за хвостом самолета болталась фигура человека. «Дуглас» стал набирать высоту. Вскоре его догнал истребитель, а через несколько минут самолет получил разрешение на посадку.
В исковерканном теле, висевшем на хвосте, с трудом опознали радиста. По-видимому, Степан рано раскрыл парашют и его купол запутало в хвостовом оперении самолета.
Лейтенант Балашов сидел в кабинете начальника отделения и перебирал листки отчета старшего лейтенанта государственной безопасности Игоря Петровича Назарова. В мае прошлого года они проводили Наташу, жену Игоря, с дочуркой Иришкой к его матери на юг. Он обещал скоро к ним приехать в отпуск. Кто тогда думал, что все так трагически кончится: семья осталась по ту сторону фронта, а он...
Вошел начальник отдела. Балашов встал.
— Сиди, сиди! Скажи, лейтенант, откуда ты узнал, что радист Остапа — предатель?
Лейтенант пригладил волосы, стал рассказывать:
— Перед отлетом Игоря Петровича в тыл мы договорились с ним о некоторых условностях. Его семья осталась в оккупированном Николаеве. В своем докладе он благодарит меня за то, что я забочусь о его семье. А это значит, что он попал в беду. Затем: такой опытный чекист, как старший лейтенант Назаров, не мог предложить подобный план создания в тылу врага партизанской бригады, не попросил бы он и связи с местным подпольем. Видимо, этим он хотел нас насторожить.
— Да. Верно. Все это очень непохоже на него. Так. И это все?
— Нет, не все, товарищ комиссар. Главное вот здесь, — лейтенант разложил листки отчета Остапа. — Смотрите, количество абзацев на каждой странице означает определенную цифру или число. Буквы кривые, частые помарки. Наверно Игорь Петрович был очень слаб, когда писал. К счастью, об этой хитрости чекиста немцы не догадались, хотя, многие абзацы написаны им не к месту, неграмотно.
— Да, просто, но оригинально. И что же он сообщает?
Лейтенант вздохнул, взял исписанный им лист бумаги, прочитал:
«Степан — предатель. Спасая свою шкуру, работает на врага. У меня перебиты ноги. Я у них. Послал наивный план создания бригады, чтобы предупредить вас. Выхода нет. Прощайте! Ночью сорву бинты».
С. СТРЕЛЬЦОВ
В ПОЛЬСКОМ РЕЙДЕ.
ПЕСНЯ О СОКОЛЕ
В ПОЛЬСКОМ РЕЙДЕ
Схема движения партизанской бригады, которую возглавлял Николай Волошин, имела вид сжатого с боков обруча.
Среди сотен сел, местечек и хуторов, заполнявших пространство обруча, был небольшой бойкий поселок Т., стоявший на скрещении малозаметных на карте, но оживленных в то время дорог.
К поселку сходились тайные тропы польских подпольщиков и маршруты советских партизанских разведчиков, здесь были «транзитные базы» польской народной «Армии людовой» и рядом — подпольные резидентуры реакционных «народных сил збройных»; змеиные гнезда агентуры гестапо и глубоко засекреченные явки патриотов из польских «Б. X.» (батальонов хлопских).
За немецкие оккупационные марки и польские «злоты» в Т. продавали самодельное пиво и пистолеты, водку и тол, можно было купить здесь и информацию, представляющую ценность для разведчика любой ориентации, можно было приобрести по дешевке пару гранат и знаменитые лодзинские сигареты.
На одной из улиц поселка, в домике, стоявшем подле разбитого снарядом каменного здания мельницы, торговал табаком и сигаретами Станислав Желдковский — «пан Стасик», или просто Стасик Хромой.
Появился пан Стасик в Т. накануне оккупации Польши Гитлером.
В тот период много жителей переезжало в Польше с места на место: из городов в поселки, из сел и деревень в города и местечки. Появление нового жителя в том или ином населенном пункте ни у кого не вызывало подозрения.
Стасик Хромой вначале сапожничал, а позднее снискал известность как ловкий спекулянт, подпольный торговец табаком и сигаретами.
Желдковский — худощавый человек лет за сорок, выше среднего роста, подвижной, острый на язык.
На вопрос, отчего он хромает, пан Стасик отшучивался: «Полез к чужой жене, да муж возвратился не вовремя... После того мне так и не пришлось жениться...»
И ухмылялся в ус, вспоминая жену Татьяну и сына Янека, оставшихся в Советском Союзе.
Разведчик Советской Армии, раненный в боях, поляк Станислав Дондеркевич жил под именем Станислава Желдковского.
Еще до выхода в рейд мы знали о Станиславе: «Там работает Икс», — сказали нам.
Мы получили задание командования проникнуть на территорию оккупированной Гитлером Польши, связаться с Иксом и передать ему письмо от жены — оно должно было служить паролем.
Так ж получилось.
— Истомился вас ожидая, не знал что и думать... — сказал Икс.
Ожидая связи с Большой землей, Станислав изучил обстановку и подготовил условия работы для нас.