Карабарчик(изд.1952), стр. 9

Ночь застала мальчика сидящим у костра под выступом большого камня. Вода и ветер образовали здесь углубление, напоминающее своим видом небольшую пещеру.

Здесь было тепло и сухо. Уставший за день, Кирик прислонился к стене и незаметно уснул. Мойнок улегся возле выхода и оберегал сон юного хозяина, не спуская умных глаз с потухшего костра.

Настало утро, но солнца еще не было, только на вершинах сверкали снега.

Кирик вылез из-под укрытия и направился к месту обвала.

Снег и камни сплошной стеной перегородили ущелье, и мальчик с грустью повернул обратно. Прошел знакомый камень, под которым провел ночь, и стал подниматься вверх по течению Яргола. В одном месте крутизна скал оказалась меньше, и Кирик сделал попытку выбраться из ущелья. Осторожно ступая, чтобы не свалиться в Яргол, цепляясь за кусты каменной таволожки, шаг за шагом он поднимался все выше и выше. В трех метрах над головой, из узкой расщелины, виднелся могучий корень кедра. Он свисал длинными отростками, как бы протягивая их мальчику. Но как ухватиться за них? Из расщелины, видимо, глубокой осенью вытекала почвенная вода. За зиму она застыла огромными сосульками, которые лежали на пути. Продолбить ступеньки во льду было нечем. «Надо, чтобы выбрался отсюда хотя бы один Мойнок. Если Мойнок найдет Темира, то я буду спасен», подумал Кирик. Подняв на руки подползшего Мойнока, мальчик резким движением подбросил его на выступ камня. Собака легко перепрыгнула на камень и стала карабкаться вверх.

Вскоре ее радостный лай возвестил, что она находится на просторе тайги. Кирик, прижавшись спиной к обрыву, посмотрел вниз. Обвал спрятал от его взора знакомые места, где была избушка.

Кирик стал спускаться. Сверху посыпались мелкая галька и мокрый снег.

Подняв голову, мальчик увидел, что Мойнок ползет вслед за ним.

— Нельзя! Иди домой!

Мойнок заскулил.

— Домой! — В голосе хозяина послышалась повелительная нотка.

Послушный пес неохотно поднялся вверх и, следя за движениями мальчика, улегся на краю обрыва.

Спустившись, Кирик побрел на белки. Подъем становился все труднее. Ущелье постепенно расширялось, но зато было сплошь покрыто толстым слоем льда. Лыжи были уже не нужны; наоборот, чем выше поднимался мальчик, тем сильнее тянули они вниз. Отвязав ремни, мальчик взял лыжи подмышку и шаг за шагом стал приближаться к белкам.

Порой он внимательно оглядывал голые скалы в поисках выхода, но их гладкие, точно обтесанные, стены гнали его дальше на ледник.

Часа через два, почти обессиленный от тяжелого подъема, он неожиданно увидел впереди себя Мойнока.

Пес полз на брюхе, виляя виновато хвостом, и, поравнявшись с Кириком, опрокинулся на спину, задрав лапы вверх.

Кирик обрадовался собаке и, присев на корточки, погладил ее по голове.

«Если Мойнок спустился в ущелье, значит где-то есть выход», мелькнуло у него в голове. Поднявшись на ноги, он подал голос:

— Мойнок! Собака вскочила.

— Домой!

Пес метнулся в сторону и вильнул хвостом.

— Пошли домой! — Кирик сделал шаг вперед. Мойнок, скользя по льду, повел своего хозяина влево от основного русла.

Вскоре Кирик заметил, что между двумя скалами черной лентой протянулась вверх узкая полоска мелкой россыпи камней. Видимо, Мойнок и спустился по ней.

Так и есть. Пес уверенно стал подниматься вверх, оглядываясь на хозяина. Через час мальчик выбрался из ущелья и увидел темневший внизу кедрач.

Усталости как не бывало. Став на лыжи, Кирик поспешно зашагал к лесу и в сумерках достиг избушки. Не раздеваясь, он повалился на нары и тут же уснул.

Проснулся Кирик от настойчивого стука в дверь и радостного повизгивания Мойнока.

Мальчик быстро соскочил с нар и открыл дверь.

Перед ним стоял Темир, а рядом — улыбающийся Янька.

Глава седьмая

Прошла весна. Наступал месяц малой жары — июнь. Кирик с Янькой жили в избушке Яргольского ущелья. Изредка их навещал Темир с Мойноком, и каждый его приход был для ребят настоящим праздником. Однажды он пришел особенно радостный:

— На фронте солдаты не хотят воевать за царя и порой отказываются идти в наступление. А у нас тоже новости! Теньгинский волостной старшина Сапок устраивает на днях конские состязания, заезд на пятнадцать верст. Соберутся лучшие борцы и наездники Алтая. Ждут из Бийска исправника. Сапок объявил народу, что первый наездник получит все, что попросит; второй — двух лошадей и десять овец; третий — лошадь и корову. Большой будет праздник!.. Я готовлю буланого, — добавил Темир после минутного молчания.

Кирик знал небольшого сухопарого коня Темира с развитой грудью, тонкими жилистыми ногами и челкой, доходившей до темных, агатовых глаз.

Сдерживая охватившее его волнение, Кирик спросил:

— А кто поедет на буланом?

— Ты, Кирик. Ведь если буланый придет первым и этот проклятый Сапок сдержит свое слово, ты будешь свободен от Зотникова.

Мальчики с радостным криком бросились к Темиру и повисли на нем, стремясь свалить охотника на пол. Темир со смехом отбивался от расшалившихся ребят. Когда порыв радости прошел, Кирик спросил с тревогой:

— А если буланый отстанет, тогда как?

— И тогда, Кирик, не все еще пропало, — усмехнулся Темир. — Не горюй! — успокаивающе добавил он, видя, что мальчик опустил голову. — На буланого я надеюсь. Вот только одного боюсь: бай Аргымай, отец Сапока, привел, говорят, какого-то чужеземного коня. Народ рассказывает, что такого коня на Алтае еще не было… Однако, я пойду! — Охотник поднялся.

— Темир, — обратился к нему Янька, — можно с Кириком сходить в Тюдралу, маму повидать?

— Сходите, только на глаза Зотникову и Чугунному не попадайтесь.

Свистнув Мойнока, Темир легким, упругим шагом направился к лесу. Кирик вздохнул.

— Может, буланый вынесет, — прошептал он тоскливо.

На следующий день ребята отправились в Тюдралу. Обрадованная Степанида достала где-то муки и угостила их пирогами с рыбой.

Ребята погостили у нее три дня и собрались в обратный путь.

— Возвращайтесь скорее оба! В огороде у меня скоро огурцы поспеют! — крикнула она им вслед.

— Ладно, — ответил Янька.

Степанида возвратилась в избу, села к окну и задумалась. Отпускать Яньку ей не хотелось, но жалость к Кирику взяла верх, и женщина поникла головой.

«Если не отпустить Яньку, что станет с Кириком?

В Тюдрале ему жить нельзя, в Мендур-Соконе — тоже. У Зотникова — хуже каторги. Когда же все это кончится? Где выход?» Не найдя ответа на свои мысли, Степанида опять вышла из избы и долго смотрела на дорогу, по которой ушли ребята.

Тем временем, пройдя километров пять от села, Кирик с Янькой в сопровождении Делбека свернули с дороги и стали подниматься вверх по ущелью Яргола. Место здесь было глухое и пользовалось недоброй славой.

Тропинка, по которой они шли, вилась по гребню горы и круто спускалась в небольшую ложбину. Взглянув вниз, ребята увидели человека, сидящего к ним спиной у костра.

Делбек хотел было кинуться на незнакомца, но Янька, зажав пасть собаки, оттащил ее в кусты. Широкая спина и длинные руки этого человека показались Кирику знакомыми. Притаившись в густой траве, приятели стали наблюдать за сидящим. Рядом с ним лежал топор. Недалеко паслась оседланная лошадь. Незнакомец подбросил хвороста в огонь и повернул лицо в сторону ребят.

Кирик чуть не вскрикнул от испуга. У костра сидел Иван Чугунный. Что ему здесь было нужно?

Теряясь в догадках, мальчики переглянулись и поползли обратно в гору.

«Только бы не залаял Делбек!» пронеслось в голове Яньки, и, продолжая успокаивать собаку, он пополз последним, оглядываясь на страшного человека.

Выбравшись на гребень горы, друзья, прячась за деревья, направились к охотничьей избушке, до которой оставалось около шести километров. Часа через два они добрались до жилья.

— А ты не заметил, Кирик, жерди у костра? — спросил Янька.