Отступник, стр. 84

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Над зубчатыми вершинами гор Очил-Хиллз вставало солнце. Когда его первые малиновые лучи коснулись парапетных стен замка Стирлинг, зазвонил колокол, и эхо его покатилось вниз со скалистых утесов, на которых высилась крепость, прежде чем затеряться среди болот и лугов, раскинувшихся по обоим берегам реки Форт. Лагерь пробудился к жизни, и негромкие голоса просыпающихся мужчин заглушили треск пламени, когда новые поленья полетели в костры, за ночь прогоревшие до углей. Повара взялись за вертела и горшки, и густой дым поплыл над английской армией, вставшей лагерем на склонах между замком и городом.

Роберт шел по бивуаку, прикрывая ладонью глаза от солнца, которое заливало золотом утесы и сверкало на баннерах, воздетых над морем палаток. Наружу вылезали сонные воины, зевали и потягивались, принимаясь за свои дела. Кое-кто кивал ему, когда Роберт проходил мимо, но большинство из них просто не замечали его, занятые обыденными хлопотами. Колокол смолк, и теперь отчетливо слышался лязг цепей — это осадные машины готовились к очередному раунду сражения.

На окраине лагеря, позади палаток, загонов для лошадей и крытых повозок с припасами, стояли телеги, груженные камнями и свинцом, сорванным с крыш соборов в Сент-Эндрюсе и Перте. А еще дальше виднелись шестнадцать осадных орудий, установленных на склоне горы, черные контуры которых отчетливо выделялись на фоне рассветного неба. Вокруг каждой уже кипела работа: инженеры занимались наладкой и ремонтом, а расчеты укладывали камни в захваты требушетов и ложи баллист. Всю территорию обнесли деревянными щитами, на которых дополнительно укрепили вязанки хвороста, дабы смягчить удары снарядов противника.

После трех месяцев осады машины стали для Роберта столь же близкими и привычными, как и лица людей, обслуживающих их. «Викарий», «Громовержец», «Завоеватель», «Буйвол» — все они были доставлены сюда из Шотландии для участия в последней осаде восьмилетней войны. Вдали лучи солнца заливали стены замка, обнажая все трещины и выбоины на их поверхности. От осадных линий вверх по поросшему травой склону вела дорога, которая заканчивалась у моста, переброшенного через ров у наружных стен замка. Его каменная кладка резко обрывалась в нескольких метрах от массивной надвратной башни, вход в которую наглухо закрывал поднятый подъемный мост. Мост и дорога была усыпаны обломками, так же как и склон горы. Берега рва были усеяны стрелами, и на ветру трепетали обрывки одежды там, где среди обломков лежали мертвые тела. Роберт окинул взглядом стены Стирлинга, выискивая новые повреждения, появившиеся после того, как он смотрел на них в последний раз. Это вошло у него в привычку; ритуал, отмечавший наступление нового дня ожидания, в то время как нетерпение жгло его изнутри, как огнем. Минуло уже четыре месяца, а он до сих пор не получил никаких известий.

И тут его внимание привлекла группа людей, собравшихся возле двух двадцатифутовых баллист — «Победоносца» и «Громовержца». Среди них был и король Эдуард, на целую голову возвышавшийся над остальными. В лучах рассвета его мантия казалась залитой кровью, и на ней сверкали золотом три льва. Король разговаривал с одним из своих старших инженеров. Рядом стоял Хэмфри де Боэн, который приветственно помахал рукой, завидев Роберта. Подойдя к графу, Роберт сразу же ощутил атмосферу всеобщего восторженного ожидания: мужчины возбужденно переговаривались, потягивая вино, которое пажи короля раздобыли в городе позади лагеря. Он заметил три новые телеги, которых не было раньше — должно быть, они прибыли ночью, — и из двух еще не выпрягли быков. Из одной телеги выгружали сферические глиняные сосуды, горлышки которых были заткнуты войлоком. С задка другой солдаты опускали на землю большие деревянные бочки.

— Доброе утро, — с улыбкой приветствовал его Хэмфри.

— Что это? — поинтересовался Роберт, обратив внимание, с какой осторожностью солдаты передают друг другу горшки и складывают их подле «Громовержца».

— Королевский сюрприз. — Хэмфри подал знак пажу; тот подбежал к ним с кувшином и кубком, наполнил его и передал Роберту.

Роберт уже слышал о сюрпризе, который Эдуард приготовил для гарнизона Стирлинга, но помимо слухов о том, что король познакомился с ним во время крестовых походов, ничего конкретного разузнать не смог. Но, что бы это ни было, он видел, с каким нетерпением ожидает его король, особенно учитывая тот факт, что осадные машины, количество которых само по себе внушало уважение, лишь бессильно клевали стены замка. Стирлинг, вознесшийся на скале и охранявший единственный мост через Форт, оставался неприступным.

Замок защищал небольшой шотландский гарнизон под командованием капитана Уильяма Олифанта, который упорно отказывался сдаваться, заявив на переговорах, что замок был вверен его попечению Джоном Баллиолом и только по его приказу он готов будет сдать его. Имея обширные припасы, он со своими людьми мог держать оборону сколь угодно долго. Поговаривали, что защитники крепости пережидают ожесточенные бомбардировки в пещерах, вырубленных прямо в скале, а в промежутках между ними вылезают наружу, чтобы подстрелить неосторожного инженера. С мрачным удовлетворением Роберт наблюдал за растущим раздражением Эдуарда, поскольку осаде не было видно ни конца, ни края. А ведь король был очень близок к победе. Большинство шотландских магнатов капитулировали, разрабатывался новый статут для управления страной, и Эдуард подчинил своей власти почти все замки. И только Стирлинг и Уильям Уоллес — пропавший без вести после неудавшегося рейда в Лес — не давались ему в руки, хотя оба имели жизненно важное значение для его господства над Шотландией.

— Осторожнее!

Это заорал старший инженер. Двое мужчин, выгружавших бочку из телеги, уронили ее на землю. Роберт заметил, как из трещины в боку просыпался мелкий серо-желтый порошок.

Оставив короля, инженер поспешил к ним.

— Собрать все до последней крупинки! Клянусь Господом, вы что, хотите сжечь весь лагерь? Милорд, — взмолился он, поворачиваясь к королю, — отошли бы вы в сторонку, ради Христа.

После того как король со свитой из графов и рыцарей отошел на безопасное расстояние, Хэмфри наклонился к уху Роберта и прошептал:

— Греческий огонь.

Роберт с удивлением воззрился на него. Он слышал об этом веществе от деда, который видел, как его использовали в Святой Земле. Греческий огонь, который обожали арабы, представлял собой горючую смесь масла, селитры и серы, способную гореть на чем угодно и затушить которую можно было только песком или мочой. Старый лорд рассказывал о ее ужасающей силе — он называл ее «молнией Господней».

— Оружие сарацин? Здесь, в Шотландии?

— Нужда заставит калачи есть, — ответил Хэмфри и кивнул на бочки. — Даст Бог, уже к концу дня осада принесет свои плоды. — Он обернулся к Роберту, его глаза сияли неподдельным энтузиазмом. — И на этом все закончится. Наши королевства вновь объединены, как было когда-то при Бруте. Теперь мы можем начать восстанавливать былое величие — мы все. Британия станет только сильнее, вот увидишь, друг мой.

— «Вервольф» готов.

Роберт и Хэмфри оглянулись на голос, раздавшийся за их спинами. Это был Ральф де Монтермер.

— Король намеревается установить его уже сегодня.

Томас Ланкастер, услышав их разговор, обернулся к ним с жестокой улыбкой:

— Как только скотты попробуют на вкус нашего зверя, то падут ниц, умоляя о пощаде.

Роберт знал, что всего несколько месяцев назад эти люди тщательно взвесили бы его ответ на такую реплику, выискивая любые признаки лояльности к его соотечественникам. Но только не сейчас. Спустя два года он вновь стал одним из них. Король доверял ему настолько, что даже привлек к переговорам со скоттами относительно нового правительства. Хэмфри обращался с ним, как с братом, а Ральф, недавно помолвленный с леди Джоан, готовившийся унаследовать графство Глостер, поклялся, что считает себя в неоплатном долгу перед Робертом, когда узнал, что тот раскрыл предательство Эймера де Валанса. Что до последнего, то Валанс оставил Роберта в покое. Рыцарь, стоявший вместе с Генри Перси и Ги де Бошамом, наблюдая за работой инженеров, ни разу не заговорил с ним или Хэмфри после налета на Лес.