Отступник, стр. 120

— Мой племянник находится в Англии, под домашним арестом у короля Эдуарда.

— Нам это известно. Нам нужен кто-нибудь из его родственников, чтобы исполнить обязанности в его отсутствие.

Изабелла была настолько изумлена, что едва не рассмеялась. Руки ее упали вдоль тела, и кончик кочерги лязгнул об пол.

— Вы хотите, чтобы я возложила корону на голову нового короля? — Когда Джон Атолл в знак согласия склонил голову, она похолодела при мысли о том, что ей предстоит. — Муж сдерет с меня кожу живьем. Прошу вас, сэр Джон, не требуйте от меня невозможного.

— Сэр Роберт защитит вас, миледи. Ни один волос не упадет с вашей головы в его владениях, уверяю вас. — Взгляд графа вновь скользнул по ее лицу.

Изабелла не сомневалась, что он смотрит на ее синяк. Устыдившись, она уже решила отвернуться, чтобы распущенные волосы скрыли его, но потом передумала.

— У меня есть выбор?

— Мне приказано доставить вас в Скоун, с вашего согласия или без него. Я бы предпочел первое.

— Вы пощадите моих слуг?

— Даю вам слово.

Изабелла наклонилась и положила кочергу на пол, и тут сзади вскрикнула Агнесса:

— Миледи!

Оставив служанок и своего бледного как смерть управляющего, Изабелла шагнула к графу. Выходя в коридор, минуя толпу вооруженных мужчин, стоявших там, она чувствовала, как ее охватывает странное оцепенение. Когда она медленно двинулась по коридору к лестнице, мимо распахнутых дверей и сломанной мебели, ее догнал Джон Атолл, предварительно приказав своим людям запереть всех слуг в одной комнате.

— Мы наблюдали за вашим поместьем. Ваш супруг отбыл сегодня днем. Куда он направился?

— В Аргилл, — сообщила она ему, сама удивляясь той готовности, с какой слова эти сорвались с ее губ. — Чтобы поднять Макдуаллов против сэра Роберта. — Изабелла заметила, как осунулось лицо сэра Джона в свете факелов, пока они спускались по лестнице.

— А Макдуалл?

— Не знаю. Муж отправил его на юг.

Сэр Джон первым вышел во двор, куда согнали стражников ее мужа. Они стояли на коленях в грязи, и руки их были связаны за спиной. Несколько человек были ранены. Они проводили ее взглядами, когда она прошла мимо. Кое-кто окликнул ее, и в голосах их чувствовались гнев и растерянность. Оставшихся лошадей мужа вывели из конюшни, и те галопом умчались в ночь после того, как люди Атолла погнали их прочь ударами мечей. «Это чтобы никто не пустился в погоню», — сообразила она. Сэр Джон отошел к рыцарям, оставив ее одну в кольце своих людей, и Изабелла заметила, как несколько тел потащили в тень амбара.

— Ночь прохладная.

Изабелла вздрогнула и обернулась. Позади нее стоял молодой человек. Он очень походил на графа.

— Вот, — сказал он, протягивая ей подбитую мехом накидку, — возьмите.

Когда молодой человек осторожно набросил мех ей на плечи, Изабелла расслышала, как он пробормотал:

— Мой отец не причинит вам зла.

— Дэвид, — окликнул его Атолл, направляясь к ним. — По коням! Мы уходим.

При виде того, как мужчины прячут мечи в ножны и идут к своим лошадям, Изабелле вдруг захотелось заплакать, но не от страха или грусти. Джон Атолл поднялся в седло и протянул ей руку. Она приняла ее, удивленная ее теплом и силой, а потом поставила ногу в стремя и оттолкнулась, позволяя ему подхватить ее и усадить позади себя. Она села боком, свесив ноги, и подол ее платья прикрыл круп его коня. Изабелла обеими руками обняла Атолла за пояс, крепко держась за него, когда он дал шпоры коню и выехал со двора. Его люди последовали за ним. Когда они поскакали по темным полям и мерцающие огоньки поместья остались позади, холодный мартовский ветер обжег ей лицо. По щекам ее потекли слезы, которые она так долго носила в себе, и ее окутал сладкий аромат свежей зелени. В воздухе все-таки запахло весной.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Роберт стоял перед холмом Мут-Хилл, обуреваемый самыми разными чувствами. Казалось, горячая кровь вскипает у него в жилах, словно разогретая и пробужденная аурой этого места, где его предки становились королями. Он испытывал гордость оттого, что сумел претворить в жизнь честолюбивые устремления своей семьи, выстояв под натиском врагов, которые стремились любой ценой помешать ему.

У подножия невысокого холма, лежащего посередине между сложенными из песчаника строениями аббатства августинцев и королевским городком, развернулась бурная деятельность. На ветках деревьев развешивали флаги, и цветы боярышника украсили помост из свежесрубленных досок, возведенный в самом центре. Двое пажей под пристальным взглядом епископа Ламбертона волокли туда кресло. Прочие слуги сновали между холмом и огромным лагерем, что раскинулся на территории аббатства, окутанный прозрачной завесой дыма.

Хотя было еще рано, в лагере уже кипела жизнь, и в обрывках разговоров и взрывах смеха ощущалось радостное возбуждение. Высокопоставленные магнаты расположились в городке, тогда как сам Роберт вместе с семьей остановился в самом аббатстве. Он испытывал душевное смятение, вернувшись почетным гостем на место собственного же преступления. Впрочем, он с облегчением узнал, что престарелого аббата, с которым у него вышла стычка, когда он и Рыцари Дракона увозили отсюда Камень Судьбы, сменил энергичный молодой человек, который с радостью предоставил себя в распоряжение будущего короля.

Проследив взглядом за слугами, носившими всевозможные принадлежности для предстоящей церемонии, Роберт заметил парочку, прогуливавшуюся в саду неподалеку. Это были его сестра и Кристофер Сетон. Они шли рядышком, почти касаясь друг друга головами, и о чем-то беседовали. Пока Роберт наблюдал за ними, Кристина остановилась у куста розмарина и наклонилась, чтобы потрогать его листочки. Кристофер присел на корточки рядом с ней, не сводя с нее глаз, пока она что-то с улыбкой говорила ему, и кивнул в знак согласия.

Проявления простой привязанности на фоне подготовки к знаменательному событию подняли Роберту настроение. Он вдруг страстно затосковал о том времени, в котором не будет места войнам и раздорам. Он был решительно настроен предложить мужчинам и женщинам, которые последовали за ним, новую Шотландию под своим правлением, королевство, свободное от ига Англии. Он вспомнил мир, существовавший до того, как Александр III погиб, сорвавшись со скалы, до того, как на трон взошел Джон Баллиол и бездарно растранжирил все их свободы. Глядя на своего друга и сестру, Роберт поклялся, что вернет те счастливые дни. Теперь, когда зеленый холм готовили к его инаугурации, когда из лагеря доносились звуки бьющей ключом жизни, а он ощущал ласковое прикосновение теплых солнечных лучей к своему лицу, все это казалось возможным.

Услышав звон кольчуги за спиной, Роберт обернулся и увидел, что к нему направляются два его рыцаря. Оба выглядели крайне серьезными. Он поставил их охранять внешнюю границу городка и аббатства, не желая рисковать и дать кому-либо из своих врагов шанс испортить этот долгожданный праздник. За рыцарями, чуть поодаль, шли еще три человека. С ними была какая-то женщина.

— Сэр, тут одна женщина утверждает, что является вашей давней знакомой. Она просит разрешения поговорить с вами с глазу на глаз.

Роберт уставился на женщину, одетую в простое платье и кутавшуюся в цветастую шерстяную накидку, в которой тонула ее худенькая фигурка.

— Она сказала, как ее зовут?

— Бригитта, сэр. Она сказала, что вы знаете ее тетку. Эффрейг.

Роберт удивленно выдохнул, услышав это имя, и новыми глазами посмотрел на женщину. Когда-то давно, в прошлой жизни, он крался за ней по поросшим папоротником холмам в окрестностях Тернберри, выискивая жилище Эффрейг. Он смутно помнил, как она сидела рядом с ним на корточках у костра в тот день, когда он упал с лошади, и влажной тряпицей вытирала кровь с его лица.

— Приведите ее сюда, — распорядился он.

Он смотрел, как рыцари ведут ее к нему, взяв в кольцо. По мере приближения лицо Бригитты виднелось все отчетливее; кожа туго обтягивала скулы и подбородок, а из-под капюшона выбивались пряди черных волос. Это изможденное лицо с ввалившимися щеками еще напоминало девчонку с мышиным хвостиком, которую он знал когда-то, но очень слабо. Годы стерли те черты, которые казались ему знакомыми. Он жестом приказал своим людям удалиться, но они отошли на пару шагов и остановились. За спиной у Бригитты болтался мешок, а башмаки на ногах густо облепила дорожная грязь.