Из жизни солдата, стр. 18
Важнейшим внешнеполитическим решением нового правительства стал отказ от участия Германии в конференции по разоружению и выход страны из состава Лиги Наций. В течение 14 лет Германия безрезультатно ждала, что другие державы последуют ее примеру и встанут на путь сокращения вооружений. Кроме того, в соответствии с Версальским договором на эти державы были возложены определенные обязательства по отношению к Германии, на выполнении которых последняя неоднократно настаивала в Лиге Наций. После бесконечных переговоров правительству Шлейхера наконец удалось добиться от международного сообщества формального признания равноправия Германии, которое, однако, не соблюдалось на практике. Первые, достаточно умеренные предложения Гитлера по поводу ограниченного перевооружения Германии были грубо отвергнуты и заменены для начала неким «испытательным сроком» для рейха. Мы, солдаты рейхсвера, с одобрением отнеслись к отказу Германии от участия в конференции по разоружению, так как понимали, что теперь у рейха развязаны руки. Вместе с тем многие из нас, и прежде всего те, кому приходилось вплотную заниматься вопросами обеспечения безопасности страны, скептически восприняли решение о выходе Германии из Лиги Наций. Выше уже шла речь о том, какое значение руководство рейхсвера придавало авторитету и влиянию международного сообщества на случай вооруженной агрессии. Опасность последней едва ли уменьшилась после прихода к власти Гитлера. В качестве постоянного члена Совета Лиги Наций Германия имела возможность обращаться к другим его членам за помощью уже при возникновении реальной угрозы ее безопасности. Кроме того, с трибуны Лиги Наций мы могли бы более эффективно отстаивать интересы немецких меньшинств и добиваться пересмотра положений Версальского договора. Можно было предположить, что к более сильной Германии другие державы стали бы прислушиваться чаще, чем прежде. С выходом Германии из Лиги Наций мы оказались лишенными этих возможностей.
В вопросе о необходимости повышения обороноспособности страны ввиду сохраняющейся сложной международной обстановки разногласий между рейхсвером и правительством не было. Мы не могли не заметить, что к вопросам военного строительства новое правительство относится с большим пониманием, чем его предшественники. Менее заметным стало и столь ощутимое раньше неприятие военных и всего, что с ними связано. Вместе с тем необходимо отметить, что глубоко заблуждаются те, кто считают, будто бы вышеупомянутые факторы склонили солдат рейхсвера к безоглядной поддержке Гитлера и его военных планов. Подавляющее большинство из нас хорошо представляли себе, что такое война, поэтому нас нельзя было заподозрить в желании отправиться на другую войну.
Так называемое «тайное перевооружение» рейха находилось в те годы на самой начальной стадии. Оно сводилось к составлению планов и подготовке расчетов для увеличения количества пехотных дивизий сухопутных войск с 7 до 21, только теперь уже не в военное, а в мирное время. Известная фраза «Гитлер — это война» не пользовалась популярностью и поддержкой. К тому же на протяжении целого ряда лет она опровергалась тем неоспоримым фактом, что всех своих поистине невероятных внешнеполитических успехов Гитлер добивался без единого выстрела, во всяком случае до тех пор, пока высокомерие и самоуверенность не побудили его перейти границы государства, которое вполне можно было завоевать без войны.
В нашей тогдашней повседневной жизни время от времени происходили события, которые настраивали нас на мрачный лад и психологически воздействовали порой сильнее, чем иные политические процессы. Впрочем, сначала мы воспринимали их как досадные единичные случаи, к которым власть не имеет прямого отношения. Некоторые из них были связаны с деятельностью нацистской партии, авторитет и влияние которой после прихода к власти значительно выросли. Отдельные ее громкие акции порой вызывали недоумение и раздражение. Свидетелями двух грандиозных митингов, организованных НСДАП, стали и мы, обитатели маленького Кольберга. На одном из них выступил Бальдур фон Ширах, который объявил о сосредоточении всей молодежи под его руководством. Высокомерие, с которым он отозвался о деятельности существовавших в то время молодежных союзов во главе с почтенным адмиралом фон Тротта, не понравилось многим молодым солдатам, являвшимся их членами. По приказу из Берлина на этом митинге должна была присутствовать рота почетного караула — новшество, кажущееся более чем сомнительным. Ведь рейхсвер являлся орудием государства, а не партийной гвардией. Роты почетного караула обычно выстраивались для встречи глав иностранных государств. Мы расценили указание Бломберга как попытку заигрывания с нацистской партией и попробовали уменьшить связанный с этим негативный эффект тем, что командир роты обратился с докладом не к Герингу, а к своему командиру полка, который и совершил затем обход роты почетного караула, предоставив Герингу лишь роль сопровождающего.
Больше всего неувязок и конфликтов возникало между нами и штурмовыми отрядами. Радикальная и, к сожалению, наиболее влиятельная часть штурмовиков уверовала в свою безнаказанность и вседозволенность. Их высокомерное поведение стало вскоре причиной многочисленных стычек с солдатами. Немало проблем было связано и с распоряжением Бломберга о направлении опытных командиров в учебные лагеря штурмовиков для проведения с ними занятий по военному делу. Мы отнюдь не возражали против обучения штурмовиков на курсах подготовки пограничников, которые находились под эгидой рейхсвера. Однако приказ Бломберга по существу означал, что отныне мы должны были ни много ни мало заниматься военной подготовкой штурмовых отрядов. Мы не очень верили в то, что эти военизированные партийные формирования в случае войны согласятся с второстепенной ролью запасных частей и подразделений рейхсвера.
Удручающее впечатление произвели на солдат первые, пока еще сравнительно редкие случаи дискриминации евреев. Крайне неприятно было осознавать, что немалую роль при этом играло желание расправиться с более удачливым конкурентом. Так, например, в Кольберге была предпринята попытка сместить со своего поста высококвалифицированного главного врача большого детского приюта под предлогом того, что он является «только наполовину арийцем». И только благодаря тому, что этот врач участвовал в первой мировой войне и был награжден «Железным крестом» 1-го класса, командиру нашего полка, будущему генерал-полковнику Штраусу, и мне удалось отстоять его, так что претенденты на его место остались ни с чем. Его также продолжали, к явному неудовольствию нацистов, приглашать в офицерское казино.
К сожалению, в то время было широко распространено мнение, будто Гитлеру ничего не было известно об ошибках и злоупотреблениях его соратников. Считалось, что если бы ему доложили об этом, то он решительно осудил бы своих перестаравшихся последователей. От этого заблуждения немцы, увы, избавились не очень скоро. Оглядываясь назад, можно только недоумевать по поводу того, почему мы, солдаты, привыкшие к тому, что любой командир несет ответственность за действия своих подчиненных, не подходили с такой же меркой и к Гитлеру.
II. Третий Рейх: Рейхсвер и вермахт в предвоенные годы
1 февраля 1934 года я был назначен начальником штаба 3-го военного округа в Берлине. Тем же приказом на пост командующего округом был назначен генерал фон Вицлебен, будущий генерал-фельдмаршал. Мы хорошо знали друг друга по совместной службе в Дрездене, где мы занимались подготовкой младших офицеров. Будучи человеком с весьма широким кругозором и отличаясь способностью быстро улавливать суть дела, генерал Вицлебен обладал редким даром нетерпимого отношения к мелочной опеке подчиненных. Мне как человеку, превыше всего ставящему инициативу и самостоятельность, было легко и приятно работать под его началом. Наша плодотворная совместная работа ни разу не омрачалась недоразумениями или разногласиями. К НСДАП, точнее к ее малопочтенным эмиссарам, с которыми нам в основном приходилось иметь дело, генерал относился с нескрываемой неприязнью. Аналогичной точки зрения придерживалось большинство офицеров штаба округа.