Грегор и смутное пророчество, стр. 41

И в эту секунду он увидел крысиный коготь, вцепившийся в край уступа.

Вскочив на спину Ареса, Грегор скомандовал взлетать, оставив на земле нетронутый завтрак.

Они летели около часа по просторному туннелю, и наконец Арес сказал Грегору:

— Теперь я знаю, где мы, и этот путь мне знаком.

Очень скоро они оказались в Регалии. Грегор со страхом смотрел на разорение, принесенное в ее земли войной. Всюду здесь были следы пожаров и даже тела погибших: людей, крыс, тараканов, пауков, летучих мышей и даже тех, о существовании которых в Подземье он не догадывался, например мышей и бабочек. Живоглот как-то упоминал о бабочках, но Грегор тогда решил, что тот видел их наверху, в Наземье.

Все тела выглядели одинаково. Одинаково безжизненно.

Сейчас он был даже рад, что фонарик на каске погас. Он и так увидел достаточно. Это была бойня. Во тьме он совершенно потерял счет времени и совсем не понимал, долго ли они летели.

Зато звуки трубящих рогов, что возвещали об их прибытии, Грегор услышал гораздо раньше, чем они подлетели к городу. Он перегнулся и посмотрел вниз: подземные радостно махали руками, приветствуя их. Ни он, ни Люкса не нашли в себе сил помахать в ответ.

Люкса все еще не пришла в себя. Когда они поднялись в воздух, Люкса обвила руками шею Авроры и закрыла глаза. Грегор не представлял себе, что творится в ее душе. Он, Грегор, смог вернуть папу. С Босоножкой тоже все в порядке. А скоро они все вместе отправятся домой, в Наземье, и их семья наконец воссоединится.

А Люкса… Из родных у нее оставались лишь Викус, Соловет и Генри, который предал ее и готов был скормить крысам. Что она может чувствовать сейчас?..

Внизу показался город. На улицах было полно людей, которые кричали, аплодировали, махали флажками. Но вот и дворец, и Арес влетел в Высокий зал.

Летучие мыши в изнеможении опустились на пол, их лапы подогнулись, и они рухнули на брюхо. Вокруг забегали подземные. Во всеобщей неразберихе Грегор видел, как Далси подхватила Босоножку и куда-то потащила, а за ними понесся неутомимый и верный Темп. Несколько подземных уложили папу на носилки и тоже куда-то понесли. Наконец очередь дошла и до летучих мышей, которых просто подняли на руки и понесли, и ни у Ареса, ни у Авроры не было ни сил, ни желания протестовать.

Грегора тоже собирались уложить на носилки, но он категорически этому воспротивился. Но холодный компресс на нос положить позволил.

Кто-то должен был все рассказать, и он не был уверен, что Люкса с этим справится. По крайней мере сейчас. Она стояла, бледная и растерянная, не замечая суеты вокруг себя. Ее прекрасные фиолетовые глаза были пусты, руки безвольно повисли.

Грегор подошел ближе, но не стал к ней прикасаться. Он просто хотел, чтобы она почувствовала, что он здесь, рядом.

— Люкса, все будет хорошо, — сказал он, прекрасно понимая, что слова сейчас ничего не значат.

Наконец зал опустел, и тут Грегор увидел поспешавшего к ним Викуса.

Не доходя двух шагов, Викус в нерешительности остановился. Лицо его было искажено болью и тревогой.

Грегор понимал, что должен поскорее рассказать, что с ними произошло. Но в первую минуту он смог лишь выдавить из себя:

— Генри был заодно с крысами. Он хотел взойти на трон.

Викус повернулся к Люксе и раскрыл объятия. Она стояла все так же неподвижно, окаменев, глядя пустыми глазами, словно видела его впервые.

— Люкса, это твой дедушка, — произнес Грегор.

Сейчас это было самым важным — единственно важным.

— Это твой дедушка, Люкса.

Люкса моргнула. В уголках ее глаз заблестели слезы. А на лице отразилась борьба — будто она старалась не дать волю чувствам, бушевавшим внутри, не позволить им выплеснуться наружу.

Но чувства победили, и Грегор с великим облегчением увидел, как она бросилась в объятия Викуса.

ГЛАВА 26

Грегор рассказал все подробности их похода Соловет, которая появилась почти сразу вслед за Викусом и, расцеловав мокрые от слез щеки Люксы, приняла в объятия и Грегора.

Он совсем было позабыл о своих ранах, но Соловет забеспокоилась и настояла на том, чтобы немедленно отвести его в дворцовую больницу и там заняться лечением.

Пока доктора обрабатывали рану на ноге и осторожно манипулировали с его сломанным носом, он, преодолевая боль, безостановочно говорил — обо всем, что случилось с тех пор как они расстались с Соловет и Викусом: о долгой дороге через смердящий туннель, о появлении пауков, о том, как Генри пытался убить спящего Живоглота, о лихорадке Босоножки, о самопожертвовании Тик, о том, как они нашли его отца, и обо всех прочих событиях, что предсказал, в своем пророчестве Сандвич.

Когда наконец замолчал, Грегор почувствовал себя совершенно пустым — и легким: словно он был воздушным шариком, который отвязался от веревочки. Теперь он хотел лишь одного: увидеть папу с Босоножкой и хорошенько поспать.

Соловет отвела его сначала к Босоножке, которая была в детском отделении, вместе с другими больными детьми. Ее уже помыли и переодели. И хотя у нее все еще держалась небольшая температура, Далси заверила Грегора, что это не страшно, и Босоножка идет на поправку.

— Мы еще не все научились лечить, — сказала она мягко, — и не от всех болезней у нас есть лекарства. Но у Босоножки, похоже, обычная лихорадка — а с этим мы давно и успешно справляемся, так что не беспокойся.

Грегор ласково взъерошил сестричкины кудряшки и пошел проведать папу. Тот тоже выглядел значительно лучше. Он спал, и лицо его было спокойным. Подземные не только помыли его, но даже успели привести в порядок волосы и бороду. Отвратительная крысиная шкура была уничтожена, и на папе была обычная шелковая пижама. И конечно, прежде чем уложить, его досыта накормили и дали необходимые лекарства.

— Когда он проснется… он ведь станет таким, как прежде, да? — спросил Грегор.

Он ждал ответа с замиранием сердца.

— Никому, кто провел несколько лет среди крыс, не удается остаться таким, как прежде, — уклончиво ответила Соловет. — Но если ты имеешь в виду его тело и разум — я уверена, с ними все будет в порядке.

Грегора это вполне устраивало. Он ведь и сам никогда уже не будет прежним, каким был до того, как попал в Подземье. Понятно, что и папа тоже.

Выйдя из больничного крыла, Грегор услышал радостный возглас:

— Наземный!

Это был Марет, который тут же заключил Грегора в свои могучие объятия. Грегор жутко обрадовался. Ведь Марет был ранен, ему довелось немало сражаться, — но, к счастью, он остался жив.

— Привет, Марет! Ну, как тут у вас?

— Как-как… довольно паршиво. Как всегда на войне. Но ты вернул нам свет! — сказал Марет значительно.

— Правда, что ли? — Грегор уже позабыл о той части пророчества, в которой говорилось о свете:

Значит, в конце концов ему это удалось — вернуть им свет? Грегор отнюдь не был в том уверен, но раз Марет так сказал, значит, подземные в это искренне верят.

— А какой свет? — спросил Грегор. Картины, встававшие у него перед глазами, были неизменно мрачными, и света в них не было никакого.

— Когда крысы узнали о гибели короля Грызера, они растерялись, и у них тут же начались внутренние раздоры. Нам удалось загнать их обратно на Мертвые земли. Без вождя они неспособны ни наступать, ни даже обороняться, — объяснил Марет.

— А, вон оно что! Надеюсь, это у них надолго, — вздохнул Грегор.

Марет привел его в ту же комнату, где его поселили с Босоножкой, когда он только здесь появился. Грегор наскоро принял ванну — просто чтобы избавиться от въевшегося в кожу запаха тухлых яиц, и рухнул в постель.

Проснулся Грегор отдохнувшим, а потому догадался, что спал довольно долго. Первые пару минут, еще в полусне, он даже не сразу все вспомнил. А потом воспоминания хлынули на него потоком — и он уже не мог больше валяться в постели.