Шепот судьбы, стр. 3
По словам Каймана, крозеаст следовало искать вдоль этой тропы, не доезжая до перевала. Так оно и оказалось – уже под утро, когда мы с солдатами, покачиваясь от усталости, вели коней вверх по тропинке, я с радостью увидел на фоне разгорающегося рассветного неба невзрачный куст. И тогда произошла одна из тех случайностей, которые потом называют подарками судьбы.
Подбежав к растению, я заметил, что несколько ветвей обломаны, а почва под кустом имеет необычно черный цвет. Прикоснувшись к земле, я вздрогнул – она была влажной. А запах отмел последние сомнения.
Подняв голову, я огляделся в поисках существа, чья кровь была здесь недавно пролита. Совсем рядом, в паре шагов, плато обрывалось глубокой трещиной, но склон не отличался особой крутизной. Пожалуй, я мог бы осторожно спуститься...
– Эй, парень! – голос солдата прервал мои размышления. – Нашел траву-то?
Обернувшись, я постарался жестами объяснить положение, однако ратники сильно устали и меньше всего их волновала история с какой-то там лужей крови. Старший срезал куст крозеаста под корень и указал мне на лошадь.
– Скачем обратно.
Я замотал головой. Солдаты угрюмо смотрели, как я пытаюсь жестами объяснить им необходимость спуститься в пропасть. Проклятие, ведь здесь, возможно, был ранен мой сородич! Но все, чего я добился, выразил старший солдат в одной фразе:
– Кончай мозги крутить, – он взял моего коня под узцы. – Вот что, парень, мы тебя ждать не станем.
Я жестами дал понять, что они могут ехать, а я догоню их позже. Солдат смерил меня сомнительным взглядом.
– Это как же? Я тебе, стал-быть, коня оставлю, а ты с ним в бега пустишься?
Неожиданно за меня вступился другой ратник:
– Не болтай зря, Лангет. Пацан не первый год служит старому хрычу, хотел бы сбежать – так давно уж...
– Я ему коня не оставлю, – упрямо возразил Лангет. – Конь денег стоит.
Я отчаяно жестикулировал, но солдатам, видимо, надоело пререкаться. Ратник, вступившийся за меня, пожал плечами.
– Ну, тогда я с ним останусь, а вы езжайте. Мне отдых не повредит.
Лангет покачал головой.
– Хитрец... Ладно, только не задерживайтесь. К вечеру что б вернулись!
– Вернемся, вернемся... – пробормотал ратник. Солдаты один за другим направились обратно по тропе, а он устало присел на камень и с наслаждением потянулся.
– Ну, спасибо тебе, паренек, – обветренное лицо ратника тронула улыбка. – Меня Беарвегом кличут. А тебя?
Я поднял палочку и начал было выводить в пыли имя «Юрми», но Беарвег рассмеялся.
– Зря не пыхти, мы люди темные, грамоте не обученные, – он посмотрел на восток, где небо уже пылало огненными всполохами. – Хороший день будет.
Вновь переведя взгляд на меня, Беарвег кивнул в сторону пропасти.
– Ну? Лезь давай, делай что хотел.
Я кивнул и подошел к трещине. Там, внизу, величаво колыхались глубокие тени, предрассветный туман скрывал дно. Осторожно нащупывая камни, я принялся спускаться.
Трещина оказалась совсем не глубокой, всего в три человеческих роста. Но тени и туман мешали даже моим глазам. Пригнувшись, я двинулся вперед, глядя под ноги в поисках следов крови... И едва не наступил на гигантское снежно-белое крыло. Здесь запах крови был особенно сильным.
Медленно, не веря, я поднял взгляд. Птицу, бессильно лежавшую на спине, не узнал бы только слепой; но перья! Белые, как лучшее молоко, они отливали перламутровым блеском даже в слабом предутреннем свете. Я никогда не видел столь прекрасного существа. Даже не слышал, что орлы Манвэ бывают белыми.
Когда первое изумление слегка отпустило, я обратил внимание на другие детали. Орел – точнее, орлица – сильно пострадала при падении. С одного бока все её перья покраснели от крови, грудь тяжело вздымалась. Громадные, с мою ладонь размером глаза были мучительно сжаты, из ноздревых дырочек в основании клюва текла кровь. Орлица умирала, и я ничем не мог ей помочь.
«Ты можешь...» – слабый голос раздался прямо в голове. Я не удивился: мать читала мне сказки об орлах Манвэ, рассказывала как общаются эти птицы. Знала бы она, что настанет день когда ее сын будет способен разговаривать лишь с орлами...
«Чем помочь?» – спросил я мысленно, стараясь передать умирающей свое сочувствие и скорбь.
В ответ, будто молния, пришел зрительный образ: грозный пик, окруженный тучами, холодные скалы. В мгновение ока сознание орлицы пронесло меня над горами, вдоль дорог и укромных звериных тропинок, указав точный путь в самый сокровенный тайник любой птицы. Там, в гнезде, одиноко белело большое яйцо.
«Спаси» – единственная мысль была красноречивее сотен слов. Я склонил голову.
«Ты не должна мне доверять. Я не человек.»
Орлица с трудом приоткрыла один глаз. Я ощутил муку и горечь, пронзившие ее разум.
«Тебе уже известен путь,» – донеслась мысль. – «Сделанного не исправить.»
«Не жалей о случившемся», – ответил я. – «Ты не совершила ошибки.»
Дыхание птицы становилось все тише с каждым мгновением.
«Укрой его от других...» – во взгляде орлицы читалась мольба. – «Они убьют... Как меня...»
«Спрятать птенца от других орлов?!» – изумленно переспросил я.
«Да...» – ее веки сомкнулись. – «Манвэ проклял... нашу семью... запретное... воспитай моего сына!» – мысль полыхнула кровавым цветком, и клюв орлицы бессильно приоткрылся. Лишь всколыхнулся воздух, потревоженный последним вздохом гигантской птицы.
2
Я ничего не объяснил Беарвегу, когда выбрался из трещины, только покачал головой в ответ на вопрос. Мы запрыгнули на коней и пустились в обратный путь. Солдат то и дело поглядывал на меня, видимо слишком уж изменилось выражение моего лица после возвращения из пропасти. Домой вернулись под вечер.
Здесь мы узнали, что Кайман не сумел спасти Дорианову лошадь, и бедный конь отправился на звездные пастбища. Естественно, это не улучшило настроение хозяина. Старого лекаря с позором выгнали за ворота, следом полетел его мешок с инструментами. Стоя в дверях, Дориан пообещал выступить на городском собрании и объявить Каймана шарлатаном... Так или иначе, старику больше нечего было делать в этом городе.
Поздним вечером того бесконечного дня, мы с Альком помогали Кайману грузить вещи на двуколку, когда он внезапно обернулся и пристально посмотрел мне в глаза.
– Ты хочешь уйти, – сказал старик с такой уверенностью, словно читал мои мысли. – Ты вернулся с гор совсем другим. Не отрицай.
Я опустил голову. Встревоженный Альк коснулся моего плеча:
– Юрми?
– Не удивляйся, этого следовало ожидать, – спокойно ответил Кайман. – Вокруг таких, как Юрми, всегда происходят удивительные события. Было бы странно, если б ничего не случилось...
«Друг, о чем он говорит?» – жестами спросил Альк. Мальчик здорово перепугался.
Я показал жестом, что уйду и вернусь обратно, но Кайман с кривой улыбкой покачал головой.
– Нет, Юрми, ты не вернешься, – Он вздохнул. – Вы никогда не возвращаетесь. Силой тебя удерживать нет смысла, все равно удерешь, не сегодня так через месяц... – старик скрестил на груди руки. – Я не стану тебе мешать. Но спрошу. Уверен ли ты, что хочешь все бросить?
Я покачал головой. Кайман приподнял левую бровь.
– Не уверен, но идешь?
Я кивнул. Старик долго молчал.
– Хотел бы я знать, что ты увидел... – пробормотал он наконец. Но заметив, что я начал жестикулировать, внезапно вспылил: – Нет! Дурак! Никогда, никому не раскрывай слов, что судьба прошептала тебе на ухо!
Отолкнув меня от двуколки, старик еще некоторое время ворчал, перебирая вещи, затем выпрямился и протянул мне маленький кожаный мешочек.
– Держи, – буркнул Кайман. – Здесь столько же денег, сколько я заплатил за тебя шесть лет назад.
Он взял меня за левую руку, а в правую вложил кошель.
– Освобождаю тебя от службы, а себя от владения, – сухо произнес старик, не отпуская мою ладонь. – Между нами нет связи, я чужой тебе, ты мне. Любое проклятие, павшее на тебя, да не затронет меня и моих родных. Кивни в знак согласия.