Цель вижу! Дилогия (СИ), стр. 56
Морозова только посмотрела с пониманием на свою такую повзрослевшую, бывшую ученицу и спросила устало:
- Что предлагаешь, Мила? Воевать с нашими девчонками-полунедоучками? Ведь вдвоем мы с тобой, как ни крути, а не потянем против роты парашютистов…
- А если их меньше?..
- Но мы этого не знаем!
- Они, старшина, нас будут искать, потому что неспроста они здесь, а с каким-то секретным заданием! А если так, то ни один командир разведгруппы не допустит у себя за спиной «блуждающего снайпера»! Никогда не допустит! - Ответила Сизова. - Они нас будут искать обязательно, вернее, уползшего раненного снайпера… А мы их подождем, и посчитаем… А от того счета и пляс начнем…
- Положим же девок, Мила!.. Дуры они еще совсем неопытные…
- Они, Зоя Павловна, в первую очередь снайперы! - И в этот момент в голосе Сизовой зазвенел металл. - Вы думаете, что мне их не жалко? Жалко!!! Всех вместе и каждую в отдельности!!! Мы их полгода на курсах «парили», а немцы взяли, да и положили почти всех одним махом, одной миной по вагону!.. Всех жалко!!!
Сизова жестко потерла свое лицо ладонью:
- Они, сыкухи малолетние, в том вагоне совсем ни за грош погибли!.. А вот Леся… Если выживем, то я ее посмертно к Красной Звезде представлю…
- Если выживем… - Словно эхо повторила Морозова.
- Выживем, тренер!.. У нас выбора другого просто нет…
- Мы-то выживем… Раз до этого выживали… А девочки наши? Они же в войне совсем еще не понимают ни хрена! Стрелять они умеют, мать их!.. Ползать-маскироваться… Снайперские премудрости изучили… - Она говорила жестко, еще как тогда до войны, когда учила Милу стрелять в тире. - А вот сумеют наши девки в живого человека выстрелить, а не в мишень?!! Вот в чем большой вопрос, товарищ лейтенант… И получается, что настоящих бойцов в нашем войске, ты да я, да еще Капитолина, которая сегодня своего самого первого уложила…
- Справимся! - Ответила Сизова. - Нам теперь просто нельзя иначе!..
- Ладно, Милка… Ты у нас командир… Давай подождем…
Под утро в овраге. Почетный воинский салют…
…Но ждать немцев им пришлось довольно долго…
И за это время… …- Так, бойцы! Будем сестренку нашу хоронить… - Проговорила тихо, каким-то утробным голосом старшина Морозова. - Не по-нашему это, не по-русски… Только другого выхода у нас сейчас нет…
Лесю Мартынюк, их по-настоящему первую боевую потерю, похоронили прямо здесь, в глухом овражке, выкопав на скорую руку мелкую могилку…
Нашлось здесь такое место, ямка, которую расчистили руками, выбрасывая гнилые сучья и прелую траву, а потом старшина Морозова отдала свой нож Капе, которая и углубила эту ямку немного, не доверив это скорбное дело никому…
Лесю уложили в ее последнее пристанище, прикрыли лицо пилоткой, и точно так же, голыми руками, забросали тело осклизлой землей и сучьями…
Этот, непомерно тяжелый, труд продолжался несколько долгих минут, а к концу, этой ужасной ночи, в глухом лесном овражке вырос одинокий крохотный холмик, прикрытый от посторонних глаз пожухлой гнилой травой…
Вот таким и получилось последнее пристанище для их веселой подруги одесситки Леси, так и не успевших пожить толком… Без положенной красноармейцу звезды над надгробием, без христианского креста, да и без самого надгробия…
И растерли девчонки грязь, оставшуюся на руках, по своим миловидным лицам, вытирая горькие и немые слезы, превращая ее в боевую снайперскую маскировку… И именно в этот самый момент они, наверное, и превратились из молоденьких девчонок, в злых, непримиримых и безжалостных снайперов…
И выстроились они рядом с этим холмиком гнилой травы в короткий печальный строй…
Не плакали только Сизова и Морозова, лица которых превратились над этой могилкой в каменные маски Сфинксов… …Группа стояла строем в одну шеренгу по стойке «Смирно!», отдавая последние воинские почести своей геройской подруге…
- Готовсь! - Готовь скомандовала шепотом Морозова.
Они подняли свои «мосинки», готовясь дать последний салют.
- Пли!
Сухо щелкнули бойки снайперских винтовок, не произведя ни одного выстрела…
Маскировка, мать ее!!!
В это проклятую ночь ее нужно было соблюдать как никогда…
- Пли!
- Готовсь!
- Пли!..
Этот немой салют оглушил их больше, чем залп полковой артиллерии.
Он гремел в их головах, отдаваясь, повторенный многократно, эхом памяти…
- Запомните это место, девочки! - Тихо проговорила Сизова. - Запомните, и вернитесь сюда, к нашей Лесе Мартынюк, после войны!.. Вернитесь, кто выживет…
Утро… Барон фон «Диверсия»…
…Капа была права - эти «волки» действительно умели ходить ночью…
Но…
Видимо, все же, они не рискнули бросаться в погоню по лесу, в котором, в ночной темени ничего не увидишь, не включив фонаря. И тогда, фонарь этот, его свет, мог бы послужить снайперу прекрасной мишенью! Как в тире - стреляй, не хочу!..
Нет, не рискнули немцы искать в ночном лесу раненного снайпера, и передвигаться по лесу тоже не рискнули! Ведь не известно же где он, тот, кого они хотели найти! Толи уполз, ушел далеко, толи затаился и ждет своего часа… …А ночной лес продолжал жить своей обычной жизнь, словно и небыло кругом войны, словно небыло вокруг смертей - жизнь в лесу шла своим размеренным, установленным тысячелетиями назад, чередом…
Что-то, где-то шуршало в траве и кустах. Были слышны тихие шорохи, попискивания, похрустывания…
А один раз, прямо над головой затаившихся в овражке девчонок, нервы которых были натянуты, как струны арфы, неожиданно ухнул филин:
- Уг-гу-у! Уг-гу-у! - Прокричала большая птица.
И хлопнув несколько раз крыльями, скрылась в темноте лесным ночным призраком…
- Ф-ф-ф-ф-ф! - Зарина натужно выпустила воздух сквозь зубы, посмотрела на Машу Морозову, сидевшую рядом, и проговорила свистящим шепотом. - Я чуть не выстрелила от страха, Машка… Он так неожиданно появился…
- Цыц, мне! - Шикнула Морозова-старшая. - Не болтать!!! Не на танцах в городском парке!!! …Это была, наверное, самая длинная ночь в жизни каждой из них… И им уже начинало казаться, что она теперь будет длится вечно, и день уже не наступит никогда…
Но…
Все имеет свое начало и свой конец, и желтому светилу было абсолютно все равно, что происходит на земле - солнце проснулось вовремя, и стало потихоньку карабкаться на небосвод…
Чернильная темень ночи стала постепенно сереть, теряя свою непроглядную черноту, и на овражек, давший приют на эту ночь напуганным девчонкам, упал густой, как молоко, серо-белый туман… Наступало утро…
И послышались тихие шорохи…
С той стороны, откуда Капитолина принесла из разведки тело своей подруги и пару трофейных автоматов…
Нет…
Что-то было не так в этих шорохах, что-то было в них странное и зловещее…
Капитолина, сибирячка, охотница, с детства ходившая с отцом в тайгу на промысел пушнины, точно знала, как крадется хищник, потому что не один раз сталкивалась даже с осторожным амурским тигром, не говоря уже о волках или росомахах…
Она-то и услышала первой, своим опытным ухом охотницы, эти странные шорохи, и медленно, подняла руку, привлекая внимание Сизовой и старшины Морозовой. А Зоя Павловна только порадовалась мысленно за то, что среди них есть такая девчонка, пусть и не обстрелянная еще толком, но очень тонко понимающая лес…
Любой инструктор, преподающий способы маскировки, похвалил бы ее теперь, даже вечно придирчивый майор Сиротин!.. Капитолина, сама того не понимая, а только на рефлексе, вбитом ей еще отцом, поступила совершенно правильно!.. …Дело в том, что ближе к утру, на рассвете, в лесу наступают такие минуты, когда «ночные» его жители уже заканчивают свои дела и собираются залечь в дневную спячку, а «дневные» еще не проснулись. И тогда в предрассветном лесу наступает полнейшая, звенящая тишина, в которой человеческий чих или кашель, не дай Бог во время войны, слышно почти за километр! А сломанная под подошвой маленькая сухая веточка, «стреляет», как 120-тимиллиметровая гаубица!..