Цель вижу! Дилогия (СИ), стр. 42
«…Достал! Я тебя достал, Симо!..»
У подножия сосны был виден бесформенный предмет, похожий на человека, и он неподвижен…
«…А теперь я посмотрю тебе в глаза, «Белая смерть»!..»
Сиротин медленно встал во весь рост и сделал два шага по направлению к своему поверженному врагу…
И в этот момент…
- Б-бах!
Выстрел был не громкий из-за расстояния, и даже небыл похож на выстрел, а скорее на новогоднюю хлопушку…
Но через секунду…
Правое колено Сиротина разорвалось кровавыми брызгами…
Капитан в недоумении посмотрел на изуродованную пулей ногу и еще ничего не успел сообразить, когда… Эхо донесло до его слуха звук второго далекого выстрела…
Вторая пуля разорвала гимнастерку капитана прямо над сердцем, а удар пули швырнул Сиротина на землю…
…На той стороне поля, в полукилометре, из-под куста, в пяти метрах от сосны, с которой упал человек, выполз и встал во весь рост финский снайпер в лесном, бесформенном камуфляже «кикимора», длинные лоскуты разноцветной ткани которого, гроздьями свисали до самых пят, и сбросил со своей головы капюшон…
Нет…
Он даже не улыбнулся, как фермер, выполнивший, наконец, свою работу… Он направился к подножию сосны, деловито поднял чучело человека, упавшее сверху, так же деловито забросил за спину винтовку, и… Подхватив чучело одной рукой под мышку, сматывая на ходу длинную веревку, человек в камуфляже скрылся в глубине леса…
…Сиротина тогда вынесли разведчики…
Того взвода, который был придан приказом начштаба лично ему… Через восемь часов, «пропахав», в поисках капитана, всю нейтральную полосу…
Сиротин, был ранен настолько серьезно, что в последствии не один хирург удивлялся его живучести - с такими ранениями нормальный человек живет, обычно, не более получаса и… Обязательно(!) умирает либо то болевого шока, либо от потери крови…
Но…
Удивлялись живучести и упрямости капитана не только военные эскулапы, колдовавшие над ним после…
Еще больше удивлялись разведчики, которые и нашли-то капитана по следам крови на траве…
Он прополз тогда почти километр(!!!), выбираясь к передовым позициям полка…
Правда… Сам он этого не помнил…
Видимо тянул к своим уже просто на животном инстинкте или чувстве «Надо!»…
Может быть, тот финн и записал тогда на свой счет еще одного русского снайпера, будучи уверенным в своих выстрелах, да только…
Капитан сумел выжить…
…Сиротин продолжал стоять с окаменевшим лицом посреди кабинета, а Алдонина… Она, видимо поняв капитана, дала ему еще несколько минут, а потом проговорила тихо:
- Вы слышите меня, Иван Филиппович?
И капитан отряхнулся от нахлынувших воспоминаний:
- Виноват, задумался, товарищ полковник!.. А награды… Носить не считаю возможным!.. Дело не в самих наградах… У немцев есть поговорка - «Победитель - всегда прав, проигравший - никогда!..»… Финский снайпер меня тогда победил… И он - прав. А я - проигравший…
Алдонина внимательно смотрела на Сиротина, а тот продолжал говорить, словно в забытьи:
- Я даже не ему проиграл… Я себе тогда проиграл… Понимаете?!. Поэтому, не имею морального права…
И тут Алдонина не выдержала этой «самоэкзекуции» и, что было сил шарахнула ладонью по столу:
- Ну, хватит!!! Так далеко же вы там можете зайти в своем самоедстве, товарищ капитан! - Гаркнула она металлическим голосом. - Война есть война!.. И не всегда бывают только победы!
Полковник вышла из-за стола, решительным шагом подошла к капитану и схватила его двумя руками за ремни портупеи и намного притянула к себе:
- В общем, так, Иван Филиппович!.. Нечего тебе делать в своей строевой части! Через два-три месяца выпуск наших первых курсантов. И я очень не хочу, чтобы получилось по нашей поговорке «Первый блин комом» - они, все же, живые, настоящие, а не из теста! И оттого, как мы их здесь научим, будет зависеть, как они там, на фронте, будут выживать! - Она взглянула в голубые глаза Сиротина так глубоко, что, казалось, влезла в самые сокровенные тайники его души. - И опыт твой… Уж извини, что опять на «Ты», Иван Филиппович - мне так проще… Опыт твой и боевая практика просто бесценны! Стрелять их старшина Морозова научит - это ее еще довоенная профессия, как тренера… А вот тактикой снайперского боя займешься ты, лично! Сизова, конечно, тоже к нам не с бала приехала, и свое дело она знает прекрасно! И даже не одного снайпера еще там, на фронте обучила! Но!.. Одна голова, как говориться, хорошо, а две - много лучше!.. А ты, капитан, уж как никто другой, сможешь рассказать этим девочкам, что и к чему… Надо успеть, хоть что-нибудь, передать девчонкам! Хоть что-нибудь!.. Им же скоро в бой, Ваня… Помоги им!.. Добро?
- Добро, товарищ полковник! - Улыбнулся капитан. - Спасибо вам… За доверие…
Алдонина уже взяла свои эмоции в руки, и, взглянув на Сиротина, произнесла «казенным» голосом:
- С сегодняшнего дня переводитесь на должность старшего преподавателя «Школы», товарищ капитан!.. А теперь давай-ка ко мне эту Сизову!
- Есть, товарищ полковник! - Лихо козырнул Сиротин, и заковылял к двери кабинета…
А потом случился большой «начальственный разнос»… …Вот уже почти десять минут Алдонина раздраженно ходила по кабинету, а у ее стола на вытяжку стояла Мила…
- И закончим этот пустой разговор, лейтенант Сизова!.. Раз и навсегда закончим! - Почти кричала на Милу Алдонина. - Думаете вы одна такая?! А с этим мне, что прикажете делать?
Алдонина подошла к столу, вынула из ящика стопку листов бумаги, потрясла ею в сердцах, и швырнула на стол:
- Это, между прочим, тоже рапорты! И все на фронт! И курсанты пишут и офицеры… С ума все посходили!!! А, учить и учиться, кто будет? Армия, как воздух, ждет снайперов, а не мишени для немецких стрелков!
Сиротин, который тоже находился в кабинете полковника, молча, наблюдал за этой перепалкой.
- Но, товарищ полковник! - Попыталась что-то возразить Мила.
Да только Алдонина не дала ей никакого шанса:
- Никаких «Но», лейтенант! Проведешь выпуск, а там видно будет!.. Мы еще посмотрим, чему ты этих девчонок научила! Ух, как посмотрим! - Полковник потрясла кулаком в воздухе. - Лично, по всей программе проверю, каждую!!! Все!!! Свободны, лейтенант! Иди, работай!..
- Есть! - Приложив руку к пилотке и четко развернувшись, Мила, поджав в обиде губы, вышла из кабинета.
А Алдонина подошла к Сиротину:
- Все слышал, Иван Филиппович?
- Так точно… - Ответил капитан.
- А ведь подпишу я ей рапорт!.. Подпишу… Немцы к Сталинграду подбираются, на фронтах обстановка очень тяжелая… А снайперы, пусть даже и не совсем доученные, сейчас там действительно очень нужны… - Она походила в тяжелых раздумьях по кабинету. - Только вот поедет она не одна, а вместе со всем своим взводом! Как командир!.. Уже и приказ есть сверху - максимально ускорить выпуск… А с кем я-то здесь останусь они подумали?.. Помоги мне, Иван Филиппович…
Сиротин посмотрел понимающе на полковника, и проговорил негромко:
- Спасибо за доверие, Валентина Ивановна… Чем смогу…
- Ты уж смоги, капитан… - Проговорила устало Алдонина, и уселась за стол. - Ладно… Иди, Иван… Иди… Времени у нас уже почти нет… Иди, учи девочек выжить…
- Есть! - Проговорил Сиротин, и вышел и кабинета…
«Школа». Солдатская кухня… Почти ночь…
…Из дверного проема появилась толстая пожилая повариха с двумя ведрами, наполненными картошкой. Она, переваливаясь из стороны в сторону, словно большая жирная утка, подошла к Маше, и с громким стуком поставила ведра на грязный кафельный пол, сплошь усыпанный картофельными очистками:
- Ну, что, болезная, получается? - Проговорила она, тяжело отдуваясь.
Маша, в расстегнутой гимнастерке без ремня, с закатанными до локтей рукавами, с грязным фартуком на коленях, сидела на табуретке, и с унылым видом проткнула ножом очередную большую картофелину, вытягивая ее из ведра…