Записки prostitutki Ket, стр. 55
Правда? Не был? Или просто тогда, в самом начале, никто ни разу не слышал маленьких и таких, казалось, незначительных звоночков?
Если он находит на улице чужую вещь и имеет возможность ее вернуть, но не возвращает, а оставляет себе — глупо думать, что потом, не дай бог, при разводе, он будет с тобой великодушным и ни в чем тебя не обидит.
Да, это вовсе не значит, что он поступит с тобой именно так, как муж с Верой, но вероятность, что и с тобой он порядочным не будет, — уже достаточно велика.
Если он груб со своей мамой или сестрой — глупо ожидать, что ты — исключительная; и через пару лет, когда поутихнут страсти влюбленности, он будет с тобой говорить как-то иначе.
Глупо думать, что если сейчас он готов пнуть дворовую собаку («не люблю собак»), то потом, через время, он не поднимет руку на тебя. И это тоже реальный случай. И она там тоже очень удивлялась. И спрашивала — как же так?..
Я не верю в поговорку «живешь с одним — расходишься с другим». Жила все с тем же, просто не хотела видеть. Я не верю в то, что люди так внезапно меняются. Глупо рассчитывать на исключительную порядочность в отношении себя, если человек был непорядочен с кем-то другим.
Человек всегда виден сразу. Надо только замечать. Но не хотим же. И закрываем глаза на мелочи. Мелочи, да?
А это все звоночки. Пока мелкие, неназойливые и, казалось бы, совсем незначительные.
Серьезными звонками они становятся потом.
Все как у людей
Девочки, а что, хотите замуж? А зачем? Нет, вот правда, зачем?
Вам чтоб жить, или так, чтоб платье, фата, довольные пьяные родственники?..
Просто я вот от каждой второй слышу, что та ну на фиг ее, ту свадьбу, с этими выкупами-подкупами-пьянками — мы со своими зайчиком, котиком, рыбчоночком свалим куда-нибудь в Доминикану и будем там целый месяц одни…
А на выходе что?
Выкуп, загс, ресторан у Ильгиза, мамо, папо, горько, Турция — красные носы и все включено.
Причем потом так спросишь: мол, ты ж хотела в Доминикану, все дела…
Машет рукой. Какая уж Доминикана, нет сейчас на нее денег, да и все делают свадьбы, а у меня вдруг не будет? Да и родители хотели свадебку.
Надо ж, чтобы все как у людей.
Тетя Рая — женщина толстая, крикливая, типичнейшая мать семейства, взявшая все в свои руки. Рая живет в соседней парадной. Знакомы мы с ней весьма шапочно — просто как соседи по двору.
Бонусом к Рае идут: муж — тихий бухарь-подкаблучник, лопоухий сын-шестиклассник, который до сих пор не отучился ковырять при людях в носу, и дочурка Ленка — томная массивная девица лет двадцати.
Семейство живет на первом этаже, в двухкомнатной квартирке с советскими еще, ситцевыми занавесками на окнах. Иногда из окон тети Раи доносится эхо внутрисемейных войн.
Доподлинно неизвестно, как это произошло.
То ли отчаянный голод по хоть какой-нибудь женщине, то ли тотальная жизненная слепота и клиническое неумение предвидеть хоть на шаг вперед загнали прыщавого худого Павлика в эту милую квартирку на первом этаже, но только у Ленки появился ухажер.
Это было в конце апреля.
Впрочем, все эти семейные перипетии не стоили бы столь подробного рассказа, если бы не одно обстоятельство.
Все дело в том, что в начале августа в мою дверь позвонила Рая. И пока я изображала радушную ухмылку, спешно перебирая в уме поводы, по которым ко мне могли пожаловать малознакомые соседи, Рая, не давая мне опомниться, стокилограммовым ужиком ввинтилась в квартиру.
— Как дела, Катюшенька? — бодро начала она. Глазки бегали будто сами по себе.
— Нормально, — ошалела я от столь странной любезности, — Рая, что-то случилось?
— Да вот, — неловко замялась она, — Катюшенька, я к тебе по делу. Помнишь, вы как-то фотографировались в платье?
И, видя, что я не въезжаю, уточнила:
— Ну, в таком, свадебном… Оно сохранилось еще?
И я вспомнила. Когда-то, еще с год назад, мы проснулись утром у Маши с дичайшего бодуна. Через час должны были вернуться ее родители, и мы приняли мудрое решение: переползти ко мне домой, подальше от суровых глаз Машиной мамы. По дороге мы опохмелились в хлам в каком-то кабаке. А еще через час купили в секонд-хенде свадебное платье. Да, мы обе были не в себе.
Платье это, кружевное, в пол, дремучей моды, валялось на какой-то раскладушке, случившейся нам по дороге, под кучами хламья, а Машка вдруг вспомнила, что давно хотела фотосессию в свадебном наряде. За платье просили шестьсот. В рублях, конечно же. Мы сторговались за пятьсот. Потом вернулись к Машке за фотиком и рванули ко мне.
И был у меня дома свадебный алкофототрэш. Мы дурачились в том платье как только можно, залили его шампанским, порвали где-то по поясу, а под конец, в маловменяемом состоянии, выползли ко мне в парадную, дабы пофоткаться в дурацких позах на ступеньках.
Мимо нас к соседке поднималась Рая. Она поздоровалась, поулыбалась и потопала наверх.
…А спустя год, в начале августа, Рая стояла в моей квартире и спрашивала про это свадебное платье.
— Не знаю, — озадачилась я, — оно подружкино… Она его для фотосессии брала, может, и сохранилось… А вам зачем?
— Ой, как бы хорошо, если б сохранилось! — заулыбалась Рая. — А можешь узнать? Если сохранилось, можно, я его напрокат возьму?
Я подобрала челюсть с пола и попыталась сложить в голове пазл. Свадебное платье Рае напрокат… Зачем?!
Собственно, этот вопрос я и озвучила.
И услышала я дивную историю про то, что Ленка, Раина дочурка, еще в конце апреля сошлась с Павликом. И ладно бы молодые просто гуляли по паркам, но нет же, Павлик этот часто ночует у них дома, поскольку у самого Павлика предаваться всяким молодым утехам точно негде. Там однокомнатная коммуналка, бабушка и мама.
Нет, сама Рая, конечно же, все понимает — дело это молодое, но не годится ж так, чтоб молодые спали вместе — и без официальных отношений.
Точнее, пусть бы спали как угодно, но только чтоб никто не видел. А так — перед соседями стыдно: люди ж видят, что он на ночь не уходит. Опять же, жизнь идет, дочуре уже двадцать, можно сказать, в девках засиделась, а тут — готовый жених. Чего ж не взять?
И Рая созвала семейный совет, на котором и поставила вопрос ребром: мол, или все официально, или вообще — никак. Ленка озадачилась немало — они сами еще как-то не думали об этом — но мама быстро объяснила непутевой дочке, ху из ху. А то вот так и бывает: ходят-ходят, а замуж никто не берет. А нечего время просто так терять!
Павлик ошалел от таких разворотов, но от цепких лап будущей тещи не так-то просто было отвертеться. И в самом деле — чего ночевать просто так?
И моментально тещей было решено: быть свадьбе. Да такой, чтоб не было стыдно перед людьми.
То есть платье, машины, фата, шестьдесят человек родственников.
Семейный бюджет не был рассчитан на свадьбу. По правде говоря, этот самый бюджет вообще не подразумевал никаких трат, кроме текущих: на еду и за квартиру. Да и какая уж тут свадьба, когда на занавески уже лет двадцать не хватает? Но разве могут остановить такие мелочи?
Ничего, что жених еще молод, из образования у него — только школа и брошенный на первом курсе техникум, а из работы — кукиш. Ничего, что в Ленкином активе — колледж на хрен-знает-какого-менеджера и посменная работа в соседнем продуктовом.
Все это мелочи. Свадьба должна быть шикарной.
На машины Рая одолжила у родственников, клятвенно заверив, что вернет с подарков. На стол взяла кредит. А на платье — не хватило. Хотелось бы, конечно же, что-то остромодное для Леночки, хотя бы напрокат, но… цены, цены! И Рая вспомнила, что год назад, поднимаясь к соседке…
— Рая, — скептически сказала я, — Рая, дело в том, что там платье такое… не думаю, что оно Лене подойдет. Оно и у нас-то не новое появилось, ну, и мы тоже его сильно подмучили… оно уже и порвалось местами… да и по размеру я сомневаюсь…