Записки prostitutki Ket, стр. 14
Моему взгляду открылась часть мужского тела совершенно обычнейших размеров и обычного же вида. В общем, ничего особо выдающегося. Да и не особо — тоже.
— Правда, милый, — мурлыкнула я, натягивая на него презерватив, — красивый.
И приготовилась было со всей душой приступить к обыденному для меня занятию.
Собственно, я была уже буквально в двух сантиметрах от…
Как вдруг он решительно отстранил мою голову:
— Нет, вот ты скажи, классный?
— Классный! — улыбнулась я, пытаясь придать голосу как можно больше уверенности и правдоподобности. И потянулась к нему губами.
— Да подожди ты, — сказал он даже как-то обиженно.
Я подняла голову, посмотрела на него и заметила: он, что называется, надул губы. Прямо как девочка.
Признаюсь: в этот момент я почему-то растерялась. К счастью, он мне помог:
— Ну расскажи, насколько он красивый.
Рассказать — это я запросто. Я аккуратненько захватила его достоинство пальчиками, сделала вид, что увлеченно рассматриваю, и выдала:
— Ну, он такой крупный…
— Еще! — требовательно сказал мне голос сверху.
— И красивый! — зачем-то повторила я его же слова.
— Еще! — повторил он как заведенный.
Я откровенно не знала, что говорить, — обычная ж часть тела, размером не ахти, но говорить-то что-то надо было.
— Он такой твердый! — ну да, это было правдой.
В этот момент Тема так резко вскочил и сел на кровати, что я даже немного испугалась.
А в следующую секунду всерьез посмотрела на него ну очень большими глазами.
— Ну не-е-ет! — тоном капризного ребенка сказал он мне. — Ты не так рассказываешь!
И тут же, не дожидаясь моего ответа, продолжил:
— Вот я ходил к твоей коллеге, жалко, она переехала, вот она умела это делать!
— И как же? — спросила я.
— Ну, вот она его гладила и говорила, что он — самый лучший из тех, что она видела…
Мне было несложно это сказать, и я, быть может, польстила бы ему так, не подскочи он не вовремя в кровати.
А сейчас был уже как-то совсем не тот момент. Это смотрелось бы слишком грубой лестью.
Очевидно, он сам так не считал.
— Ну скажи, что он — самый лучший! — попросил он внезапно.
— Самый-самый! — вдруг подхватила я. Это было неожиданно даже для меня. — Он просто прекрасен, правда! Я редко вижу такие красивые!
— Правда? — в его голосе звучала надежда.
— Да! — вдохновенно соврала я. — Ты ж понимаешь, я многих видела, но твой — просто идеальный. Крупный, ровненький…
Для пущего эффекта я слегка погладила его достоинство пальчиками.
Он просиял и снова откинулся на подушку.
Я решила не терять время и приступила было к процессу, но… опять была остановлена.
— А подожди, — допытывался он, — вот ты говоришь, что редко такие видишь… Значит, все-таки бывают еще такие?
«Млин…» — подумала я обреченно про себя.
Вслух сказала:
— Ну ооочень редко!
Почувствовала, что он явно недоволен, и быстро исправилась:
— Но твой, пожалуй, из них самый классный!
Он задумался. Потом сказал совсем не то, что я ожидала услышать:
— А мне кажется, он немного кривоват…
В его голосе действительно было сомнение.
— Нет, что ты! — я мгновенно попыталась его переубедить.
Интуиция подсказывала мне, что это нужно делать быстро, иначе мой мозг просто не выдержит накала…
— Ну вот, смотри, — он снова отстранил меня, взялся сам за своего небольшого друга и начал рассматривать его под разными углами.
Я исподтишка посмотрела на часы. Терпеть мне было еще долго. Примерно с полчаса.
Я уже знала: они станут вечностью.
— Вот правда, посмотри сама, — он снова обратил мое внимание на себя, — вот смотри, вот отсюда видно, что он немного искривлен влево, видишь, да?
Я совершенно не слепая, но я ничего не увидела. О чем ему и сообщила.
— Зачем ты врешь? — с укоризной сказал он и пристально посмотрел на меня.
Мне захотелось, чтобы он немедленно ушел. Вот прямо сейчас встал, оделся и ушел. Потому что аттракцион пошел по кругу, а нервы мои — не железные. Вслух я, конечно, сказала совсем другое.
Забегая вперед, скажу, что оставшиеся полчаса распределились у нас так: первые двадцать минут я придумывая неимоверные доводы, убеждала его в том, что у него не только ничего не криво, но и вообще самое лучшее из тех, что мне доводилось видеть; еще три минуты у нас был вяленький секс, который он даже не закончил, буквально сняв меня с себя и сказав: «А знаешь, дело-то не в этом», и в оставшиеся семь — он одевался и горячо благодарил меня за прекрасно проведенный вечер, пообещав зайти еще.
Иногда я думаю, что вместо кровати в моей квартире надо поставить кушетку психоаналитика. Вот это было б в самый раз.
Нытик
Пришел нормальный. Вернее, нормальным он просто показался.
Лет до тридцати, и с внешностью порядок.
С сексом — да все стандартно, классика, орал.
Не прыгал на мне очень долго, не кончал за 10 секунд.
Не стонал особо громко, не молчал, как партизан.
Брючки сложил аккуратно, в душ пошел сразу, вышел в полотенце.
Симпатичный даже. Везде.
Взял два часа. Два раза получилось. Минут на сорок.
А дальше… понеслааась…
Я поняла: он пришел ко мне ныть.
Потому что зарплата вроде не маленькая, но не хватает.
Мама мешает личной жизни, девушку привести невозможно.
Отдельную квартиру снять не может — на что тогда жить?
Светочка с работы — бывшая любовь — уже второй год воротит нос от его гвоздичек.
Леночка — нынешняя любовница — хочет замуж, а он ее не любит.
Вадик — лучший друг — уже и не друг вовсе. Пару лет назад по великой пьяни Светочку трахнул.
И погода мерзкая.
Ботинки себе выбрать не может, ничего не нравится, или нет его размера в магазине.
День неудачный, да и неделька вышла ого-го.
Продавщицы в магазине хамят, на последний автобус вчера опоздал…
Но это ладно…
Говорил-говорил, потом подорвался, на кухню пошел. Как у себя дома, чесслово.
Я думала — воды пошел попить. Лежу, слышу — холодильник открывается! Ладно, думаю, воду холодную ищет (ну тоже, не спросил, ни слова не сказал…). Кричу ему:
— Там кола есть!
Он мне:
— Да-да, сейчас!
Лежу, долго его нет. Уже думала встать, посмотреть. Тут возвращается. С бутербродом!
С одним. Не, ну ладно, что в холодильник сам полез, так и бутер себе только сделал.
И сидит, и топчет мой бутерброд, и топчет, и бу-бу-бу, и бу-бу-бу…
Машина ехала мимо — водой из лужи окатила.
В правительстве — взяточники, в парадной консьержка — чекистка.
В мире — глобальное потепление, в России — лютая зима была прошлая, а эта — непонятно.
В Москву съездить на выходные — в принципе, можно, но лень; в отпуск — в Египет не хочется, на Мальдивы денег нет.
Я чувствую — у меня уже башка набекрень от него. Я говорю: «Падажжжии…»
Пошла, себе тоже бутер сделала. Сижу напротив, жую глубокомысленно.
…Член — четырнадцать сантиметров, а хочется хотя бы восемнадцать.
Прыщ вскочил прямо на лбу, болит.
Мама испекла пирог с клюквой, а он любит с малиной. С малиииной.
Любимые штаны протерлись между ног — а где теперь такие взять?..
И бу-бу-бу, и бу-бу-бу…
Он мою кровать, наверное, с кушеткой перепутал.
Он ушел, а мне весь этот хлам оставил.
И ходила я с головой беременной, и думала: бляяяааа… бляяяаааа!
Но главное — я поняла, почему Светочке гвоздички не нужны.
Потому что к гвоздичкам это чучело нудное комплектом идет. Уж лучше вообще без гвоздичек, чем с таким.
А Леночка — так она или глухая, или просто камикадзе.
Думаете, ушел и все? А фиг там!
Позвонил через 15 минут — начал ныть, что на метро опоздал, а на такси не осталось, все на меня потратил…
Намекал, очень прозрачно, чтобы у себя его оставила до утра, а то он, бедный, будет сидеть всю ночь на улице и мерзнуть. Сидеть и мерзнуть… сидеть и мерзнуть…