Преисподняя XXI века, стр. 17

Она схватила Коджи за руку.

— Неужели это правда? Может ли быть, чтобы инопланетный астронавт приземлился в Тео и создал империю? А теперь угрожает современной цивилизации?

— Вы с интересом изучали возможность того, что эта цивилизация была связана с деятельностью «визитера». Затем вы встретились с ним лично. По-моему, для того, чтобы после всего этого допустить, что он может угрожать миру, нет нужды чрезмерно давать волю воображению.

— Я ведь искала бога на огненной колеснице.

— Думаете, он бог? — спросил Коджи.

— Скорее уж демон, который сбежал из ада. Не его ли имело в виду это пророчество насчет 2012 года? Некое древнее существо вернется, чтобы нас уничтожить? Но если оно было каким-то образом погребено почти две тысячи лет назад, как оно может снова вернуться к жизни?

Коджи пожал плечами:

— Если оно прибыло со звезд, то полет мог длиться веками. В фантастических книгах космические путешественники впадают в глубокую гибернацию [18]. Здесь могла быть использована подобная технология.

— Несколько месяцев назад в Тео произошло землетрясение, — сказала Каден. — И вскоре после этого стал распространяться культ Ягуара.

Она встретилась взглядом с Коджи и медленно покачала головой.

— Это землетрясение вскрыло гроб Дракулы.

Книга III

АЛЕН ХОЛЬТ

11

Моргантаун, Западная Виргиния

Ален Хольт проснулся, когда зазвонил телефон. Он напился до того, что его сморил сон, и проснулся за несколько мгновений до того, как в три часа ночи раздался телефонный звонок. Пробуждение глубокой ночью стало для него рутиной — напиваться, засыпать, а через несколько часов просыпаться и смотреть в темный потолок: в комнате не было света, если не считать зеленоватого свечения радиочасов на краю стола.

Десять лет прошло с тех пор, как он потерял жену и дочь в автокатастрофе, и все эти годы жил только тем, что вспоминал их улыбки и смех, запах их волос. Он лишился тех, кто значил для него все.

Однако он был рад тому, что они не видят, как мир катится ко всем чертям. Заражение Мексиканского залива разрушило экологию прибрежных штатов, стран Карибского бассейна и Мексики. Сторонники катастрофизма объявили это началом конца, точкой включения парникового эффекта, который очень быстро превратит планету в Удушливую теплицу, подобную Венере. Но его лично мало волновало, выживет мир или нет. После того как погиб его собственный мирок, до судьбы большого мира ему уже не было дела.

Он ушел из ЦРУ, директором которого проработал пять лет. По вашингтонским политическим меркам — целая жизнь. Во время работы в ЦРУ ему удалось успешно осуществить наиважнейший антитеррористический проект в истории человечества. А после того как эта задача была выполнена, Хольт добровольно покинул свой пост. Более того, сменил место жительства, не оставив почти никому из прошлой жизни нового адреса и каких-либо координат для контакта, и даже телефоном пользовался лишь для того, чтобы заказать на дом пиццу или пиво и по возможности вообще не выходить на улицу.

Новый телефонный номер знала лишь его давняя хорошая знакомая: она значила для него слишком много, чтобы можно было порвать с ней так же, как со всем остальным миром.

И звонить сейчас могла только она. Из Белого дома. Потому что в настоящее время она являлась президентом Соединенных Штатов. Общались они редко, и уже сам факт ее звонка настораживал. А раз уж он пришелся на такое время, за этим явно стояло нечто не меньшее, чем угроза для всего человечества. Другое дело, что спасать этот мир у него не было ни малейшего желания.

— Да?

— Как-то ты без энтузиазма отвечаешь.

— Какой энтузиазм, в такой-то час?

— Ну, извини. Когда разразится следующий кризис планетарного масштаба, обязательно постараюсь устроить все так, чтобы это не нарушило твой сон. Как дела, Ален?

— Спасибо, хреново. Я старый, толстый, слишком много ем, слишком много пью, слишком много думаю. В остальном я в порядке. А как твои дела, мадам президент?

— Да примерно так же — мне тут буквально на тарелочке преподносят кризис за кризисом. Вплоть до такого, с каким еще ни один президент не сталкивался.

— Ну, положим, Кеннеди стоял на грани термоядерной войны.

— Но Советы хотя бы были способны внимать доводам рассудка.

— Погоди, дай сам соображу, — сказал он и спустя мгновение озвучил самое страшное, что пришло ему в голову: — Надо полагать, террористическая ячейка заполучила атомную бомбу. И разместила ее где-нибудь на Уолл-стрит или Пенсильвания-авеню.

Она вздохнула:

— Стандартно мыслишь. Нет, дела обстоят гораздо хуже. Пожалуй, это наихудший из кризисов.

Ей не было необходимости объяснять ему, чем именно заключается «наихудший» кризис, он сам разработал эту градацию.

Ален закрыл глаза и представил себе ее. Должно быть, она сидит на кровати, вокруг разбросаны бумаги. Он ни разу не видел ее в спальне Белого дома, но знал ее достаточно хорошо и давно, чтобы представлять себе все это более чем реалистично. Если он, во всяком случае, раньше, являлся кризисным менеджером, то она — управленцем-трудоголиком, способным работать семь дней в неделю по двадцать четыре часа в сутки.

Когда они как высокопоставленные вашингтонские служащие регулярно контактировали друг с другом, она в качестве председателя Сенатской комиссии по разведке, а он — директора ЦРУ, между ними возникло сексуальное влечение. Но влечение так и не перешло в сближение: его не отпускала память о погибшей семье.

— Надвигается конец света, — сказала она.

— Господи! Астероид? Комета?

— Хуже. Нечто. И я не знаю, что это — мужчина, женщина, зверь, овощ или минерал.

— Катастрофа в заливе. Мертвая рыба. Парниковый газ. Глобальное потепление.

— Все перечисленное, и более того. Приятно слышать, что ты, по крайней мере, смотришь новости, а не только круглые сутки жалеешь себя. Помнишь проект «Переход»?

У него вырвался громкий хриплый смешок.

— Смутно.

Разумеется, Ален шутил. Кодовое название «Переход» было присвоено разведывательной операции, связанной с ликвидацией «наихудшего», на тот момент, кризиса. Антитеррористической миссией, ставшей его лебединой песней.

Кризис начался с таинственного инцидента: в ходе научного эксперимента неожиданно открылась дыра во времени, портал, ведущий во времена Иисуса Христа, на две тысячи лет в прошлое.

— Боюсь, ты понадобишься нам снова. Вместе со специалистами по времени. И чудо-машиной.

Она называла научный прибор чудом. Ну что ж, по его мнению, это устройство имело отношение к дьяволу. Во всяком случае, за пользование им дьявол взимал свою плату.

— Я же ее уничтожил. Помнишь? Ты сама участвовала в принятии решения о том, чтобы сбросить атомную бомбу.

Но они оба знали, что атомная бомба взорвалась в воздухе, так что уничтожены ею были лишь строения, находившиеся на поверхности. А огромная система подземных тоннелей, где и происходило «чудо», осталась неповрежденной.

— Слушай, не гожусь я для таких дел. Найди кого-нибудь побойчее, а я весь выгорел.

— Я звоню тебе, потому что знаю: ты можешь быть самым умелым и опасным ублюдком на всей планете. И никто тебя в добровольцы не приглашает, считай себя призванным.

— Да стар я уже, неужели не понимаешь? Найди кого-нибудь помоложе, у кого побольше задора.

— Нет уж, нынешние молодые ребята все сплошь магистры делового администрирования, или, проще говоря, счетоводы по жизни. А мы имеем дело не с чем-нибудь, а с древним злом. Это твоя специализация. С ним, сам знаешь, с помощью делового администрирования не справиться: максимум, на что способны счетоводы, так это купировать ущерб за счет медицинских выплат.

— Что это вообще такое?

— Нечто, проспавшее пару тысяч лет, а теперь пробудившееся. Ну, как медведь, который поднимается после зимней спячки чертовски изголодавшийся.