Магия в скорлупе, стр. 9

Малышка усердно трудилась, восстанавливая песочный замок. Она прокапывала ракушкой новый ров, не обращая внимания на ругающегося тюленя. Случайно, а может, и не совсем, она была ребенком необычных родителей, и поэтому странные события ее не удивили.

Мать девочки оторвалась от журнала, прищурив глаза, посмотрела поверх затемненных очков и закусила нижнюю губу.

— Пойдем, Кэйти, нам пора.

Девочка неохотно оставила замок с незаконченным рвом. Пляжные полотенца, тент, коробки с соком и кукла-русалка с волосами цвета лаванды полетели в полотняную сумку на колесиках. Пойманный краб, сидевший под ракушкой в игрушечном ведерке, возвратился в море. Мать с ребенком пробирались сквозь поросшие травой дюны к парковке, охая и ахая, когда наступали на горячий от солнца песок.

Они остановились у серебристо-белого мини-автобуса с номерами Нью-Джерси. Женщина достала из кармана ключи от машины. Они крепились к брелку — маленькой сове, сжимающей хрустальный шар.

Кэйти уже устроилась на заднем сиденье, когда ее мама кое-что вспомнила. Она обернулась и указательным пальцем начертила в воздухе сложный знак в направлении башни спасателя, добавив короткое заклинание на волшебном английском языке (одобренном Майамским соглашением 1973 года).

Когда их машина отъехала с места парковки, волна, остановленная Кобольдом, завершила свой бег, а спасатель, вновь принявший человеческое обличье, смотрел на пляж, потряхивая головой, как будто вода попала ему в ухо.

Ближе к вечеру Микко и Теодора вернулись в Кембридж. Они сделали остановку на Сентрал-сквер.

— Мне нужно купить кое-что, — сказала няня. — Почему бы тебе не пойти в магазин искусств и ремесел и не посмотреть, что там интересного? Я встречу тебя в отделе красок.

Теодора согласилась, но подумала, что оставлять ее вот так не очень-то хорошо со стороны Микко. В отделе красок продавалось увеличительное стекло, которое можно было крепить к столу, поднимать, опускать и даже поворачивать. Оно было очень дорогое. Додо подсчитала, сколько ей придется копить, чтобы купить его, и решила, что может воспользоваться деньгами, которые тетя Джейн и тетя Мэрайя подарили ей на день рождения. А пока она удовлетворилась покупкой очень тонкой собольей кисточки и двух крошечных горшочков с краской: синей, как Кришна на миниатюре, и розовой, как сари. Когда девочка расплачивалась за них, подоспела Микко с пластиковыми сумками из бакалеи в каждой руке.

— Готова?

Теодора кивнула. Они вышли на улицу и влились в людской поток. Додо уже хотела взять одну из сумок, чтобы донести до машины, когда Микко вдруг сказала:

— Подожди минутку, Додо. У тебя что-то прилипло к подошве. Подними-ка ногу.

Девушка потянулась, чтобы отодрать нечто тонкое с босоножки Додо. Но вместо того, чтобы выбросить его, она изумленно застыла.

— Додо, — сказала она потрясенно, — что это?

Определенно, это был не лотерейный билет. И даже не кусок картона. Это была игральная карта, нарисованная красками, сиявшими, как драгоценные камни. На ней была изображена черная виверна со спиной, выгнутой дугой, нападающая на маленького фиолетового чертенка, сжавшегося в углу. Едва взглянув на эту карту, можно было понять, что она очень-очень старая. Теодора почувствовала, как мурашки пробежали по спине.

— Это недостающая карта виверны, — сказала она.

Глава 6

Отличный заменитель глаза тритона

Мерлин О’Ши стоял посреди двора Гарвардского университета. Коричневый твидовый пиджак висел на руке, красные подтяжки натянулись, как струны, на солидном брюшке. Рукава рубашки были закатаны до локтя, а сама рубашка намокла от пота. Лицо профессора стало почти такого же цвета, как подтяжки, а глаза диковато блестели. Он тыкал зонтиком в направлении дерева, вокруг которого лежала густая тень.

— Вон там! Оазис!

Он бросился туда, спотыкаясь на ходу. И Гидеон, чья рубашка чудесным образом осталась совершенно сухой, последовал за ним.

Они устроились на газоне под деревом. Мерлин тяжело дышал.

— Ну, где же вода?

Гидеон передал ему пластиковую бутылку. Профессор сделал лишь несколько глотков, он все-таки предпочитал чай, смочил носовой платок и со вздохом положил его на лицо. Приподняв уголок платка, Мерлин сердито глянул из-под него.

— Мы делали покупки, и я совсем выбился из сил, — сказал он мрачно. — В прежние дни, до того, как парни из больших компаний оккупировали Харвард-сквер, здесь можно было найти приличный заменитель глаза тритона, не говоря уже о настоящих галошах и мужских носовых платках.

Убедившись, что проходящие мимо студенты не обращают на них внимания, Гидеон выпустил Оуроборос в прохладную траву.

С помощью магии он медленно и осторожно усилил тень под деревом, как будто кто-то пролил большое ведро черной краски как раз там, где они сидели. Любой, кто присмотрелся бы к этой тени, подумал, что она какая-то странная, но чары еще и отводили любопытные взгляды. Маг наконец вытащил из сумки плоды их утренних поисков: банку крупных фаршированных оливок, фальшивое глазное яблоко, заключенное в прозрачный пластмассовый куб, из магазина шуточных сувениров, и несколько бусин, слегка напоминающих глаза. Но ничто из этого не было по-настоящему похоже на глаз тритона.

Гидеон покачал головой:

— Не думаю, что это сработает, Мерлин.

— Да уж, — сказал другой волшебник из-под носового платка, — и я тоже. Это, как говорится, возможно лишь с большой натяжкой.

С пером василиска дела обстояли не лучше. Они нашли только крашеные куриные перья в магазине ремесел и блестящее черное воронье перо, которое острые глаза Оуроборос (все четыре) разглядели перед памятником Джону Харварду.

Со средневековыми монетами им повезло больше. Они зашли в маленькую конторку над кинотеатром, в которую вела узкая лестница. Сидевший там человек разволновался, увидев три монеты, протянутые ему Гидеоном, и хорошо заплатил за них. Теперь у мага в его новом нейлоновом бумажнике на липучке лежала пачка хрустящих зеленых банкнот с портретом Бенджамина Франклина. Франклин был также запечатлен и на волшебных серебряных монетах, размером гораздо меньше пенни, лежащих у Мерлина в кошельке. «Выдающийся американский патриот и изобретатель, — пояснил Мерлин, — а волшебник-то он был так себе. Больше всего он известен своей работой по естественной истории послушного огня». Но за все доллары в мире нельзя купить то, чего не существует в две тысячи втором году.

— А что если мы все-таки попробуем совершить привораживание? — спросил Гидеон.

Мерлин снял носовой платок. Его лицо уже не походило на помидор, но не казалось веселее.

— Мы рискуем приворожить кого-нибудь другого: дракона с острова Комодо или чью-нибудь домашнюю игуану. Может быть еще хуже: мы получим только часть Уикки, например клюв, кончик хвоста.

Гидеон содрогнулся.

— Но не печальтесь, мой друг. Попробуем заглянуть в еще одно место. Забирайте Робби (так он называл Оуроборос) и достаньте жетон для метро, который я вам дал, а то парень в будке может заметить, если вы опять заколдуете турникет.

Уикка провела утро охотясь. Перемещение во времени и устройство гнезда утомили ее, а она ничего не ела с тех пор, как прошла сквозь кольцо. Спрятав яйцо под соколиным пухом, дракониха отправилась на поиски чего-нибудь съестного. Она летела так высоко, что если бы кто-то увидел ее в небе, то подумал, что это хищная птица или большая чайка, случись это близ воды. Когда ей надо было снизиться, она принимала оттенок в тон неба, взъерошивая свои чешуйки, нижняя сторона которых блестела, как зеркало. Это умение называлось «ловить на блесну», и Уикка владела им превосходно. Она провела много летних дней, забавляясь так и сводя с ума королевских ястребов.

Она отвергла многолюдный рыбный рынок Хэймаркет — воровать там было легко, но слишком привлекло бы к ней внимание. Ей также не хотелось драться с чайками за рыбу, которую бросали с кораблей на пристани. У виверн острое обоняние, и Уикка, следуя своему чутью, полетела за реку к большому замку, башни которого выбрасывали облака удивительно ароматного дыма.