Младший, стр. 44

— До свидания, — с трудом выговорил он.

— Всего доброго, — бросила вслед Вера.

14

Массивная дама с лакированным начесом, облаченная в жестко топорщившийся бордовый пиджак, объявила:

— А теперь обменяйтесь кольцами.

Счастливый новобрачный Лев Анатольевич, плотный низкорослый мужчина с роскошными черными усами, сграбастал с плюшевой подушечки кольцо и принялся неловко нанизывать его на обтянутый кружевом перчатки палец Ларисы. Невеста в свою очередь окольцевала очередного жениха и расплылась в безмятежной улыбке.

Алеша наблюдал за новобрачными, едва сдерживая смех. Леонид мрачно изучал носы собственных ботинок. Марианна держалась как обычно, ровно и сдержанно, лишь лицо ее выглядело странно усталым и постаревшим, уголки ярких губ чуть опустились вниз. Изредка она нервно оглядывалась по сторонам, и, когда встречалась взглядом с Леней, горло ее едва заметно вздрагивало.

Новоиспеченные муж и жена поздравили друг друга первым супружеским поцелуем, хрипатый магнитофон взревел свадебный марш, тетка с начесом распахнула высокие двери, и счастливое семейство выкатилось на освещенную солнцем мраморную лестницу Дворца бракосочетаний.

— Ура! — неожиданно взревел Алеша, вытащил из внутреннего кармана хлопушку и взорвал ее высоко в воздухе, осыпав молодых конфетти.

— О господи! — передернула плечами Марианна.

Мать расхохоталась, потрясая завитыми кудрями. Леонид сплюнул под ноги. Вот они, мать и сынок, два сапога пара. Шутки, прибаутки, песни, пляски, а здравого смысла ни на грош. Интересно, рассказал ли Алешка матери про свою вновь обретенную первую любовь? Про то, что ради этого отказывается от блестящей карьеры? Она бы его одобрила, это наверняка.

Лысина Льва Анатольевича бликовала на солнце. Лара висла на его руке, счастливо щебеча. Марианна курила, спрятавшись за беленой колонной. Подъехало такси. Лев Анатольевич галантно распахнул перед молодой женой дверцу. Мать впорхнула на заднее сиденье, в последний момент затащив с собой и Марианну. Машина тронулась вперед, Лара, высунувшись из окна, закричала:

— Мальчишки, идите быстрее. Сейчас дома отпразднуем.

Братья медленно двинулись в сторону дома.

Алеша шагал, не глядя на Леонида, думая о чем-то своем. Глаза казались еще голубее от отражавшегося в них яркого летнего неба. В задумчивости он поддел носком ботинка валявшуюся на земле смятую жестяную банку и принялась пинать ее. В каждом движении, в каждом взмахе руки было столько природной грации и силы, что Леонид, наблюдая за ним, ощущал почти физическую боль от досады. Но ведь, в конце концов, еще не все потеряно. «Ведь сам Алешка не дал точного ответа, — успокаивал он себя. — Кто знает, чего он мог наболтать этим бабам». Брат беззаботно насвистывал, пружинисто шагая по тротуару. Налетевший ветер взлохматил его выгоревшие волосы, сделав похожим на того, былого хулиганистого мальчишку. И Леня наконец решился, откашлялся, прочищая вмиг пересохшее горло, заговорил:

— В последние дни мы почти не видимся. А нужно ведь многое обсудить.

— Что? — удивленно вскинул голову Алеша.

— Ну как же… Наш отъезд в Америку. Нужно ведь собрать документы, подать на визу…

— Черт! Я совсем забыл… — смущенно протянул брат.

— Что забыл? — осторожно спросил Леонид.

— Ну, я же сказал тогда, что подумаю, и совсем забыл, что еще не дал тебе окончательного ответа.

— Я думал, все решено, — изобразил недоумение Леня.

Впереди показался их старый, на века выстроенный дом. Крупное серое здание, с высокими окнами, лепными карнизами, узкими немногочисленными балконами. Они миновали сырую подворотню, в которой когда-то, таясь от всевидящей бабки, впервые пили мелкими глотками вонючее «Жигулевское». Во дворе, заунывно скрипя, раскачивались качели. Старые липы шелестели запыленными темными листьями. Из какого-то окна доносилась негромкая музыка.

— Нет, Леня, нет. Ты извини, — покачал головой Алеша.

— Нет? — дернулся Макеев, все еще не в силах поверить, что все пропало, игра проиграна.

— Нет, не поеду. Я не могу, да и… не хочу. Спасибо за предложение.

Алеша дернул на себя тяжелую деревянную дверь подъезда. После яркого солнца прохладный затхлый сумрак лестничной клетки словно обрушился на Леонида. Или, может быть, на мгновение потемнело в глазах. Брат легко взбегал вверх по ступеням, Макеев же поднимался, наваливаясь плечом на перила. Отчего-то заныл вдруг сустав, тот, оперированный много лет назад, и Леня почти машинально нашарил в кармане таблетки.

В квартире было шумно. Хлопали двери комнат, кричала что-то мать, мимо пронеслась Марианна, открыла кухонный шкаф, принялась что-то быстро искать, грохоча и роняя на пол предметы. Леня, не вполне четко соображая после только что принятых таблеток, прошел в гостиную. Лев Анатольевич одиноко сидел за накрытым праздничным столом.

— Что происходит? — осведомился Леонид.

Тот пожал плечами:

— Кажется, что-то с вашей бабушкой. Меня просили не вмешиваться.

Макеев вышел в коридор. Дверь в комнату бабушки была заперта, видимо, задвинута чем-то изнутри. Лариса, все еще в свадебном платье, рыдая, молотила ее кулаками, крича:

— Мама! Мама, открой!

Рядом топтался Алеша. С кухни прибежала Марианна, сунула мужу напильник.

— Мама, отойди, — отодвинул Ларису Алеша.

Он склонился к замочной скважине и попытался отжать замок.

— Ах, я знаю, она покончила с собой, — выла Лара. — Говорила же, нельзя оставлять ее одну.

— Господи, Лариса Дмитриевна, что вы ерунду болтаете? — оборвала ее Марианна.

— Я знаю, я плохая дочь! — не унималась Лариса. — И плохая мать.

— Мама, ну побудь для разнообразия хорошей женой, иди к мужу, — увещевал ее Алеша, продолжая сражаться с замком.

Наконец язычок отскочил, дверь поддалась под плечом Алексея, но до конца не открылась.

— Лень, помоги! — попросил он.

Вдвоем братья навалились на дверь. Комод, придвинутый с внутренней стороны, скрипя по паркету, отъехал в сторону, и в комнату удалось войти. Все было перевернуто вверх дном — одеяло перекинуто через спинку стула, занавеска почти сорвана, в книжные полки почему-то засунуты мешки с крупами, сами же книги стопкой высились посреди комнаты. Валентина Васильевна, живая и здоровая, царственно возлежала на разгромленной постели.

— А, это вы? — подняла она седые брови.

— Мама, ты почему не открывала? — бросилась к ней Лара.

— Стану я дверь открывать, когда чужие по дому ходят, — дернула тощим плечом старуха. — Я слы-ышу, я все слышу. Бродят, вынюхивают…

— Мы так испугались, — всхлипнула Лариса.

— Чего вы испугались? — хмыкнула старуха. — Думали, я тут померла? Не дождетесь!

Марианна принялась устало наводить порядок.

— Валентина Васильевна, зачем вы серебряные ложки в муку засунули? — удивленно спросила она, снимая с полки пухлый пакет.

— Не трогай! — гаркнула старуха. — Пускай лежат, целее будут. Полный дом народа натащили… А кто за добром смотреть будет, а?

— Мамочка, ну нельзя же все так оставлять! Посмотри, что в комнате делается… — беспомощно протянула Лариса.

— А я говорю, не смейте трогать! — Валентина Васильевна подалась вперед и угрожающе затрясла костлявым кулаком.

— Ладно, — решительно заявил Алеша. — Я сейчас привезу Веру, она умеет с ней ладить.

— Веру? — быстро взглянула на него Марианна.

— Ну да, врача, — кивнул он. — Я потом объясню…

И он быстро вышел из комнаты.

Женщины суетились в комнате, пытаясь уговорить бабушку разобрать баррикады. Леонид вышел в гостиную. Лев Анатольевич, увидев его, вопросительно кивнул на бутылку водки. Леня присел к столу, чокнулся с новоявленным отчимом. В кармане завибрировал мобильный, и Макеев ответил на звонок.

— Мистер МакКей?

Вкрадчивый голос Гарднера, казалось, струился из трубки, опутывая его, сжимая горло тесным кольцом.

— Да. Добрый день, — охрипшим голосом выговорил Леонид.