Алмазная колесница. Том 2, стр. 62
– Что же делать?
– Мы с вами уничтожим всю эту отраву. Не читая.
– Б-благородно, – признал Фандорин, который не смог бы насладиться японскими тайнами, даже если б у него и возникло подобное желание. – А что это за значки? На иероглифы непохоже.
Он показал на лист бумаги, лежавший на самом дне папке. Посередине там был изображён кружок, в нем странная загогулинка. От кружка тянулись линии к другим кружкам, помельче.
– Да, это не иероглифы, – пробормотал инспектор, вглядываясь. – Во всяком случае, не японские. Подобные письмена мне попадаются впервые.
– Похоже на схему заговора, – предположил Фандорин. – Притом зашифрованную. Хорошо бы узнать, кто это отмечен центральным к-кружком?
– Должно быть, Суга.
– Вряд ли. Он не стал бы обозначать самого себя какой-то закорючкой, просто нарисовал бы пустой кружок, и всё.
Прижавшись друг к другу плечами, они склонились над загадочной схемой. Асагава, видимо, надышавшись пыли, чихнул, да так громко, что низкий свод отозвался оглушительным эхом.
– Вы с ума сошли! – шикнул на него Фандорин. – Тише!
Японец беспечно махнул рукой и ответил, не понижая голоса.
– Какая разница? Теперь можно не прятаться. Как только уничтожим лишние документы, я сам вызову дежурного и объявлю, что…
Он не договорил.
Безо всякого предупреждения, с уже знакомым металлическим звоном, потайная дверь захлопнулась. Стена слегка дрогнула, и в комнатке сделалось тихо-тихо, как в склепе.
Первая реакция Эраста Петровича была чисто нервной – он взглянул на часы. Они показывали восемнадцать минут третьего.
Пелена с глаз
Несколько минут угодившие в капкан взломщики вели себя совершенно естественным и предсказуемым образом – стучали кулаками в непроницаемую перегородку, пытались нащупать пальцами шов в стене, искали какую-нибудь кнопку или рычаг. Потом Фандорин предоставил метаться напарнику, а сам сел по-турецки на пол.
– Б-бесполезно, – сказал он ровным голосом. – Никакого рычага здесь нет.
– Но ведь как-то дверь закрылась! В кабинет никто не входил, мы услышали бы – я запер задвижку!
Эраст Петрович объяснил:
– Часовой механизм. Установлен на д-двадцать минут. Я читал про такие двери. Они применяются в больших банковских сейфах и блиндированных хранилищах – там, где добычу так быстро не вынесешь. Лишь хозяин знает, сколько у него времени до того, как сработает пружина, взломщик же попадается. Угомонитесь, Асагава. Мы отсюда не выйдем.
Инспектор сел рядом, в самом углу.
– Ничего, – бодро сказал он. – Посидим до утра, а там пускай арестовывают. Нам есть что предъявить властям.
– Никто нас арестовывать не будет. Утром Суга придёт на службу, по беспорядку в кабинете догадается, что здесь были незваные гости. По стулу под распятием поймёт, что в мышеловке добыча. И оставит нас тут околевать от жажды. Должен признаться, я всегда боялся такой смерти…
Сказано, впрочем, было без особенного чувства. Видимо, отравленность сердца и мозга успели сказаться и на инстинкте самосохранения. От жажды так от жажды, вяло подумал Эраст Петрович. Какая, в сущности, разница?
Фатализм – штука заразительная. Асагава посмотрел на тускнеющий огонёк в своей лампе и задумчиво произнёс:
– Не бойтесь. От жажды умереть мы не успеем. Задохнёмся. Ещё раньше, чем явится Суга. Воздуха здесь часа на четыре.
Некоторое время посидели молча, думая каждый о своём. Эраст Петрович, к примеру, о странном. Ему вдруг пришло в голову, что ничего этого, может быть, на самом деле нет. События последних десяти дней были слишком невероятны, а он сам вёл себя слишком уж нелепым манером – дикость и бред. То ли затянувшийся сон, то ли посмертные химеры. Ведь никто толком не знает, что происходит с душой человека, когда она разлучается с телом. Что если в ней идут некие фантомные процессы, как во время сновидений? Ничего не было: ни беготни за безликим убийцей, ни павильона над ночным прудом. На самом деле жизнь оборвалась в тот миг, когда в лицо беспомощному Эрасту Петровичу уставилась своими бусинками серо-коричневая мамуси. Или того раньше – когда он вошёл к себе в спальню и увидел улыбчивого старичка-японца…
Чушь, сказал себе титулярный советник, передёрнувшись.
Дёрнулся и Асагава, мысли которого, видно, тоже свернули куда-то не туда.
– Нечего рассиживаться, – сказал японец поднимаясь. – Мы ещё не выполнили свой долг.
– А что мы можем сделать?
– Вырвать у Суги его жало. Уничтожить архив.
Инспектор снял с полки несколько папок, отнёс к себе в угол и принялся рвать листки на мелкие-мелкие кусочки.
– Лучше бы, конечно, сжечь, да слишком мало кислорода, – озабоченно пробормотал он.
Титулярный советник посидел ещё немножко, потом стал помогать. Брал папку, передавал Асагаве, а тот методично делал свою разрушительную работу. Трещала бумага, в углу постепенно росла груда мусора.
Становилось душно. На лбу у вице-консула выступили капельки пота.
– Не нравится мне умирать от удушья, – сказал он. – Лучше пулю в висок.
– Да? – задумался Асагава. – А я лучше задохнусь. Стреляться – это не по-японски. Слишком шумно, и не успеешь прочувствовать, что умираешь…
– В том-то, очевидно, и заключается основное различие между европейской и японской к-культурой… – глубокомысленно начал титулярный советник, но интереснейшей дискуссии не суждено было продолжиться.
Где-то наверху раздался тихий свист, и в газовых рожках, колыхнувшись, вспыхнули голубоватые язычки пламени. В потайной комнатке стало светло.
Эраст Петрович обернулся, задрал голову и увидел, как под потолком в стене открылось малюсенькое окошко. Из него на титулярного советника уставился раскосый глаз.
Донёсся приглушённый смешок, и знакомый голос сказал по-английски:
– Вот это сюрприз. Ждал кого угодно, но только не господина дипломата. Я знал, Фандорин-сан, что вы человек ловкий и предприимчивый, но это уж…
Суга! Но откуда он узнал?
Вице-консул молчал, лишь жадно вдыхал воздух, проникавший в тесное помещение через узкое отверстие.
– Кто вам рассказал о тайнике? – продолжил интендант полиции, не дождавшись ответа. – О его существовании кроме меня знали только инженер Шмидт, двое каменщиков и один плотник. Но они все утонули… Нет, я положительно заинтригован!
Главное – не скоситься в угол, где затаился Асагава, сказал себе Эраст Петрович. Суга его не видит, уверен, что я здесь один.
И ещё мысленно пожалел, что не взял у Доронина несколько уроков баттодзюцу, искусства выхватывать оружие. Сейчас бы молниеносным движением выдернуть «герсталь», да всадить злодею пулю в переносицу. С открытым окошком до утра не задохнулись бы, а утром пришли бы люди и освободили пленников из капкана.
– А вы? Как вы-то узнали, что я здесь? – спросил Фандорин, чтобы отвлечь внимание интенданта, сам же убрал руки за спину и слегка потянулся, вроде как плечи затекли. Пальцами нащупал плоскую кобуру.
Боковым зрением отметил движение в углу – кажется, инспектор тоже доставал оружие. Да что проку? Оттуда в окошко ему не попасть, а при малейшем подозрительном шорохе Суга спрячется.
– Казённая квартира начальника полиции находится по соседству. Сработал сигнал, – охотно, даже горделиво объяснил Суга. – У нас хоть и Азия, но за новинками прогресса стараемся следить. Я удовлетворил ваше любопытство, теперь вы удовлетворите моё.
– С удовольствием, – улыбнулся титулярный советник и выстрелил.
Палил с бедра, не тратя времени на прицел, но реакция у интенданта была отменной – окошко опустело, и невероятно удачливый выстрел (не в стену, а точно в отверстие) пропал зря.
У Эраста Петровича заложило уши от грохота. Он похлопал себя ладонью по левой стороне головы, потом по правой. Звон сделался тише, и донёсся голос Суги: