Мечи Ямато, стр. 28

Глава пятнадцатая

КОД ДОЩЕЧКИ

Оказывается, в то время, когда Артем в беседке завтракал с Хара Итиноси, Ацухимэ уединилась на скамейке в саду, положила письмо на колени и попыталась отгадать его потаенный смысл. Кусая губы и запустив пальцы в волосы, она вглядывалась в иероглифы и напряженно размышляла.

Последняя фраза почему-то не была зашифрована. «Верить только подателю рассеченного золота». Почему? Наверное, чтобы получатель, взяв письмо в руки, сразу, еще до того как приступит к расшифровке, понял, кто принес письмо — друг или враг. И мог врага незамедлительно казнить. Или причина в другом — составитель письма вспомнил о монете-пароле, когда остальное было зашифровано и он уже не мог использовать шифр, а переписывать заново было лень. «Ерунда, и так сойдет», — решил он. Ведь письмо составлял живой человек и, как свойственно людям, мог совершить ошибку, мог что-то забыть, мог полениться. Или вот еще причина: незашифрованная строчка нужна для того, чтобы как можно больше запутать случайного человека, который завладеет письмом и попытается его прочесть. Вот и Ацухимэ незашифрованная фраза лишь заводила в тупик. Поэтому она решила впустую не ломать над этим голову, а зайти с другой стороны.

Слова разбросаны в беспорядке. Будто ребенок сломал игрушечную повозку и разбросал части по комнате. И как быть? Бесконечно прилаживать одно к другому и смотреть, что получится? А ведь может получиться уродина, которую примешь за подлинный текст. Слова на бумаге сплошь простые. И так их можно приладить друг к другу, и сяк...

Ацухимэ пробегала глазами по иероглифам и все чаще останавливала взгляд на слове «звезды». Чем-то ее зацепило это слово. Звезды... При чем тут звезды?

Может быть, это и есть ключ к замочку, который отпирает потайную дверцу? Китайские иероглифы и звезды. Какая-то связь между ними существовала, Ацухимэ ее ощущала, но не могла ухватить. Подобно тому, как человек видит лунный луч на темной воде, но не может схватить его рукой.

Китай... Совсем недавно Китай пал на колени и склонил голову перед величайшим завоевателем земель по имени Ченг-Цзе [44]. И если бы Великий Монгол не умер, то он окончательно бы уничтожил китайский императорский дом... Так-так, почему пришел на ум монгольский властитель и при чем тут звезды? Очень даже при чем! Ченг-Цзе верил звездам, испрашивал у них совета на каждый свой шаг. И его смерть тоже предсказали звезды!

Слова разбросаны в беспорядке. Их нужно выстроить в правильном порядке. Порядок...

О смерти Ченг-Цзе предупредили, как известно, пять планет, выстроившись на небе определенным порядком. Пять планет!

И вдруг осенило. Откуда-то, из каких-то неведомых источников снизошло озарение. Ацухимэ внезапно вспомнила, что давным-давно читала в одной из хроник самурайских войн прошлых веков о таком способе шифрования тайных посланий. Выбирается число, известное только посылателю и получателю. Допустим, число пять. (Пять планет.) Значит, первым словом настоящего письма будет пятое слово письма зашифрованного, вторым — десятое и так далее. Когда же дойдешь до конца письма, то надо считать уже от конца. Пятое от конца слово будет следующим словом настоящего письма. Использованные слова в новый счет, разумеется, не входят, как бы вычеркиваются. Что следует делать, когда останется четыре непристроенных слова, Ацухимэ уже не помнила, но не сомневалась — уж четырем словам она найдет правильные места.

Пять планет. Число пять.

Ацухимэ бросилась к себе в комнату, приготовила кисти для письма, достала тушечницу, капнула в нее воды и принялась растирать тушь. Она несколько раз роняла брикет туши, потому что руки в полном смысле слова дрожали от нетерпения. Наконец приготовления остались позади, можно было писать, и она стала выстраивать на бумаге слова в правильном, как ей казалось, порядке.

Когда она закончила и прочитала, что получилось, то чуть не расплакалась от огорчения. Получилась полная ахинея. «Подожди, — тут же сказала Ацухимэ сама себе. — Наверное, поэтому последнюю строчку и не шифровали, чтобы ее ошибочно включали в счет, чтобы тем самым затруднить прочтение тайнописи. И ты, глупая, попалась на эту хитрость».

Ацухимэ попробовала снова, уже не включая в счет последнюю строку. И вновь получила бессмысленный набор слов. Вот тут уже Ацухимэ не выдержала и расплакалась. Слезы капали на бумагу, размывая тушь.

Наверное, другая женщина на ее месте отступилась бы, скомкала лист, выбросила бы его в окно и отправилась рыдать в три ручья на мужской груди или, за неимением таковой, пошла бы на женскую половину плакаться подружкам и винить этих гнусных мужчин в том, что они вечно усложняют жизнь и до седых волос играют в свои идиотские мальчишеские игры.

Но Ацухимэ сумела взять себя в руки, вытерла кулачками слезы, положила перед собой уже два листа бумаги — письмо и лист с расшифровками. Вгляделась внимательно, крепко задумалась. И вдруг рассмеялась. Как все просто!

Она уж было стала бояться, что применен совсем другой шифр и ей никогда его не угадать. Или она неверно угадала число, и придется еще долго-долго мучиться в поисках верного числа. Но оказывается... всего лишь была использована двойная тайнопись. И эту вторую она увидела.

Достаточно было прочитать получившийся текст наоборот, то есть не сверху вниз, а снизу вверх. И тут Ацухимэ снова чуть не расплакалась, но на сей раз уже от счастья...

— Все получилось, — сказала Ацухимэ...

— И что же там написано? — спросил Артем.

Прежде чем ответить, Ацухимэ выглянула в коридор, плотно задвинула дверь, наклонилась к самому уху Артема и прошептала едва слышно:

— Вот что там написано: «Верю тебе. Обещанное получишь. Жди с момента восхода пятой луны до ее угасания. Там, где уговорились. Пусть всегда горят огни. Будет от пятидесяти до ста. Звезды благоволят нам, обещают победу. Отправлено мною семь гонцов». И последняя, известная тебе, незашифрованная уже строчка.

— И что все это значит? — тоже шепотом спросил Артем. — Я только понял про семь гонцов. И еще я понял, почему использовали столь простую тайнопись. Потому что остальное, на мой взгляд, непосвященному не понять и вообще можно было не шифровать.

— «Простую», ты сказал? — обиженно надула губы Ацухимэ.

— Я пошутил, — поспешил с оправданиями Артем, кляня себя за то, что сморозил чушь. «Надо было похвалить женщину за смекалку, сделать комплимент ее уму и сообразительности, а ты что несешь, цирковой балбес!» — Согласен, неудачно пошутил, обидно пошутил. Я просто чертовски раздосадован, что ты расщелкала трудную задачку раньше меня. Мне так хотелось расколоть этот орешек самому.

Артем украдкой взглянул на девушку — все еще дуется или прошла обида без следа? Так не поймешь...

— Так ты догадалась, Ацухимэ-сан, — спросил Артем, — кому предназначено письмо? И что означают твои слова: «Из-за письма убили мастера»?

Однако вместо исчерпывающих ответов на вопросы, видимо, все еще обиженная Ацухимэ сказала:

— Я ухожу из Мацудайра-рю.

— Как, и ты?! — Артем не сумел сдержать свою радость. — Вот совпадение. Я ведь тоже ухожу. Хара Итиноси опасается, что я навлеку на школу гнев Нобунага. Куда ты собираешься идти, Ацухимэ? Быть может, нам по пути?

— А куда ведет твой путь?

— Он ведет меня отсюда, а дальше... — Артем пожал плечами. — Еще не решил, что дальше. Будем думать.

— Если бы ты был врагом, ты не отдал бы мне письмо, — закусив губу, проговорила Ацухимэ. — А сперва не отдал бы его Мацудайра. И никому ни здесь, ни где-нибудь еще не открыл бы свое лицо... И вообще тебе нечего было бы заворачивать в Мацудайра-рю. Ты собирался покинуть школу прямо сейчас?

— Хара Итиноси дал мне понять, что задерживаться здесь небезопасно для меня самого, — ответил Артем, не понимая, куда клонит Ацухимэ. Или она просто мучает его туманными фразами и мраком неизвестности в отместку за обидные слова?