Женщины президента, стр. 7

Поговорить с женой и выяснить их отношения он не сумел: Артем по своей природе был неоткровенен, малоразговорчив и до объяснений неохоч. Очевидно, потому, что слова давались ему с большим трудом.

Дача на Икше принадлежала тестю. Шикарный двухэтажный дом в поселке летчиков-испытателей, недалеко от знаменитой избушки, возведенной хитроумным владельцем из бутылок.

Артем затормозил у ворот, почти врезавшись в них и в изнеможении откинулся на спинку сиденья.

Как это они доехали целыми и невредимыми?!.

Юля, не заметившая ничего необычного в их поездке, с детским интересом и любопытством рассматривала необычный участок. Тесть оформил сад по-английски. Рабочие под руководством модного дизайнера провели четкие песочные дорожки, устроили газоны и насадили низкие кусты. Стараниями садовника все это великолепие поддерживалось в идеальном состоянии.

Артем не любил Икшу. Его раздражали, едва ли не доводили до бешенства, которое приходилось постоянно скрывать, и эти геометрически ровные дорожки, и этот разлинованный, разграфленный участок, где все отлично продумано и измерено до миллиметра. Здесь он наконец догадался, почему тоску называют зеленой.

Его не радовали ни водохранилище, ни лес, ни песчаные пляжи. Он терпеть не мог своих высокопоставленных соседей, хозяев соседних дач, и Дом творчества актеров, где еще хорошо помнили Смоктуновского, а сейчас отдыхали то Любшин, то Глаголева, то Невинный. Тарасов приезжал на дачу исключительно ради дочки, без которой начинал тосковать и мучиться уже на второй день ее отсутствия.

Артем всегда рвался к себе на Сенеж, где холодное, ледниковое озеро бесстрастно распласталось под просторным небом, не обращая внимания ни на бег времени, ни на смену поколений, ни на людей, суетящихся вокруг. Но к матери он сейчас вырывался крайне редко, да и особой близости с ней, так же как и с отцом, у него никогда не было. Только один Сенеж продолжал его звать, манить, абсолютно ничего для этого не делая, равнодушный и безучастный ко всему на свете.

Но, как известно, прожить жизнь у озера невозможно. Нельзя всю жизнь брать его силы, тянуть из него красоту и покой, довольствоваться его глубиной и безмятежностью. Приходит время, когда источник сил и покоя нужно искать в самом себе.

Или в людях, рядом живущих. Артем предпочел последний вариант. И продолжал вспоминать Сенеж.

Только там змеились безупречно-четкие, длинные до бесконечности лыжни, ласково и заботливо уводящие за собой далеко за озеро… Только там падал на лицо с веток деревьев холодный и чистый, добрый снег… Только там летом покачивались на волнах лодки рыбаков, которым лишь на Сенеже удавалось наловить столько рыбы… Только там по осени неповторимо пахло сыростью и грибами… Только там весной ручьи яростно били с берега в озеро', принимающее их сдержанно и величаво…

Артем к Москве привыкал долго и с трудом, сначала в городе он просто задыхался. Ему казалось, что воздух здесь густой, темный, вязкий, процеженный сквозь миллионы легких, и вдыхать его в себя тягостно и неприятно. Сквозь него Тарасов продирался уже несколько лет — как сквозь клубящийся, жаркий, обдающий огнем дым пожарищ. И так и не смог к нему привыкнуть. Больше всего хотелось умчаться к себе в лес и на озеро, прихватив с собой лишь дочку Сашку.

…Артем опустил подбородок на бессильно лежащие на руле, слегка подрагивающие после веселой, рисковой дороги руки и искоса посмотрел на Юлю.

Милый синеглазик…

Она смело открыла дверцу машины, радостно протопала по выложенной плиткой дорожке к дому и остановилась, поджидая Артема. Он издали, закрывая машину, украдкой, исподлобья еще раз внимательно осмотрел девчушку. Она так сияла, будто ничего в своей жизни никогда не ждала столь трепетно, как эту поездку с Артемом на Икшу — Значит, будем с тобой вместе постигать азбучные истины секса, которые все нормальные люди давным-давно выучили наизусть, — пробормотал Артем, отпирая дом. — Что у нас с тобой получится, не представляю…

Он внезапно подумал, что соседи, увидев его здесь с незнакомой девицей, могут настучать Насте, и без того сходящей с ума от ревности. Тогда совсем беды не оберешься… Тесть и теща не первый год глядят волками…

Но думать надо было раньше. Поздновато он спохватился! Артем вздохнул и пропустил Юлю в дом.

Она вошла туда без всякого стеснения, как хозяйка.

5

У Настиного отца, Михаила Ароновича, было в запасе всего три этапа воспитания дочери и три фразы, определяющие все.

Сначала он категорически заявлял жене: «Ребенок хочет!» — и требовалось немедленно сделать все возможное, чтобы выполнить детские желания. Затем, когда Насте исполнилось двенадцать лет, он начал упорно, настойчиво твердить жене, что девочку в таком возрасте нужно щадить. А когда Настя окончила школу, Михаил Аронович стал удивленно повторять, поднимая брови:

— Женя, чего ты от нее хочешь? Она уже взрослая!

Жена давно махнула рукой на его педагогические способности.

Удивительно, что при таких своеобразных принципах воспитания Настя выросла ласковой, тихой, послушной, любящей дочерью и милым человечком. , Она привыкла, что все в доме всегда решал и определял отец, что его мнение было законом, единственно верной точкой отсчета, что лишь отец мог делать все всегда правильно и верно. Она привыкла подчиняться и любить, любить и подчиняться. И была уверена, что в ее собственной семье, когда она определится и сложится, будет и должно быть точно так же.

Но получилось иначе. Все по-прежнему решал и определял Михаил Аронович, а вовсе не Артем. Да он и не мог сам ничего решить. Более того, он постоянно обращался за помощью к тестю, ждал ее, мечтал о ней…

Насте пришлось с этим смириться, особенно когда выяснилось — ситуацию не изменить. Во всяком случае, в течение ближайших лет. И почти с первых дней замужества Насте стало казаться, что на ней женились ради ее отца, что Артем вообще женился не на ней, а на ее папе. И в семье дочки Сашки главным будет тоже не ее отец, а дед, души не чаявший в малышке и готовый ради нее на все. Настя понимала, что сравнивать всех мужчин со своим отцом — страшная и распространенная ошибка, но поделать с собой ничего не могла.

Родители старались при Насте своих мнений о зяте не высказывать. Мама сорвалась только один раз, когда Артем забыл поздравить жену с днем рождения.

— Мужик! Чудище лесное! — резко сказала мама, сделав вид, что не заметила строгого, предостерегающего взгляда мужа. — Доченька, неужели ты рассчитываешь его расколдовать?!

Да сначала она действительно на это рассчитывала но с иллюзиями приходится поневоле расставаться…

— О боже! — продолжала, не в меру разойдясь, .мама. — Сын пивовара Таранова! То бишь Тарасова!

Это почти о нем!. Конечно, отец сколотил на пиве неплохое состояние, как же иначе? Но, кроме этого, не приобрел ничего!

Кто-то когда-то внушил несмышленой Насте — или она прочитала где-то об этом, — что именно мужики и становятся великолепными любовниками и классными партнерами в постели. Информация оказалась ложной: Артем и здесь никуда не годился.

Впрочем, как раз тут Насте не с кем было сравнивать: Артем стал ее первым мужчиной. Обратись он к ней с определенной просьбой до свадьбы, она ему бы не отказала, но он не спешил, словно боялся чего-то, "страшился промахнуться, сделать неверный шаг и все испортить. Поэтому он тянул. И правильно делал. Он умышленно дождался той минуты, когда уже ничего нельзя было исправить, когда отступать было некуда и они с Настей остались с глазу на глаз…

Она ждала сверхъестественного. По неопытности и молодости. Но любимый Тема в постели оказался неуклюжим и неопытным. Он постоянно придавливал Настю своим огромным весом, причинял боль, а главное — не открыл ей ничего нового и необычного, чего она так ждала.

В постели он напоминал ей мешок с песком.

Настя стала избегать беспомощных ласк и объятий мужа и иногда только остро его жалела, услышав, с какими мучениями он справляется с очередной согласной, нежелающей ему подчиняться.