Вызывающий бурю, стр. 64

Когда армия добралась до вотчины Фордана, всеми овладело мрачное настроение. Новый сюзерен, седеющий мужчина лет сорока, надел доспехи отца, несмотря на глубокую рану в плече, и возглавил кортеж, сопровождавший гроб погибшего сюзерена.

В тот вечер сын Фордана пригласил всех в большой зал своего поместья и несколько минут с благородной скорбью говорил о павших на поле битвы. И, как последнюю дань возлюбленному отцу, велел вынести все, что хранилось в кладовых, выкатить все бочонки пива и вина, чтобы поднимать тосты за погибших в недавнем сражении. Все знали, что покойный сюзерен Фордан обязательно одобрил бы такой поступок, ему бы понравилось, что его поминают сотни пьяных воинов.

Изак сел в сторонке, чувствуя себя лишним, хотя и участвовал в битве наравне со всеми. Заметив слезы на глазах нового сюзерена, когда тот поднимал кубок в память об отце, Изак ощутил укоры совести: он никогда не смог бы так поступить, даже если бы его отец совершил великий подвиг. Юноша сомневался, что вообще почувствовал бы хоть что-то, если бы Хорман умер.

Он сжал кулаки, сгорая от стыда, потом резко поднялся и отошел подальше от пьяных скорбящих. Кранн направился туда, откуда приходили слуги, – к ведущей из зала узкой спиральной лестнице. Ему нечего было здесь делать, и, чтобы не слышать походных песен, Изак вышел на террасу, открывавшуюся на поля. Морозный тихий вечер, охотничья луна за соснами вдали очень располагали к размышлениям о павших.

Изак рассеянно поглаживал изумруд в навершии эфеса Эолиса: граненая поверхность на холоде на ощупь была шелковистой, а серебряные когти покрылись испариной. Река, пересекавшая аккуратные поля, казалась совершенно неподвижной в лунном свете, но на самом деле ее течение было сильным и опасным. Изак наблюдал за облачками пара, вырывавшимися изо рта, – они поднимались над зубцами стены, постепенно рассеивались и исчезали.

По спине его вдруг пробежал странный холодок. Кранн вздрогнул от удивления, а когда что-то ледяное укололо его в шею, резко обернулся. Терраса была всего десяти ярдов в длину, и на ней никого не было видно. Альтерр сияла над головой, отбрасывая на стену темную тень Изака, но и в этой тени никто не прятался, насколько мог разглядеть кранн. Не видел он поблизости и окна, откуда за ним могли бы наблюдать, а прибегнув к помощи серебряной магии, понял, что находится здесь совсем один.

И все-таки Изак чувствовал беспокойство, словно кто-то стоял за его спиной. Холод пробирался под одежду, тени становились все темнее и гуще. Он крепко сжал эфес Эолиса… Хотя по-прежнему никого не видел. В нем начала нарастать паника. А когда на лик Альтерр наползла туча, Изак вздрогнул: это мрачное, темное место не годилось для смертного. Он повернулся и поспешил в дом.

Из тени с изумлением смотрели на поспешное бегство юноши. Его неуверенность, печаль, его смутные страхи оставили после себя нежный аромат.

«Такой слепой! Не бойся. Пока не бойся. Ты понятия не имеешь, кто ты. И еще не готов узнать мое имя».

ГЛАВА 20

Когда колонна гвардейцев наконец въехала в Тиру, Изак был рад, что лицо его прикрывает шелковая маска. Несмотря на порывистый ветер и поземку, толпы людей стояли по обеим сторонам улиц вплоть до самого дворца. Носы и щеки горожан покраснели от холода, но народ встречал армию улыбками и радостными приветствиями. Парад победы всегда заставлял людей выйти из дома, хотя бы ради того, чтобы полюбоваться на фарланскую кавалерию во всем ее блеске. Даже «духи» приложили немало усилий, чтобы выглядеть как можно лучше. Рыцари были просто великолепны, впрочем, как всегда. Но именно Изак притягивал к себе все взоры.

По требованию Бахля Изак надел полные доспехи, единственной уступкой холоду был наброшенный на плечи кранна овчинный тулуп. Изаку удавалось сдерживать дрожь, и, хотя юноша был очень смущен, он понимал, какое огромное впечатление производит на народ – свой народ. Люди все еще боялись того, что могли принести его дары – Сюленты и Эолис, – и все же гордые изумрудные драконы на попоне его гунтера сразили всех наповал.

Народ Тиры приветствовал свою армию и возглавлявшего ее Изака. Рядом с юношей ехал Бахль, но именно Изак чувствовал на своей спине людские взгляды даже после того, как повелитель и кранн проехали через ворота навесной башни. Ярко горящие факелы освещали весь тридцатифутовый подземный туннель. Когда воины наконец его миновали и въехали во внутренний двор, там их встретили все работавшие или жившие во дворце и в казармах. Слева ровными рядами стояли гвардейцы и новобранцы в полной парадной форме, справа – дворцовые слуги. Перепуганные женщины и дети, еще не знавшие, кто из воинов уцелел в битве, а кто погиб, толпились позади.

Мастер меча Керин во главе своих воинов отдавал честь вернувшимся с битвы и сиял, глядя, как войска проезжают мимо, как их приветствуют собравшиеся. Даже аристократы и чиновники, сбившиеся в отдельную группу, присоединяли свои голоса к общему ликующему хору.

Бахль поприветствовал мастера меча и, ни на кого больше не обращая внимания, спешился у подножия лестницы. Лезарль заранее отделился от остальных чиновников и в сопровождении двух служащих нагнал Бахля, когда тот зашагал по лестнице во дворец. Таким образом, Изаку пришлось одному принимать приветствия каждой группы встречающих. Кое-кому он величественно помахал рукой, кое-кому улыбнулся – и лишь после этого смог спешиться.

Мастер меча Керин тотчас дал сигнал разойтись, его короткую команду зычными голосами передали по шеренгам. Военные направились к казармам, чтобы вернуться к своей повседневной жизни, а колонна уставших рыцарей направилась к конюшням, что тянулись вправо и влево от Южных ворот.

Изак в последний раз потрепал по шее коня и улыбнулся Керину, который, направляясь к Серсу, еще раз поприветствовал кранна. Полковник «духов» расплылся в улыбке, когда Керин похлопал его по плечу. Изак посмотрел по сторонам и увидел, что многие из собравшихся нашли своих друзей, возлюбленных или семьи. Но душа его переполнилась скорбью, когда он увидел тех, кто не нашел своих, – эти люди с рыданиями опускались на землю, в то время как другие смеялись от счастья.

Уже направляясь в свои комнаты, Изак краешком глаза заметил человека, неподвижно застывшего среди колышущейся толпы. Прямо за его спиной одна из женщин убивалась по погибшему мужу, но человек этот с невозмутимым выражением лица смотрел прямо на Изака.

Вскрикнув, юноша сорвал маску и бросился к нему, а тот вдруг расплылся в широкой улыбке.

– Боги, только поглядите, как ты вымахал! Я не сразу поверил, что это ты! – воскликнул Карел.

Не дожидаясь официальных приветствий, Изак сорвал перчатки и обнял друга. Теперь Карел был значительно ниже его ростом, и в дружеском порыве Изак приподнял его над землей.

– Ох, опусти меня на землю, буйвол! – завопил Карел, когда его сжали в объятиях.

Он пощупал твердые мускулы на руке Изака, потом удивленно осмотрел юношу с головы до ног.

– Надо же, ты вырос на целый фут с тех пор, как я видел тебя в последний раз. И если под твоими доспехами не пустота, ты здорово изменился за полгода! Всемилостивый Нартис, твоя рука словно вырезана из дуба!

– Зато ты кажешься гораздо меньше ростом, чем был, – заявил Изак с широкой улыбкой.

Граф Везна тоже улыбнулся с довольным видом, глядя на встречу друзей. Он впервые видел кранна таким.

– Ха, к тому же с возрастом я стал гораздо мягче, – сказал Карел. – Не нужно тискать меня так сильно, очень прошу, иначе ты меня сломаешь. Боюсь, теперь ты даже не заметишь моего подзатыльника, твой череп был слишком толстым еще до того, как ты стал избранным. Боги, я все еще с трудом верю тому, что сам говорю. Ты – один из избранных…

– Знаю-знаю! Но оставь свои шуточки на потом.

– Это, конечно, может подождать.

Карел замолчал и попробовал обхватить Изака за плечи.

– Теперь я не шучу, мой мальчик. Надеюсь, ты понимаешь, какая тебе выпала честь?